— Резонанс феромонов подтвержден. Генетико-биохимический анализ: совместимость 100%. Вы – истинная пара.
Личный альфолог Тэхена показывает результаты с лаборатории, заключение, диаграмму с двумя линиями, которые сливаются в одну ровную. Он не смотрит с осуждением на своего пациента, но с заметным интересом. Уникальная связь истинных между альфой и омегой, с разницей в пятнадцать лет – о таких кейсах доктора могут лишь мечтать.
Но Тэхен попросил сделать всё так, чтобы никто и никогда не узнал об этом. Никакой истории болезни, никаких имен, внесения в общую систему. Он знает этого альфолога уже десять лет и может ему доверять. Бета, мужчина сорока лет, с залысиной, но с подтянутым телом. Доктор, который помог ему подобрать правильные таблетки, дабы облегчить гон, и который знает, что, если Тэхена ослушаются, то пожалеют.
— Так и… и что нам делать?
Нари не звучит напуганно, но твердо. За последние три дня приступы течки стихли. Вместо отрицания и отказа от Тэхена, как от истинного альфы, она хотела решать проблему, но не убегать от неё.
Что не могло не восхищать и не радовать.
Тэхен был готов к тому, что, после периода течки, когда у неё мозги встанут на свои места, Нари вновь закроется в себе. Он не верил в то, что какая-то метка изменит её, что феномен истинных сработает. Тэхен с самого начала ощущал к ней что-то, что волновало и прилипало, но вот Нари? Ненавидела, не переносила, не могла даже смотреть на него или говорить с ним. Она должна была бы обвинять его, презирать и упрекать. Он ведь был при разуе. Он ведь сорвался.
Не она. Тэхен.
Но Нари поступала совершенно иначе.
Несмотря на то, что она не делилась чувствами, Тэхен их видел, проживал. При сильном скачке эмоций, при неосознанном выделении запаха, Нари показывала, как она запуталась в себе. После каждого секса она просила остаться с ней, не уходить, не бросать. Но стоило ей отоспаться – она держала расстояние, пытаясь понять, что её переполняет, что она ощущает.
Необходимо найти решение как можно быстрее, ведь скоро приезжает Вуджин, Нари нужно вернуться в школу, а Тэхену – каким-то образом объяснить Джину с Хосоком, что они были правы.
У них всего неделя.
— Что Вы имеете в виду? — спрашивает альфолог, смотря на Нари.
У неё волосы собраны в высокий, конский хвост, но метки не видно. Вместо пластыря, как Тэхен предлагал ей заклеить, она замазала тональным кремом. Если не присматриваться, то не заметно, но чем больше он скользил взглядом по её шее, тем четче прорисовывались определенные мазки.
В розовой, облегающей кофточке с короткими рукавами и юбке цвета пшеницы, падающая чуть выше колен. В белых босоножках на небольшом каблуке, без педикюра, но с чистыми ногтями. На руке – браслет, который она не надевала с тех пор, как сломала ногу.
Рядом с Тэхеном, который надел серые брюки, белую футболку и коричневый, осенний пиджак, она не выглядела, как молодая девушка.
Но как дочь.
Тэхен не спрашивал, специально ли она так вырядилась. У Нари в гардеробе нет вещей, которые сделали бы из неё женщину. Ничего не просила, не заявляла о потребности пройтись по магазинам с одеждой. Не то, чтобы Тэхену не нравится её стиль, просто раньше она старалась не делать акцент ни на своем возрасте, ни на их отношениях.
— Я имею в виду, что… мистер Ким – мой приемный отец.
— Нам надо это скрывать, — кивает Тэхен, отвлекаясь от созерцания Нари.
— Здесь нет ничего сложного, — жмет плечами альфолог. — Ваш индивидуальный запах может ощущаться на партнёрше, но лишь после половой близости. Вне этого риска нет. Аромат омеги при наличии истинного альфы становится различимым, но не содержит активных феромонов, поэтому не будет провоцировать других альф. Аналогичная ситуация и с вами, мистер Ким: запахи альфы и омеги останутся узнаваемыми, но не вызовут полового интереса у окружающих.
— То есть, — медленно произносит Нари, пытаясь подсуммировать, — все вокруг будут знать, что у нас кто-то есть?
— Да. Именно.
Тэхен тяжело вздыхает. Несмотря на то, что, как говорит доктор, риска нет, одноклассники Нари будут знать, что при первой течке у неё уже появился альфа, а Джин с Хосоком не оставят своего друга в покое, пока не узнают, кого он успел пометить за каких-то пару недель.
Люди на переговорах тоже будут знать. Возможно, будут вынюхивать, выискивать. Но, с другой стороны, к Тэхену больше не будут приставать омеги, которых кольцо на пальце не останавливало, как и живая жена, что находилась рядом.
— Что насчет моего гона?
— Что насчет Вашего гона? — альфолог вопросительно смотрит на Тэхена.
— Я хочу изолировать себя.
Доктор неодобрительно хмурится.
— Вы только хуже сделаете себе.
— Но мы не планируем… беременность. При гоне, у меня может пропасть контроль, — спокойно объясняет Тэхен, чувствуя, как Нари еле ощутимо напряглась в своем кресле.
Альфолог задумчиво мычит, скрещивает руки на груди и потирает пальцами подбородок. Оценивающим взглядом скользит от Тэхена к Нари, прекрасно понимая сложившуюся ситуацию. Никто лучше него не знает, насколько гон у доминирующего альфы может быть опасным и разрушительным, с какой легкостью его рассудок растворяется в чистом, зверином инстинкте.
— В таком случае потребуется рецепт на противозачаточные препараты, — выдыхает доктор. — Это сильнодействующие средства, которые не продают без врачебного назначения. Я, как альфолог, могу попытаться что-то сделать, однако подобные препараты назначают исключительно омегологи и только при наличии необходимых анализов, подтвержденного диагноза и соответствующих показаний.
Неудивительно. Омеги или альфы могут принимать подавители на постоянной основе, не проинформировав своего партнера. Но, с другой стороны, омегам катастрофически необходимо принимать таблетки, не позволяющие забеременеть. Не все альфы любят изолировать себя во время гона и сдерживать себя во время течки.
— Что за таблетки? — спрашивает Нари.
— Эти препараты применяются омегами во время гона у альф, а также могут использоваться альфами в период течки у омег, — объясняет альфолог. — Их действие направлено на блокировку репродуктивной функции. Проще говоря: вы принимаете таблетку, ваш альфа совершает оплодотворение, но беременность не наступает.
— Но их нельзя просто так купить?
— Увы, нет.
Нари смотрит на Тэхена, он медленно поворачивает голову в её сторону. Она молчит, но в глазах мелькает просьба что-то предпринять. Всегда такая напуганная, когда вспоминает, как заставляла Тэхена кончить в неё. Нари не доверяет самой себе так же, как и Тэхен не верит в свой контроль.
Они не могут сказать омегологу. Она всё еще ведет наблюдение за Нари. Таблетки она просто так не выпишет, так что придется поднять кое-какие связи. Тэхену не проблема раздобыть препараты.
Всё решим.
Нари мягко выдыхает и кивает.
— Вы сможете выписать мне такие таблетки? — спрашивает Тэхен, переводя взгляд на доктора. — Для альфы, чтобы мне было проще при её течках?
— Да, могу это сделать, но не могу гарантировать возможность ежегодного назначения, — он отталкивается от стола, садится в кресло и залазит в выдвижные ящики в поисках бланков рецептов. — Вы просили сохранить вашу ситуацию конфиденциальной, а ко мне могут возникнуть вопросы относительно того, почему я разрешил вам приобретение этих препаратов.
Альфолог пишет название препарата на маленьких бумажках, ставит печати и подписи.
— Спасибо, — кивает Тэхен, когда встает и забирает всё вместе с анализами и папками.
— И, пожалуйста, помните: ваш гон должен проходить исключительно с вашей истинной омегой. Я мог бы провести подробную лекцию о том, почему любые другие варианты нежелательны и потенциально вредны как для организма омеги, так и для организма альфы, но полагаю, вы уже знаете об этом?
Тэхен учился в школе, проходил обучение по контролю над эмоциями и запахами, читал лекции преподавателей в университете о том, почему так важно быть рядом со своим близким партнером. У него был гон как с Боми, так и с Джиён. Намного легче переживать этот период не с незнакомой омегой, не в изоляционных центрах и закрытых комнатах, напившись таблетками, но с той, кто может разделить боль, жажду и желание.
Насколько будет отличаться гон с истинной?
— Знаю, — выдыхает Тэхен.
— Подождите. Я еще скорректирую Вам Ваши основные препараты. Несколько можно убрать, — он открывает вкладку у себя на мониторе и редактирует таблицу. — Наличие истинной омеги помогает в общей стабилизации организма. Вы, мисс, тоже должны это замечать.
Нари скромно кивает.
Попрощавшись с альфологом, они выходят в коридор, где на них никто не оборачивается. Если так подумать, Тэхен вообще не выбирался из дома только с Нари. Он мог забрать её со школы или с тренировки, но пойти вдвоем в магазин, погулять вдвоем в парке или сходить вдвоем на фильм – никогда.
Тэхену хочется взять её за ладонь, хочется приобнять за талию и держать Нари при себе. Он бы стер тональный крем с её шеи, он бы искупал её в собственном запахе, чтобы все вокруг знали, кому она принадлежит.
Но он не может.
Когда они садятся в машину, Тэхен несколько устало вздыхает, а Нари откидывается на спинку переднего сиденья. По наземной парковке ходят люди и врачи, под машинами пробегает кошка, скрываясь от людей. Солнце освещает улицу, на небе ни облачка.
Хороший день, чтобы провести с друзьями. Так?
Но Нари сидит рядом, не думая о подружках, но думая о:
— Я всё еще не могу понять, как это возможно, — шепчет, смотря в окно. — С нашей разницей в возрасте…
Тэхен и сам не знает. Спустя четыре дня после того, как он ворвался в дом, как он позволил запаху колы проникнуть в его легкие, он всё еще не понимает, почему она звала его?
— Как-то возможно, — тихо отвечает, кладя руку на подлокотник между сиденьями.
— Это всё неправильно, — мотает головой Нари. — Вся… наша семья – это неправильно.
— Не говори так, — мягко просит, смотря на неё.
Но Нари скрещивает руки на груди, нервно стучит ножкой, отказываясь сталкиваться с Тэхеном взглядами. Затрудняется сказать, не может признать, но бурлит и чувствует. Нари источает запах, приправленный мятой, не в силах скрыть охватывающий её тело страх.
Тэхену сложно представить, что ей приходится пережить, но те отголоски, что он пропускает через себя – эхо не чужой, но своей же боли, застревающее в груди. Знакомое, отвратительное ощущение бессилия, будто он стоит по колено в зыбучих песках, где от каждого движения затягивает лишь глубже.
— Лучше бы ты меня не удочерял, — выдавливает через себя Нари. — Лучше бы я вообще не появлялась на свет…
Ненависть не к Тэхену, но к самой себе.
Лучше бы было наоборот.
— Нари. Ты – не ошибка.
— Тогда почему мама меня бросила? — хмурится, смотря на Тэхена не со слезами, но со знакомой злостью. — Почему мама хотела сделать аборт, но так и не сделала? Почему у нас с тобой разница в пятнадцать лет? Почему мой истинный – это мой отчим? Ты… ты вообще слышишь, как это звучит, Тэхен? Слышишь? Понимаешь?
Он тяжело вздыхает. Вместо того, чтобы взять её ладонь, он предлагает руку и ждет, что она предпримет: оттолкнет или пойдет навстречу? Тэхен хочет, чтобы она делала свой выбор, но не подстраивалась под его решения.
Нари опускает пальцы. Тэхен сжимает их нежно, большим потирая костяшки. Выделяет немного феромонов, чтобы успокоить и согреть, чтобы она не дрожала и не пряталась за маской безразличия, не притворялась взрослой, сильной женщиной. Нари всего лишь семнадцать, а она пытается действовать и думать так, как будто ей тридцать.
— Что мы будем делать? — шепотом спрашивает, выдыхая и смотря на их пальцы, на его ладонь и на свои ногти.
Тэхен мог бы похитить её и увезти на далекий остров, спрятать от любопытных взглядов и шума. Он мог бы оставить всё позади и стать для неё вселенной — оберегать, окружать заботой, дарить счастье и свободу, которой ей всегда не хватало. Никто не посмел бы осудить их, никто не смог бы отнять её у него. Какая разница, кем они значатся друг другу? Какая разница, какие узы связывают их души? Какая, в конце концов, разница, правильно ли это, если сердце выбирает её?
Но он же никогда не навредит ей.
Запереть значит ограничить. Украсть значит лишить её свободы, вырвать её из мира, который она так хрупко, но упорно строила вокруг себя. Он сломает доверие, которое она дарила ему шаг за шагом. И почему? Просто потому что он эгоистичный ублюдок, каким был, есть и будет.
Тэхен обещал, что сделает всё, что она попросит, и он сделает всё, лишь бы она была счастлива.
Возможно, ему будет плохо, но он готов потерпеть. Лишь бы Нари было хорошо, лишь бы она больше никогда не плакала, не страдала и не мучалась.
Тэхен обещал Джину, что у него всегда будет голова на плечах, и никакие феромоны, никакой феномен истинных не превратят его в марионетку.
— В следующем году, ты выпускаешься из школы. У тебя поступление в университет. Я хочу, чтобы ты поступила в Европе.
Хватка Нари моментально крепчает, запах прыгает обратно к мятному.
— В Европе?
— Да.
Не хочет смотреть на неё, не хочет видеть, как его предложение вызывает в ней неутолимую бурю.
Но так будет лучше всего. Она будет далеко, он будет здесь. Их связь истинных ничем не уничтожить, не обрезать, но это не означает, что невидимая цепь не может быть растянута по всему земному шару.
Тэхен не позволит, чтобы, рядом с ним, Нари превратилась не в талантливую, прекрасную и амбициозную омегу, но в куклу, которой руководят лишь гормоны и чувства. Их разница очевидна, не нужно даже смотреть в паспорт. Их отношения будут известны всем, стоит копнуть чуть глубже. Их уничтожат.
Разве это ей нужно? Разве этого она хотела, когда шла на лед, когда пересекла порог его дома, когда позволила ему быть ближе? Разве Нари мечтала стать чьей-то собственностью? В ней огонь, который может гореть ярко, поглощать и покорять, а не тлеть в золотой клетке его корыстных желаний.
— Не хочу.
Тэхен моргает, не понимая, показалось ему или нет.
Он поднимает растерянный взгляд на Нари, которая выглядела необыкновенно серьезной.
— Что?
— Я не хочу, Тэхен. Да, мы – истинные. Да, это… это очень странно. Но… но ты же сказал, что мы со всем разберемся, так? Что всё будет хорошо, — она говорит медленно, четко, будто пытается доказать самой себе, что по-другому попросту быть не может. Нари смотрит на их руки, в ней ощущается сомнение, которое она желает задавить. — По-твоему, нам будет хорошо, если ты отправишь меня в Европу, а сам останешься в Корее?
Нам.
Тэхен смотрел на ситуацию совсем не так, как стоило бы.
Жертвует собой ради неё, но хочет ли она бессмысленных страданий? Нари, которая знает, какого это – жить с грузом чужих ожиданий на плечах, прятать слёзы в подушку, просыпаться в доме, который ей вовсе и не дом. Она прошла достаточно, она ломалась и вставала, и надежда в её глазах – это тьма.
Тэхен не хочет становиться еще одной тенью в её жизни, не хочет быть причиной её усталости, но хочет дарить ей свет.
— Нари, — он выдыхает, не замечая, как задержал дыхание. Наклоняется чуть ближе, чтобы коснуться её лба своим. — Я не хочу, чтобы ты жалела.
— Ты жалеешь? — смотрит на него своими искренними, всё еще каким-то чудом невинными глазами.
— Нет. Конечно, нет.
— Я тоже.
Раньше, тишина в его машине ощущалась давящей и всепоглощающей. Тэхен аккуратно подбирал слова, Нари неохотно отвечала. Их разделяли сиденья, но теперь – она так близко, так нежно сжимает его руку, и так честно выражает свои чувства.
— К тому же, — продолжает Нари, облизав губы, — мы не можем жалеть, так? Феномен истинных не исследован до конца, но такие пары же существуют. Они ведь считаются одними из самых счастливых, — она не сдерживается – выпускает саркастичный смешок. — Ты веришь в это? В то, что мы будем счастливы?
— Верю, — кивает Тэхен, переплетая их пальцы. — Верю и хочу, чтобы мы были счастливы.
Он тянется вперед, чтобы оставить поцелуй на её губах, но останавливается на полпути. Не прошло недели с тех пор, как Нари стала омегой. У неё всё еще проблемы с выделением запаха. Несмотря на то, что она принимает соответствующие препараты и пытается контролировать феромоны – это бесполезно, если Тэхен коснется её не так, как должен касаться отчим.
Но Нари сама тянется вперед, нежно чмокает и выпускает крошечные капли шипучего запаха колы. Тэхен выдыхает в её слегка приоткрытый рот, желая проникнуть языком, желая ощутить больше, чем просто трепет.
Но они синхронно отрываются друг от друга, вспоминая, где они.
У Тэхена стекла тонированные, но не лобовое.
— Поехали домой, — шепчет Нари, нехотя разъединяя их руки и пристегиваясь.
Тэхен выезжает с парковки, плавно поворачивая руль одной рукой. Он поджимает губы, облизывает и шумно вздыхает. У него никогда не было проблем с самоконтролем, он всегда использовал свой запах и феромоны с предельной осторожностью. Но рядом с Нари вся дисциплина крошится в неуправляемый хаос.
Вместо того чтобы следить за дорогой, он ловит себя на том, что сосредоточен лишь на её присутствии. Ладонь Тэхена мягко ложится на её ногу — жест успокоения, но и тихая жажда ощутить под пальцами бархат её нежной кожи. Нари расслабляется, чуть отводит ногу в сторону, позволяя ему устроиться удобнее. Тонкая ткань юбки едва касается костяшек и тыльной стороны его руки, а он уже теряет рассудок.
Но Тэхен так делал и с Боми, и с Джиён. Ладонь на колене, на оголенном бедре – не что-то пошлое. Тэхен изредка мог дразнить. Обычно, он всегда доводил дело до конца, если было время и возможность.
Нари же меняла не просто его ощущения, но и восприятия.
Возможно, он бы сейчас завернул в тихий переулок. Возможно, он бы отодвинул сиденье и посадил её себе на руки. Возможно, он бы взял её прямо в машине…
…если бы не звук маримбы, что разносится по всему салону.
На сенсорном дисплее машины высвечивается имя Вуджина.
Рука на её ноге застывает. Нари бледнеет, когда смотрит на имя, на фотографию контакта.
Тэхен и сам не готов говорить с собственным сыном.
Палец тянется к зеленому кружку.
— Да, Вуджин?
— Пап, привет! — Тэхен немного понижает громкость, чтобы голос Вуджина не звенел в ушах. — Ты занят?
— Нет, не занят. Что такое? Что-то случилось?
— Мне Нари не отвечает, — недовольно сообщает Вуджин. — Я ей пишу, а она, наверное, замьютила меня. Хотя обещала, что не замьютит.
— Вуджин, привет.
Тэхен хмурится, смотрит на Нари, которая совершенно спокойно здоровается с братом.
— Нари?! — удивленно вскрикивает Вуджин. — Ты как?! Ты почему не отвечаешь мне?!
— Прости. Я была не в состоянии.
— У тебя всё нормально? Ты сейчас с папой? Вы где вообще?
Вуджин паникует так же, как и его родная мать. Если честно, Тэхен поражается тому, насколько он привязался к Нари, которая чаще всего показывала протестующее недовольство по отношению к брату, нежели сестринскую любовь.
Когда у них всё наладилось? После Испании или до?
Тэхен как-то упустил это.
— Мы только что были у врача, — сообщает Вуджину, плавно нажимая на тормоз на светофоре. — Кое-что выяснили.
В салоне недолгая тишина, которая прерывается торопливым, юношеским голосом.
— И? И что? Всё хорошо?
— Вуджин, не переживай, — отвечает Нари, стараясь звучать как можно более убедительно. — Всё нормально. Ты почему так разнервничался? Начитался всякого в интернете?
— Нет, но… блин, ты же осталась одна. У тебя не было рядом бабушки или дедушки. Кстати, пап, тебе привет.
— Спасибо.
— Не было даже папы! И мамы. Я тут попал на один ютуб канал, где девушка рассказывала о своей первой течке. Смотрел и думал: «Ну хоть кто-то говорит об этом нормально». А у меня — ноль инфы, всё из мемов и слухов в классе. Даже спросить не у кого, — негодует Вуджин, вызывая легкую улыбку у Тэхена и ухмылку у Нари. — В школе тоже никто ничего толком не объясняет, только ржут, когда кто-то спросит лишнее. То, что в учебниках – это же всё смешно!
— Не начитался, но насмотрелся, — фыркает Тэхен.
— Вы поняли.
— Вуджин, всё правда нормально, — уверяет Нари, смотря на его фотографию на дисплее. — Всё прошло… хорошо. Легче, чем я думала.
Тэхен мягко сжимает её ногу, пытаясь снять напряжение.
— Не врешь? — суровым тоном спрашивает Вуджин.
— Не вру.
— Пап?
— Не врет.
— Ладно, — сдается Вуджин, но затем вновь спохватывается. — Так, подожди. Значит, я могу уже возвращаться домой?
Тэхен давит на газ, отпускает руль, раскрывая ладонь и разминая пальцы.
Нари беспокойно ёрзает.
— Я… собирался тебе позвонить и сказать, что заеду за тобой через неделю.
— Неделю?! — возмущается Вуджин. — Почему так долго?!
— У меня много работы, и…
— Так пусть меня бабушка с дедушкой привезут. Им тоже интересно, как там Нари.
Да. Мама будет счастлива, когда узнает, что её сын обзавелся семнадцатилетней омегой. Папа… точнее, Ёнгвон, который Тэхену и не отец вовсе, обожает Вуджина, но с неодобрением относится к Нари, ведь она приемная, тоже будет в восторге.
Они не общались больше десяти лет. Когда Тэхен завозил Вуджина, Ёнгвона не было. Он обычно пытается не находиться дома, когда его пасынок решает навестить семью. Но если он привезет внука, то Тэхен не пустит его. Все это понимают.
— Им лучше не приезжать, — холодно говорит Тэхен.
— Почему?
— Вуджин. Ты знаешь почему.
Он замолкает. Вуджин прекрасно осведомлен в глубинных, семейных конфликтах. Он не встревает до последнего, и, как Тэхену кажется, что, чем старше, тем меньше в нем покорного молчания и вялого терпения. Стоит ему пережить гон, как он может измениться и насильно помирить всех родственников.
Тэхен не хочет пока даже думать, как он отреагирует на свежую новость.
Вуджин – единственный, кто не разрушает семью, но объединяет, и когда он узнает о связи отца с его старшей сестрой…
— Ладно, — тихо бормочет сын в ответ.
Грусть в его тоне не оставляет Тэхен безразличным. Никогда.
— Ты можешь сам приехать, если хочешь. Я вышлю тебе деньги на поезд.
— Хорошо, — немного бодрее отвечает Вуджин.
— Если не будет билетов раньше, чем через неделю – я приеду.
— Я понял-понял.
Всё еще злится, всё еще не понимает, почему отец не разрешает ему вернуться раньше.
Но Тэхен не может сказать ему сейчас, не может шокировать сына. Вуджин далеко. С бабушкой и дедушкой. Прежде, чем говорить с ним, нужно подготовиться, всё просчитать и…
— Папа приедет за тобой завтра.
Тэхен хмурится, резко переводит взгляд на Нари, не до конца понимая её неожиданный порыв.
К чему спешка? Почему она хочет, чтобы Вуджин вернулся, зная, что им придется всё объяснять? Она сама всё еще нестабильна. К тому же, те редкие минуты уединения, что им отведены, сократятся от недели от суток.
Нари разделяет чувства Вуджина. Тэхен с легкостью считывает её эмоции, но не может их интерпретировать. Возвращает внимание на дорогу, тяжело вздыхает и слушает молчание сына.
— Но папа же сказал, чт-…
— Мне было бы обидно, если бы мама меня так же где-то оставила. Как старую мебель, — хмурится Нари, скрещивает руки на груди и в упор смотрит на Тэхена.
Трудно назвать это капризом. У неё в принципе странные капризы. Исключая её требования в постели, при здравом рассудке Нари почти ничего не просит. Возможно, Тэхен просто не привык и не знает, какие на самом деле у неё желания и потребности.
Вуджин не отвечает. Он не видит, что происходит в машине: как Тэхен вопросительно сжимает её потеплевшую под его ладонью кожу, как Нари умоляюще смотрит на него, транслируя ему болезненные переживания, вызванные воспоминаниями о Боми.
Тэхен хмурится, подмечая в ней тревогу.
Ты уверена?
Быстрый кивок, взгляд на дисплей, вновь взгляд на Тэхена.
— Пап? — осторожно зовет Вуджин.
— Я… приеду за тобой завтра, — побеждено выдыхает и заезжает через открытые ворота на территорию дома.
— Окей… но я всё равно немного не… — запинается Вуджин, находясь в легком ступоре. Неуверенно помычав, он отвечает: — Хорошо. Спасибо… Нари.
— За тобой папа заедет, а не я.
— Может, если бы не ты, он бы и не заехал.
— Вуджин. Я тебя слышу.
— Я знаю.
Тэхен заезжает в гараж, выключает двигатель и тяжело вздыхает. Почему у него такое ощущение, что у Вуджина просыпается какое-то неодобрение к собственному отцу? Почему он так общается с ним? Не грубит, но не скрывает раздражения.
С течкой Нари у самого мозги поплыли.
Тэхен не забыл о сыне. Он не хочет забывать о сыне. Он хочет, чтобы всё решилось правильно.
— Я приеду завтра к обеду.
— Хорошо. Буду ждать. До завтра, пап.
— Пока.
Завершив звонок, Тэхен откидывается на спинку сиденья, закрывает глаза и медленно выдыхает.
— Чем раньше, тем лучше, — объясняет Нари. — Мы… мы вместе с ним поговорим. Я не хочу, чтобы он ненавидел меня так же, как я когда-то ненавидела его.
Ладно. Нари, в какой-то степени, права. Вуджин не дурак. Он умный парень, который с легкостью сложит два плюс два. Чем раньше Тэхен его заберет, тем меньше будет проблем. Неделя – долгий период, который Вуджин может расценить не как подготовка к тяжелому разговору, но как способ избавиться от сына, пока отец развлекается со своей, блять, дочерью.
— Мне надо выпить, — хрипит и выходит из машины, хлопая дверью.
Нари не торопится идти следом, но лучше ей не приближаться. В доме, где он уже несколько раз трахал её, выбивая из неё стоны и просьбы кончить внутрь, намного тяжелее сдерживаться, чем в машине или на приеме у врача.
Почему Тэхен вообще так нервничает? Он, что, не может нормально поговорить со своим сыном?
По дороге на кухню скидывает с себя пиджак, отправляя его на ближайший стул. Наливает себе американский виски, открывает морозилку, чтобы взять лед. Кидая в стакан кубики, он думает, как бы не упасть в глазах Вуджина? Меньше всего ему бы хотелось, чтобы он отвернулся от него, разочаровался в нем. Тэхен всегда старался быть для него не просто папой, но хорошим другом, героем, на кого бы сын равнялся.
Но никто не поможет ему в искуплении: ни Нари, ни Вуджин.
Тэхен только хуже делает.
Алкоголь немного расслабляет. Совсем немного. Облокотившись спиной о кухонные тумбы и засунув свободную руку в брюки, он смотрит на Нари, которая бесшумно подобралась почти вплотную.
Как это вообще работает?
Почему при одном единственном взгляде на неё, в нем будто всё встает на свои места?
Нари запрыгивает на тумбочку рядом, свешивает ноги, сжимает ладонями края столешницы. Близко, но не касается плечом.
— Тэхен?
— Что?
— О чем ты думаешь? — спрашивает тихо, наклоняясь чуть вперед, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я никогда не могу угадать, что у тебя в голове. Даже сейчас, когда… когда мы можем читать друг друга.
Потому что он не хочет показывать всё то дерьмо, из которого он состоит.
Потому что он знает, что ей это не нужно.
Но Нари расспрашивает его не из пустого любопытства, а из искреннего желания помочь. Когда-то Тэхен мог лишь мечтать об этом. Прежде её ничто не интересовало — его жизнь казалась ей чужим фоном, не заслуживающим внимания.
Пора смириться с тем, что теперь она – один из самых близких ему людей.
Вспоминая своих бывших жен, он приходит к выводу, что никто из них никогда искренне не интересовался, тяжело ему или легко.
— Я думаю, как… как я мог так проебаться, — признается Тэхен, плавно покачивая стакан с виски. — Как я мог не понимать? Хотя меня предупреждали, — он фыркает, но не озвучивает имена своих лучших друзей. — Я даже… даже не думал о том, что ты можешь быть моей истинной. Я, тридцатидвухлетний мужчина, схожу с ума от запаха колы омеги, которой только исполнилось семнадцать, — Тэхен хмурится, когда произносит вслух то, о чем думал день и ночь. Действительно, ощущается по-другому, ощущается еще отвратительней. — Я думаю, как всё это исправить, как дальше жить, как… сделать так, чтобы ты была счастлива, — он рискует – смотрит на Нари, замечая в ней отражение всех своих сомнений. — Я думаю, что я – ненормальный, что я – сумасшедший, который хочет свою дочь.
Тэхен выдыхает, поражаясь тому, насколько это хорошо – скинуть груз с помощью слов. Но как же, черт возьми, тяжело осознать их, и дать им право существовать.
Нари ухмыляется.
— Приемную дочь.
Пальцы Тэхена плотнее сжимают стакан. Он говорит прежде, чем подумает.
— Дочь.
— Ты действительно ненормальный, — она тяжело вздыхает, но в ней нет насмешки, лишь принятие очевидного, как Тэхену кажется, факта. — Почему тебя это так задевает?
— Потому что до того, как я стал твоим истинным, я хотел быть тебе отцом.
— М-м-м. Но ты не мой отец.
Тэхен не отвечает. Он делает два больших глотка виски, надеясь, что алкоголь возьмет на себя горькую тяжесть, что давит на грудь.
— Когда я стану совершеннолетней, я смогу отказаться от тебя, как от отчима.
Тэхен вздрагивает. Он смотрит ни то растеряно, ни то напряжено.
— Что? — хмурится Нари, чуть наклоняя голову. — Я тоже умею пользоваться интернетом.
— Но дело пойдет в суд. Я не просто твой опекун – я удочерил тебя. Нужны веские основания, — хмурится Тэхен.
— То, что мой отчим трахает меня – подойдет?
Нужно еще выпить.
— Нари. Не смешно, — сухо отвечает Тэхен, пока наливает себе вторую порцию виски.
Не смешно потому, что это не шутка. Так и есть.
Отчим трахает свою падчерицу.
— Но ты же понимаешь, что я не могу быть всю жизнь твоей дочерью, Тэхен.
— Я. Знаю, — хрипит и закрывает бутылку.
— Тогда почему ты так злишься? — хмурится Нари, спрыгивает с тумбочки. Тэхен не хочет смотреть на неё, но взгляд сам скользит к ней, к тому, как она встает напротив, скрещивает руки на груди и чуть наклоняет голову. — Ты никогда не был таким… неустойчивым.
— Потому что я не планировал трахать свою дочь.
Нари вздрагивает, делает шаг назад. У неё шея покрывается мурашками от рыка, что коснулся её ушей. Но Тэхен не позволяет ей отдалиться – он безболезненно хватает за её, но оставляет ей возможность вырваться. Притягивает её к себе, обнимая за талию, в надежде найти в ней ту самую опору, которая поможет быть ему более устойчивым. Оставляя стакан рядом с бутылкой, он касается её щеки своей ладонью. Тэхен смотрит в её карие глаза, замечая в них бурю.
Но никакого страха.
Нари медленно окутывает его шею своими мягкими руками, встает на носочки, чтобы быть на одном уровне с ним. Чуть наклоняет голову, хлопает своими пушистыми ресничками, прижимается, блять, своей грудью к груди Тэхена. Никакого запаха ему не надо, никаких феромонов, таблеток, чтобы его контроль лопнул.
Нужна лишь Нари.
Тэхен целует первым. Робкое чмоканье его не устраивает. Тэхен раскрывает языком её губы, исследует её рот, наслаждается ею. Он тихо мычит, обхватывая её лицо ладонями и углубляя поцелуй.
Нари дрожит. Нари сжимает его волосы, издает краткие, волнующие звуки, пока двигает губами в ответ, стараясь поспевать за темпом Тэхена. Сколько бы они не целовались, ему всегда казалось мало. Нари ведь создана для того, чтобы он оставлял на ней поцелуи, купал её в любви и дарил ей райское наслаждение.
Тэхен настолько увлекся её губами, что он не слышал, как у него в штанах уже вторую минуту вибрирует телефон.
Лучше бы это был кто-то важный.
Тэхен недовольно разрывает поцелуй, лезет в карман, достает телефон и смотрит на экран.
Незнакомый номер.
К черту.
Едва успевает спрятать айфон обратно в карман, как Нари тянет Тэхена обратно к себе для второго поцелуя – безудержного, жгучего. Он обрывисто выдыхает, позволяя ей впиваться в его рот, как будто она жить без него не может. Пальцы Нари поглаживают его щетину, ощущаются как мягкие лапки на его грубой коже.
Но телефон не перестает звонить.
Тэхен раздраженно шипит. Вынуждено отпускает её, пытаясь вернуться с неба на землю. Ему стоит многого, чтобы не выключить телефон и не закинуть Нари на обеденный стол.
Сделав глубокий вдох и медленный выдох, он смотрит на всё тот же настойчивый незнакомый контакт. Личный номер Тэхена не так уж и просто достать.
— Да? — басит в трубку, надеясь, что собеседник услышал, насколько сильно он сейчас может пожалеть.
— Тэхен? — звучит чей-то мужской голос.
— Да. Кто это?
— Это Донхён. Папа Нари.
Что?
Тэхен плавно выпрямляется, хмурится, прижимая телефон ближе к уху. Щекотливое возбуждение моментально исчезает под тяжестью характерного для Тэхена хладнокровия. Перемена в его поведении удивляет Нари. Желая продолжения, она смотрит на него с нескрываемой похотью и трудно утоляемым голодом, но холод, что резко исходит от Тэхена, вызывает недоумение.
— Откуда у тебя мой номер?
— Боми дала. Она позвонила мне пару дней назад, чтобы предупредить насчет течки. Я хотел узнать, как Нари? Боми… отказалась отвечать на какие-либо вопросы, — недовольно говорит Донхён.
Боми.
Боми сообщила своему бывшему мужу, что у их дочери будет первая течка, но забыла сказать, что сама она бросила Нари в полнейшем одиночестве?
Тэхен сделал всё, чтобы она больше не появлялась в их жизни. Никогда. Отправил её как можно дальше, взяв с неё обещание и щедро наградив бабками. Он не знает, что Боми сказала Нари той ночью. Он не знает, почему она оставила брошюру с клиникой, о которой Нари всё еще молчала. Он без понятия, чего она добивалась своим последним визитом.
Тэхен не мог мучать Нари свежими воспоминаниями в её первую течку. Не мог. Он хотел поговорить с ней позже, когда приступы сойдут на нет, и когда она окончательно придет в себя.
Но Боми продолжает, блять, напоминать о себе.
— Кто это? — одними губами спрашивает Нари, ощущая поднявшуюся злобу в Тэхене.
Нельзя врать.
— Твой… — Тэхен запинается, но затем, прочистив горло, отвечает: — Это Донхён, — выдыхает и протягивает шокированной Нари трубку. — Он хочет с тобой поговорить.
Она хватает телефон до того, как он успеет опустить руку.
— Алло? Папа?! Ты… как… о, Боже. Я… я думала… — она уходит в сторону гостиной, прижимая айфон к уху.
Тэхен хочет налить себе еще, но у него закончился виски.
Добровольно отступает, переполняясь тревогой, гневом, отрицанием. Открывает дверцы бара, присаживается на корточки. Перебирает бутылку за бутылкой, надеясь найти желанный виски, но всё, что его может устроить в его отсутствие – коньяк.
Тэхен не берет бутылку.
Алкоголь не помогает и вряд ли поможет.
С каким волнением она выхватила у него трубку, с какими сверкающими глазами она сказала «папа».
Раньше, Тэхен бы озверел. Раньше, он бы не дал ей возможности общаться с Донхёном. Раньше, он бы забрал её.
Но это её родной отец. Настоящий отец. Тот, с кем она связана кровью. Тот, чьи гены она носит. Тот, кто никогда не будет ей чужим отчимом.
Истинность между Тэхеном и Нари вынуждает его переосмыслить некоторые моменты из прошлого.
Не его дочь, но его омега.
Что с ним происходит?
Тэхен закрывает дверцы, встает. Возвращаясь в гостиную, он видит Нари, которая сидит на диване, смотрит в телефон. Она оборачивается, когда слышит, как Тэхен приближается. Садясь рядом, он не ощущает от неё прошлой ненависти или презрения. Лишь…
Пустоту.
Нари отдает телефон. Тэхен прячет в карман.
— Как поговорили?
— Нормально, — она глубоко вздыхает, откидывается на спинку дивана и вытягивает ноги. Ладошки складывает замком, взгляд направлен в потолок. Тэхен бы мог прочитать её мысли, но он не хочет вмешиваться без должного разрешения. Ему и не нужно долго ждать. — Он сказал, что он присылал мне подарки. Но… но я их не видела. Ни одного. Мама их выбрасывала?
Тэхен зеркалит её позу, касается затылком спинки. Солнце понемногу садится, в гостиной всё темнее.
— Нет. Я выбрасывал.
Нари не двигается.
— Почему? — спрашивает тихо, почти шепчет.
— Он… я не хотел, чтобы он манипулировал тобой, — хмурится Тэхен, пытаясь объяснить, пытаясь себя оправдать. — Ты меня ненавидела, помнишь? — Нари сглатывает, медленно кивает. — Я хотел, чтобы тебя радовали только мои подарки.
— Ты ревновал меня к моему папе?
— Да.
— И сейчас? — она поворачивает к нему личико, но Тэхен не хочет смотреть на него. — Ты же сам знаешь, что я могу чувствовать тебя.
— Ничего не могу с собой поделать, — выдыхает, закрывает глаза и пытается привести феромоны в порядок.
— Я не злюсь на тебя.
— Почему?
Тэхен бы злился. Узнай он, что Ёнгвон выкидывал подарки, присланные ему родным папой, он бы был в бешенстве. Кто-то, кто не является его родной семье, распоряжается его подарками? Кто-то чужой выкидывать то, что по праву принадлежит ему?
Слышно движение. Нари аккуратно устраивается на его ногах, укладывая голову. Тэхен вздрагивает, пытаясь понять её нежность, её тишину. Рука рефлекторно поднимается к её волосам, нежно касаясь мягких прядей.
— Потому что я помню тот день, — тихо говорит Нари. Одну ногу она согнула в колене, вторую вытянула. Руки где-то на животе. Как для той, кто только что поговорил с папой и узнал, что отчим ей врал, она слишком расслабленная. — Помню, как папа не хотел забирать меня к себе. Я злилась, обижалась. Он же так любит меня, но почему-то он оставил меня у мамы, у тебя. Мне было так больно. Если бы я получала те подарки, во мне бы еще была надежда. Но сейчас…
Тэхен отталкивается от спинки, чтобы посмотреть на неё. Лицо напряженное, но от этого не менее очаровательно. Он осторожно снимает резинку с её волос, распуская локоны и массажируя её затылок. Нари блаженно выдыхает, не открывая глаз, и продолжает мысленно бродить в воспоминаниях.
— Может, расскажи ты мне это до того, как у меня произошла течка, то, наверное, я бы разозлилась. Наконец-то ты в чем-то прокололся, — она ухмыляется, и Тэхен улыбается в ответ. — Вечно идеальный ты оказался лжецом. Но, потом, я бы успокоилась. Может быть.
— Может быть?
— Может быть, — несколько раз кивает, но тут же убирает ухмылку с лица. — К тому же… моя первая течка. У… у мамы всё было точно так же, верно? — голос ощутимо дрожит, но она старается не подавать виду. — И папа не сдержался так, как ты. Он… не хотел сдерживаться, не думал о ней, но думал о себе, — Нари чуть наклоняет голову в бок, чтобы посмотреть Тэхену в глаза. — Ты до сих пор себя сдерживаешь.
— У твоих родителей не было разницы в пятнадцать лет. Они были подростками, как ты.
— Ты их оправдываешь?
— Нет. Объясняю, почему так произошло.
Нари недовольно хмурится, но морщинка между бровями тут же разглаживается. У неё пальцы крепко сжимают кофточку на ребрах. Нари волнительно облизывает губы прежде, чем выдавить из себя:
— Спасибо, что… что сдерживался.
Тэхен улыбается, продолжая гладить её по волосам.
Действительно, как котенок.
— Я должен попросить у тебя прощения за то, что соврал.
— Ты можешь просто поцеловать меня.
Тэхен фыркает, дергает бровями. Всё еще пытается найти лазейки, заманить его. Хитрая, но забавная.
— Поднимись ко мне.
Нари привстает, переворачивается, чтобы упираться ладонями о диван. Подгибает колени под себя, садится ближе к Тэхену, смотрит так умоляюще, что он не может не погладить её по щечке, не зажать её подбородок между большим и указательным пальцем. Никогда он не видел её такой попрошайкой, никогда не знал, что она может быть капризной попрошайкой.
— Нам нужно держать себя в руках, Нари, — шепчет Тэхен, но смотрит не в её глаза, но на её приоткрытые губы. — Нам нужно завтра поговорить с Вуджином.
Нари сглатывает, кивает. У неё сердце так громко стучит, что Тэхен слышит, чувствует. Запах попрежнему не выделяется, феромоны стабильны. Правда старается, правда учиться, несмотря на то, что не хочет.
— Я помню. Но я прошу всего один поцелуй.
Тэхен ухмыляется, нежно трется носом о кончик её носа. Чувствует ли она запах виски?
— Хорошо. Один поцелуй.
Нари взволнованно мычит, когда он касается её губ своими, когда он оставляет ласковый, любящий поцелуй. Но затем, она недовольно вздыхает, когда Тэхен отодвигается, не позволяя ей проникнуть в свой рот языком.
Хоть она и поблагодарила его за самоконтроль, он не знает, насколько долго он продержится. Сколько раз ему будет нужна Нари в его постели? Как часто он будет вспоминать её губы, находясь на переговорах? Придется ли ему ловить моменты, лишь бы побыть с ней наедине?
Тэхен надеется, что он сможет устоять перед омегой, чей запах заполонил его сны, чьи поцелуи вызывает дрожь в его пальцах, и чьи стоны он хотел бы слушать до конца своей жизни.
Как бы сложно ему ни было, дети – превыше всего. Он сделает всё для них, будь то Нари, будь то Вуджин. Тэхен не позволит семье развалиться еще больше, но он соберет её, склеит и удержит, даже если придется сшивать всё собственными руками.
Добавить комментарий