— Тебе надо работать над интонацией в высоких ладах. Ноты рассеянные.
— Темп слишком ускоренный, сохраняй стабильность.
— Обрати внимание на пальцы левой руки. Больше точности.
— Больше плавных переходов между струнами. У тебя ужасные скачки.
— Где эмоциональная глубина? Твоя игра сухая, как бумага.
— Ты о чем вообще думаешь, Саманта? Ты здесь или опять в облаках летаешь?
Она не летает. Она устала.
Сэм тяжело дышит. Она не бежала – просто очередной урок на скрипке. Новая преподавательница готова была с неё шкуру сдирать, лишь бы слышать идеальную игру.
И так последние два года.
Казалось, что с взрослением приходит ум, терпение и самоконтроль, но у Саманты всё было наоборот.
— Хватит. Я завершаю урок, — резко отвечает, складывая скрипку в футляр и уходит.
У миссис Стивенсон, кажется, сейчас будет приступ. Саманта никогда не позволяла себе столь грубый тон со взрослыми, а уж тем более со своими учителями. Если раньше она переживала, что поступает неподобающе или как-то неправильно, то сейчас почему-то было всё равно.
Миссис Стивенсон угрожает отцом, отказом преподавать в дальнейшем и что-то говорит про недопустимое поведение для юной леди. Она идет по пятам и даже кричит на всю улицу в спину Саманты, пока та быстрым шагом идет в сторону дома.
Да уж. Стоило учесть вспыльчивость миссис Стивенсон. Она ведь не зря четко произнесла полное имя Сэм, чтобы все вокруг знали, какая неблагодарная у мистера Уайта дочь. Неудивительно, что уроки такие дешевые – никто не хочет ходить к столь мстительному и жестокому учителю.
Саманта тоже не хочет, но говорить отцу не осмеливается.
Он всё еще работает садовником в поместье Кимов, но после того происшествия в лесу, герцог с герцогиней стали более осторожно относиться к Уайтам. Прошло четыре года, а они всё еще помнят, всё еще не доверяют Сэм. Разве так сложно простить ребенка? Им было по девять лет, что здесь такого?
Хорошо, что хотя бы иногда им разрешают встретиться с Тэхеном ненадолго. Саманта безмерно благодарна отцу, что он согласился тайком передавать письма, и корреспонденция – единственное, где они могут рассказывать новости друг другу, не будучи под наблюдением прислуги. Папе можно доверять – он никогда не читал их переписку.
Чаще всего, в письмах они обсуждали то, что нашли в лесу, избегая прямого обозначения. Тэхен предлагал создать новый язык, и у них даже был свой алфавит, но, как оказалось, писать и читать подобные шифры занимало ужасно много времени. Поэтому, они согласились пользоваться выдуманной письменностью только в редких случаях, особенно, когда делились информацией про рогатого кролика или Тот Мир.
Ничего значимого так и не удалось найти. Сэм перерыла все библиотечные книги в школе, Тэхен обыскал целое поместье, но всё, что они смогли отыскать – редкостные упоминания духов, существ и необычных явлений, свидетелями которых были либо сумасшедшие, либо заядлые пьяницы, которым, естественно, никто не верил. Возможно, были и другие, но их заставили молчать. По крайней мере, Тэхен придерживается именно этой теории.
Саманта же считает, что они не там ищут. Если бы кто-то написал книгу о Том Мире, её бы вряд ли разрешили издать, верно? В общедоступных библиотеках ничего подобного не будет.
Но где тогда взять информацию? Как узнать, чт…
Саманта настолько погрузилась в раздумья, что не заметила, как вышла на проезжую часть. Чудом отскакивает от мчащейся кареты, падая на спину. Рука автоматически хватается за футляр, придерживая, чтобы инструмент не разбился, но подозрительный хруст режет слух. Ржанье лошадей привлекает внимание прохожих. Карета из-за резкого торможения поднимает в воздух клубы пыли.
Саманта, кашляя, первым делом раскрывает футляр. Она уже знает, что увидит, но всё равно в глубине души отказывается верить. Кто-то приближался, вокруг собиралась толпа, но всё внимание Сэм было устремлено на скрипку.
— О, Боже, Вы в порядке? — раздается над ухом. — Я Вас вообще не увидел, в последний момент успел одернуть лошадей. Вы не ушиблись, мисс?
— Н-нет… всё в порядке, — говорит не своим голосом, не в силах встать с колен.
— Слава Богу, а то я…
Мужчина замолкает, когда видит то же, что и Саманта – разломанную вдребезги скрипку.
Хуже быть просто не может.
— Что там случилось? Почему мы так резко затормозили? — голос герцогини тут же приземляет, но Сэм не успевает закрыть крышку футляра и убежать – миссис Ким подходит раньше, и её холодный взгляд ощущается точечными уколами на спине. — Саманта?
Резко встает и делает формальный, приветственный реверанс. Покорно складывает руки замком перед собой и опускает взгляд. Сэм прочищает горло и пытается не выдать что-либо, держа абсолютно нейтральное выражение лица. Если честно, она и сама не знает, что думать – слишком долго они не виделись вживую.
— Миссис Ким, я… эм… прошу прощения, что выскочила. Я задумалась.
Герцогиня выгибает бровь, окидывая Саманту оценивающим взглядом. Кучер щурится, как будто пытается понять, кто перед ним, а затем хлопает себя по лбу и виновато стонет.
— Мисс Уайт?! Я даже Вас не узнал! Боже, прошу прощения! Я…
— Всё в порядке, не переживайте! Я не ушиблась, — кратко улыбается, пытаясь избегать прямого зрительного контакта с герцогиней, но она в упор смотрит на Саманту. — И вы не виноваты. Я сама…
— Инструмент, — холодно произносит миссис Ким. — Твой?
Сэм кивает. Она знает, что это был подарок от Тэхена? Так сложно понять, о чем она думает.
— Еще и инструмент…, — не успокаивается кучер, но тут же переключает внимание на герцогиню, которая щелкает пальцами и указывает на футляр.
— Возьми всё это. Мисс Уайт, попрошу пройти со мной в карету. Всё-таки, мы чуть Вас не сбили. Поэтому, разрешите позаботиться о Вас.
Не дожидаясь ответа, герцогиня тут же разворачивается и идет в сторону кареты. Она слегка поднимает подолы своего роскошного, голубоватого платья, и, как всегда, выглядит величественно и невероятно утонченно. Люди на неё оглядываются, здороваясь, и можно даже увидеть на её губах редкостную улыбку.
Кучер послушно подбирает футляр. Саманта идет следом.
Герцогиня так добра из-за собравшийся публики или действительно ощущает необходимость оказать помочь маленькой девочке? Саманта не может сказать точно, и вообще не уверена, что ей приятно внимание матери Тэхена. А уж тем более напрягает сидеть с ней в небольшой карете, откуда нельзя убежать.
К счастью, герцогиня не проронила и слова. Она говорила только со швеей, продавцом музыкальных инструментов и иногда перекидывалась словами с кучером. Саманта бегала за ней, как маленькая собачка. Тэхен тоже так себя чувствует рядом со своими родителями?
Сэм понимала, что нужно хоть что-то сказать. Она сидела в карете с лакированной и блестящей скрипкой, упакованной в шикарный футляр, пока рядом лежала коробка с новым платьем, сшитым на заказ. За всё заплатила герцогиня и, судя по всему, вручила, как подарок.
Хотелось узнать, зачем она всё это делает – не из-за их дружбы с Тэхеном, верно? – но Сэм прикусила язык и всё, что решила сказать, это четкое:
— Благодарю.
Миссис Ким медленно перевела взгляд с окошка на Саманту. На её лице не было ничего, вообще. Это всегда пугало.
Как бы сильно она не отталкивала своей возвышенной манерой общения, стоило признать – красоту Тэхен взял от своей матери. Казалось, что она ничуть не постарела с их первой встречи, и как бы Саманта не присматривалась, то никаких ярко-выраженных морщин, как, например, у отца, у герцогини не было.
— Впредь, будь осторожна. Лошадьми очень трудно управлять, когда требуешь от них резкого поворота или торможения, — совершенно спокойно ответила миссис Ким. — Тебе скрипка точно подошла?
— А… эм… ну… да, да, подошла.
— Хорошо.
И вновь тишина. Как Тэхен с ней общается? Общается ли он с ней вообще? Она с ним такая же холодная? Отстраненная? По отношению к собственному сыну она такая же суровая и твердая? Насколько Сэм помнит, то, да.
Проезжая по каменному мосту, Саманта вдруг понимает, что они выехали из Тиса. Выглянув в окошко, она узнала зеленые луга, лес и, конечно же, выглядывающее поместье. Осознание, где они, приходит практически сразу.
Сэм хочет что-то сказать. На эмоциях, она улыбается, но тут же закусывает щеку, пытаясь скрыть радость. Не факт, что вообще увидится с юным графом.
Карета останавливается. Герцогиня выходит первой. За ней спускается Саманта, радуясь свежему воздуху и некой свободе. Миссис Ким говорит пару слов кучеру, машет прислугам и уверенными шагами направляется к главной двери, которую ей любезно открывают.
Внутри всё так же, как и всегда – высокие потолки, потрясающий декор, живописные картины и зеркала. Саманта не так давно пересекала порог поместья Ким, но каждый раз она поражалась роскоши, в которой живет Тэхен.
По лестнице слышны шаги – легкие и быстрые. Сэм не успевает поднять взгляда, как слышит ломающийся голос юного графа.
— Саманта?! Что ты…?!
— Произошел инцидент, — обрывает герцогиня, и Тэхен тут же прочищает горло, пытаясь скрыть ту же радость, что вот-вот просочиться сквозь стиснутые губы Сэм. — Не очень приятный, — миссис Ким тяжело вздыхает и смотрит на горничную. — Мистер Уайт еще тут?
— Да, Ваша Светлость.
— Хорошо, — герцогиня поворачивается к Саманте. — Домой поедешь с ним, а пока… помойте её и переоденьте в то, что я ей купила. Потом, можешь погулять с Тэхеном.
Юный граф меняется в лице, глаза опасно сверкают, а Сэм со всех сил пытается сдержать контроль и вежливо кланяется. Наверное, её, всё же, выдавала дрожь в пальцах.
Герцогиня уходит. Тэхен не успевает даже поздороваться – Саманту забирают.
Она не привыкла, что ею занимаются сразу три женщины, но все они были невероятно нежными и чуткими. Без присутствия герцогини, они широко улыбались и, казалось, радовались появлению маленькой Уайт.
Горничные постоянно что-то щебетали. То хвалили густые волосы, то сочувственно касались свежих синяков на ноге, то с умилением щипали за щечки. Они не давали и слова вставить. Наверное, были рады позаботиться о девочке, а не о Тэхене.
Саманту отпустили через час. Горничные отвели её прямиком в сад, где работал отец. Мистера Уайта отвлекал Грэг, но она бы всё равно не успела к нему подойти – Тэхен тут же подбежал, стоило выйти на улицу.
Казалось, ему все равно обновленное платье, элегентано уложенные волосы и приятный, несвойственный запах, исходящий от Сэм. Всё, что читалось в его глазах – беспокойство.
— Ты как? Нормально? Нигде не ушиблась? Мне всё рассказали, ну… что произошло. Как тебя вообще не заметили?! Хорошо, что хоть мама не оставила тебя там.
— Я просто не смотрела, куда иду, — несколько устало отвечает Саманта. — У меня был довольно тяжелый день.
— Тебе и скрипку разбили…
— …и купили новую.
— Хорошо, что это была моя мама, — выдыхает Тэхен. — А если бы кто-то другой? Если бы вообще мимо проехали и не остановились? Я бы, конечно, прислал тебе новую скрипку, но… представляю, как ты испугалась.
— Я больше испугалась твоей мамы, чем кареты.
Тэхен ничего не отвечает, на губах расплывается горькая усмешка.
— Как ты вообще не заметила карету?
— Я же говорю. Голова была забита. Да и…, — Саманта неуверенно хватает пальчиками локон, растирая. — Только никому не говори, хорошо?
У Тэхена тут же загораются глаза.
— Что? Что случилось?
— Я…, — Сэм закрывает глаза, жмурится и выдает на одном дыхании: — Я нахамила учителю по скрипке и нагло ушла.
— Ва-а-ау! — Тэхен ухмыляется. — Жаль, что я этого не видел.
В принципе, другого она не ожидала.
— Хорошо, что ты этого не видел, — хмурится и скрещивает руки на груди.
— Но почему? Что случилось? Мне вообще трудно представить, чтобы ты кому-то хамила.
— Не знаю, — Саманта тяжело вздыхает и садится на ближайшую скамейку, окруженную цветами и плетенными ветвями винограда. — Она ужасна, Тэхен. Она постоянно дергала меня, если я неправильно играю. Кричала, ругала, несколько раз вообще обозвала тупой и бездарной. Разве это нормально? Моя первая учительница была совершенно другой, намного… заботливее, мягче.
Тэхен выгибает бровь. Он садится рядом, внимательно смотря на Саманту, которая почувствовала резкое желание открыть то, что съедает её изнутри.
— Почему не скажешь папе?
— Я с ним… сейчас не в очень хороших отношениях, — кривясь, отвечает и смотрит на свои туфельки.
— Что?! И ты мне ничего не писала об этом?! — обиженно вскрикивает Тэхен.
— Потому что пришлось бы отправлять тебе не одно письмо, а целую книгу.
— Рассказывай мне всё. Сейчас же. Это приказ!
— Опять ты со своими при…
— Не заставляй меня повторять, — щурясь, угрожает Тэхен.
Хоть Саманта и понимает, что он в шутку, и что они могли бы обойтись и без приказов, но его повелительная манера общения откидывает на несколько лет назад и дает понять, что она рядом с Тэхеном. Тем Тэхеном, с которым дружит с детства, с которым готова обсуждать всё на свете… с тем, кому можно доверить секреты и то личное, что происходит в семье.
— С прошлого года… в общем… мой папа начал очень много говорить о замужестве, — кривится Саманта.
Тэхен тяжело вздыхает и откидывается на спинку скамейки.
— Ох, значит, не ты одна…
— То есть? Что это значит? — Саманта хмурится и оглядывается на юного графа, который закатывает глаза. О, да, ей очень знакомо это выражение лица.
— Дурацкая вещь под названием “замужество”. Само слово отвратительное, противное, ужасно серьезное и взрослое.
Саманта морщится.
— Ты мне тоже ничего не писал об этом.
— Потому что это всё скукота смертная, — измучено воет Тэхен, проводя ладонями по лицу. — Я лучше буду обсуждать с тобой… ну… то самое, а не то, как каждый месяц меня возят на встречи с принцессами.
— С принцессами? Они ведь и так к тебе приезжали. У тебя же куча друзей принцесс.
— Видите ли, те не нравятся родителям, — кривляясь, отвечает Тэхен. — Я не понимаю, как они их выбирают. И никто меня не слушает. То есть, им всё равно, нравится мне девочка или нет… интересно ли мне вообще всё это, — он размашисто жестикулирует, хмурится и цыкает. — Мне всего лишь тринадцать, а они уже хотят, чтобы я выбрал себе пару до конца жизни. Это так сильно… раздражает, и я просто… я такой злой, что я не хочу тебе всё это в письмах выкладывать. Я не хочу тебя расстраивать, и… и я знаю, что у тебя проблем больше, чем у меня. Я… мои проблемы – ничто, по сравнению с твоими.
Саманта жмурится так, будто у него в ушах раздался противный комариный писк.
— Ты с каких пор вообще стал думать о моих проблемах? Та и вообще… думать.
— Я серьезно, Сэм.
— Тогда, ты очень сильно ошибаешься и не прав.
— Прав. Я всегда прав.
— Твои проблемы – это тоже проблемы, и я знаю, что тебе не с кем поделиться. Вообще не с кем, — перечит Саманта, на что Тэхен ухмыляется.
— Ты со мной тоже не делишься, как оказывается, — он отворачивается, всё еще имитируя обиду, на что Саманта щипает его за бедро, и он возмущенно шипит.
— Я буду с тобой делиться, только если ты пообещаешь, что тоже не будешь от меня ничего скрывать. Ясно? И будешь всё рассказывать в письмах.
Тэхен всё еще недовольно поглядывает на Саманту, но быстро сдается, театрально вздыхая, как будто он делает одолжение.
— Ладно. Допустим. Хорошо, я согласен, — он выпрямляется и прочищает горло. — Так… что там папа тебе говорит?
Она жмет плечами. Даже не знает, с чего начать. Они уже так много раз это обсуждали с отцом, столько ссор было, столько криков и вынужденных обещаний. Саманта никогда и ничего не писала Тэхену по поводу замужества, и теперь трудно собрать всё в кучу.
— Говорит, что я должна стать хорошей супругой, — фыркает Сэм и начинает загибать пальцы. — Уметь готовить, стирать, убирать, знать, как воспитывать ребенка… эм… шить, вязать, вести себя так, как должна любая девушка. Он всегда ругается и оправдывает свои крики тем, что переживает за меня. Переживает, что никто не возьмет меня замуж, и я останусь одна. Боится, ведь мне всё это неинтересно. Говорит, что скрипка – не то, чем должна заниматься такая, как я. Говорит, мне надо думать о более… насущных проблемах. Он постоянно использует это. Насущные проблемы. Хотя не объясняет, что это за проблемы вообще, — Саманты тяжело вздыхает и сглатывает. — Поэтому и нанял учителя похуже, чтобы отбить у меня желание стать скрипачом.
Тэхен наклоняется чуть вперед, чтобы посмотреть в глаза.
— Ты хочешь стать скрипачкой?
Сэм закатывает глаза.
— Это всё, что ты запомнил?
— Ты хочешь стать скрипачкой…
— Не из-за тебя. Нет, — тут же перечит, но уже поздно – на губах Тэхена до ужаса довольная улыбка.
— Но ведь это я подарил тебе скрипку, и я первый увидел в тебе… как любит говорить Присцилла, потенциал.
— Я не понимаю, о чем ты, — отрицает нарочно и отворачивается, но Тэхен всё равно хихикает.
— Понимаешь. Отлично понимаешь.
— Нет. И вообще, почему ты обратил внимание только на это? Сам попросил рассказать, что…
— Не только, — он обрывает, жмет плечами и неотрывно смотрит на Саманту. — Он уже пытался тебя с кем-то познакомить? Как мои родители.
— Да. К сожалению. Мальчик на два года меня старше. У него семья – владельцы пекарен по всему графству. Они хорошо дружили с моей мамой, и вообще-то очень даже не против, если мы с Джеком сойдемся. Но он… не знаю, как тебе объяснить, — Саманта тяжело вздыхает и трет пальцами платье. — Не хочу звучать грубо, но… он такой противный. Постоянно говорит о том, как он наследует дело отца, как он станет успешным предпринимателем, будет, как его отец, а то и лучше. Делится со мной идеями и…
— Стоп, — Тэхен поднимает ладонь. — Вы не один раз встречались?
— Да. Дважды в месяц стабильно. Отец требует.
Тэхен хмурится и подозрительно долго молчит. Он вновь откидывается на спинку скамейки, трясет ногой и покусывает нижнюю губу.
— Ты даже об этом мне не писала…, — тихо говорит, и Саманта не может не возмущаться в ответ.
— Ты о принцессах тоже не сообщал!
— Но у меня их много, — ухмыляется Тэхен, поднимая гордый взгляд. — И у меня пока нет кандидатки, с которой родители точно хотят меня свести. А у тебя, похоже, уже и свадьба намечается.
— Нет, конечно, — Саманта чувствует, как внутри скребет от одного слова “свадьба”. — Отец говорит, что еще рано, потому что я не готова. Я плохо готовлю, я не могу нормально прибраться в комнате. Говорит, что я стала очень несобранной, непослушной, что до меня нельзя достучаться. Его словно подменили, и я не знаю, что с ним произошло…
Тэхен задумчиво смотрит на поместье. Он внимательно слушал, возможно, пытался дать какой-то совет, но, видимо, он и сам удивлен с того, как поменялся мистер Уайт.
— Я мало общаюсь со слугами. У меня сейчас много… уроков, встреч. Всё больше и больше того, чем я не хочу заниматься, — юный граф раздраженно вздыхает. — Я к тому, что я мало общаюсь с твоим отцом. Он отдает мне письма и всё. Забирает мои молча, даже не смотрит в глаза. Естественно, вежливость соблюдена – поклоны, обращение, но раньше он был дружелюбнее.
Саманта чувствует неприятную пустоту внутри, а затем и холод, который замораживает всё теплое и яркое. Знать, что отец ведет себя по-другому даже, будучи на работе – заставляет понять, что не всё всегда может оставаться прежним.
Сэм ладонями сжимает скамейку, тяжело вздыхая. Предчувствие – странная вещь, и она пытается научиться правильно понимать, предугадать, что будет дальше. Отец всегда был для неё чем-то, схожим с надеждой, но теперь…
— Может, он и прав. Вместо того, чтобы думать о будущем, я думаю о… о том самом. Постоянно. И иногда меня это даже пугает, — выдыхает Саманта, скрещивая руки на груди. — То, насколько я одержима.
Тэхен отрицательно мотает головой.
— Ты не одержима. Я ведь тоже много думаю об этом. Это, на самом деле, очень мне помогает справиться с той скукой, что меня окружает, — он ухмыляется и взлохмачивает густые, темные волосы. — Папа часто говорит, что сказки – для детей, а я ведь уже тринадцатилетний мальчик, и мне пора сосредоточиться на делах семьи. Ненавижу всё это.
Саманта не знает почему, но она улыбается. Приятно видеть, что Тэхен не меняется. Хотя, он, как хаос, часто меняет направление и интенсивность, но рядом с Сэм он показывает твердую уверенность и помогает удержаться на краю, когда так тянет вниз.
Забавно, что в нем также ощущается некая мужественность, чего раньше Саманта никогда не замечала, и она не знает, как на это реагировать. Раньше, он был громким, непоседливым, непредсказуемой, тикающей бомбой, а сейчас…
Странно всё это.
— Тебе… тебе не кажется, что всё то, что мы видели в лесу – это просто очень яркий сон? — спрашивает Саманта, и не может скрыть удивления, когда Тэхен смотрит на неё так, будто она только что оскорбила его самым грязным и недопустимым словом, какое только можно придумать.
— Нет. Нет, это был не сон, — он хмурится, всем телом поворачивается к Сэм. — То, что мы ничего не можем толкового узнать – не означает, что мы ошиблись. Я верю в то, что мы видели, верю, что… что оно существует. Мы должны узнать. Мы не можем просто так всё оставить, правильно? Особенно то, что ты слышала.
Саманта открывает рот, но тут же закрывает. По горлу скребутся слова, но она их проглатывает.
Нет. Она не будет говорить о том, что она продолжает слышать, но глубоко во снах. Не будет говорить ему, как видит тех же кроликов, но больше, пушистее, с кровожадными, красными глазами, острыми клыками и жуткой улыбочкой. Не будет говорить ему, как она слышит их зов, слышит своё собственное имя, слышит, как они приглашают прийти в гости. Не будет говорить ему, как она постоянно хочет убежать, но невидимые оковы останавливают, замедляя, удерживая во сне…
Если он узнает, какие кошмары её беспокоят вот уже четыре года, то… что тогда? Он откажется от дальнейшего расследования? Откажется от их дружбы? Испугается Саманту и попросит уволить мистера Уайта? Слишком много неточностей, и Саманта меньше всего хочет терять единственного друга, с которым может быть собой.
Страшно. Ей так страшно, но она не должна никому рассказывать. Никому.
— Да… да, не можем, — отвечает Саманта, чувствуя густую, сгущающуюся тьму в душе.
Тэхен улыбается, подскакивает на ноги и приглашает пройтись по саду. Хорошо, что ему сложно уловить настроение Саманты, либо же он просто привык, что она всегда сдержанная, тихая.
Высокие деревья, пушистые кустики и невероятно ароматные цветы помогают немного успокоиться и отвлечься. Всё создано руками мистера Уайта, и иногда Саманта забывает, насколько же у неё талантливый отец.
— Так и… как этот Джек выглядит? — Тэхен пытается выглядеть незаинтересованным, но у него очень плохо получается.
Они заворачивают на широкую, каменную дорожку, проложенную посреди сада.
— Не такой красивый, как ты.
Тэхен тут же смотрит на Саманту, словно пытается понять, говорит ли она правду, или просто смеется с него.
— Правда?
— Мг.
— А вот принцессы красивее тебя, — ухмыляется и небрежно жмет плечами.
Саманта закатывает глаза.
— Ты врешь.
— Не вру. Все такие… ухоженные, круглолицые, с большими глазами и шелковистыми волосами. Приятно пахнут и красиво говорят. И так хотят моего внимания…
— Значит, глупые, — ухмыляется Саманта, на что Тэхен хмурится.
— Почему глупые?
— Кто в здравом уме захочет твоего внимания?
Тэхен раскрывает рот от возмущения и останавливается посреди дорожки.
— Как ты посмела? Ты, вообще-то, должна быть благодарна, что я удостаиваю тебя своим вниманием. Что я вообще общаюсь с тобой!
— Ага, — спокойно отвечает, и это спокойствие еще больше раздражает юного графа.
— Что “ага”?!
Саманта не может сдержать озорной улыбки вместе с игривым смехом. Она уже и забыла, как это забавно – дразнить юного графа.
— Можешь не общаться. С завтрашнего дня попрошу отца, чтобы он перестал передавать тебе мои письма.
Тэхен сглатывает и поднимает указательный палец, с угрозой направляя его на Саманту.
— Ты не посмеешь.
— Хочешь поспорить?
На секунду, в его глазах читалось не то, что замешательство… он словно смотрел на незнакомого человека. Видимо, он не привык, что Саманта может хамить так часто и так смело. Она, если честно, тоже не узнает себя, тоже не понимает, что такого происходит, что вынуждает идти против прежнего списка правил?
Тэхен не успевает ответить – он смотрит за спину Сэм, тут же надевает маску вежливого юного графа, и мягко улыбается.
— Саманта? Ты как, в порядке?! Ты нигде не поранилась?! — на её плечи опускаются отцовские руки, и она тут же разворачивается. Хочется, чтобы папа был обеспокоенным, но морщинка меж бровей говорит об обратном. — Ты куда вообще смотрела, а?! Что ты делала на дороге?! Кучер тебя еле увидел, а если бы не увидел?! Если бы не успел?!
Саманта растерялась. Тэхен задавал почти те же вопросы, но от Тэхена она ощущала волнение, а от отца – злость и острые упреки.
— Я… я просто… я… эм…
— Дома мы обязательно поговорим, — он смотрит на Тэхена, и Саманта пугается – отец очень недоволен присутствием юного графа и даже не пытается это скрыть. — Мистер Ким, прошу прощения, но нам уже пора.
— Да, конечно. Ага…
Отец берет Саманту за руку и ведет прочь из сада. Она оглядывается, машет на прощание Тэхену, разделяя с ним необъятную грусть от очередной разлуки. Ей мало, очень мало, и хотелось бы еще побыть с юным графом, но всё не может складываться так, как хочется.
День заканчивается еще хуже, чем начался. Отец отчитывает дома за грубость в сторону миссис Стивенсон, ругает за непослушание и невнимательность на дороге, упоминает свою работу, то, как он делает всё для своей дочери, а её словно подменили. Он также затрагивает и Тэхена, говоря, что под его влиянием Саманта превратилась в непокорную и самовольную девушку, какой не должна быть.
Но самое страшное – он тянется рукой к скрипке, и Саманта рывком хватается за неё, прижимая к себе настолько крепко, что она вот-вот станет её частью. Она дрожит, чувствует слезы под тяжелым, угрюмым взглядом отца, и всё, чего ей хочется – сбежать как можно дальше отсюда.
Ужасно то, как образ чудесного, заботливого и милого отца с треском рассыпается на мелкие осколки. Ужасно то, что того папу уже не вернуть. Ужасно то, что Саманта не понимает, почему он стал таким, почему он так строг по отношению к ней, и почему он так отдалился.
Отец не слушает и не хочет слушать.
Всё, в чем он нуждается – удачно выдать Сэм замуж, вручить её другому мужчине, переложить ответственность и заботу со своих плеч на более надежного.
Подобные мысли не покидали, и ведь они не могли просто так возникнуть в голове тринадцатилетней девочки. Саманта прекрасно это понимала, и с разрывающим страхом сердце помнила, как кролики нашептывали ей во снах, подводя к истине. Истине, которая убивала, от которой было так плохо, что слезы потоком лились по щекам.
Свернувшись калачиком под одеялом, она думала о Тэхене. Вспоминала его улыбку, его беззаботность и глаза, что сверкали жаждой к приключениям. Вспоминала его голос, его раздражение и смех. Так хотелось вновь встретиться с ним, так хотелось по-настоящему раскрыть все секреты, которые она хранит, но боялась…
…а кролики шептали, шептали и шептали, зазывая к себе.
Добавить комментарий