Ерин устала. Ерин устала терять всё подряд.
То зонтик в такси оставит, то солнечные очки в ресторане забудет, то наушник от эйрподс где-то выронит.
Так было всегда: с детства она теряла всё, что попадало в руки. Игрушки, книжки, перчатки – всё исчезало, как по взмаху волшебной палочки.
Иногда вещи возвращались, но чаще бесследно растворялись.
Чем старше Ерин становилась, тем больше пыталась научиться не удивляться и не сильно растраиваться. Просто вздыхала и смирялась со своей судьбой – без зонта, без очков, без второго наушника.
Но уйти с университета без зарядного устройства она не могла. У неё впереди длительная смена в круглосуточном, и без телефона она умрет от скуки. Музыка, книги, обыкновенный тикток – всё там, а сидеть и наблюдать за лениво шатающимися покупателями на протяжении пяти часов не очень-то и весело.
Ни позвонить, ни написать – ничего. Телефон превратился в бесполезный кирпич, которым Ерин, разве что, может кинуть в нападающего, но не отбиться. В принципе, пробить череп возможно, как им рассказывали на анатомии, но только с приложением чрезвычайно большой силы. Стоит ли спросить у препода, или вопрос об убийстве телефоном прозвучит слишком жутко?
Ерин чуть не спотыкается о развязанные на кроссовках шнурки и вынуждено останавливается в пустом коридоре университета, чтобы завязать прочные узлы. Откинув за плечи длинные, черные волосы, она вспоминает, что еще и резинку для волос где-то потеряла. Ругаясь на саму себя, затягивает шнурки, поправляет джинсы вместе с жилеткой, где вышита фирменна эмблема медицинского университета. Краем глаза замечает несколько пятен от синих чернил на рукаве белой, хлопковой рубашки, и осуждающе закатывает глаза.
Ерин кто-то проклял с самого, черт возьми, рождения.
Какой уже это кабинет по счету? Что тут у неё было? Фармакология?
Ерин дергает за ручку. Закрыто.
Неудивительно. Уже почти пять вечера – большинство преподавателей покидает университет по окончанию пар. Если бы Ерин не задержалась на собрании студсовета, то перед работой успела бы заскочить домой за вторым блоком зарядки. Но теперь ей приходится ломиться в закрытые аудитории, надеясь, что пропажа где-то там.
Следующий кабинет открыт. Преподаватель по микробиологии сидит за столом, заваленная проверочными работами и стопками неизвестных документов. Подняв взгляд на Ерин, она внимательно выслушивает запыхавшуюся студентку и разрешает прошерстить кабинет.
Но всё бесполезно.
Ничего не найдя, Ерин клянется и уходит.
В остальных двух кабинетах прежняя пустота и разочарование. Блока зарядки всё нет, но зато она нашла три ручки и чью-то тетрадку. Ерин всерьез подумывает открыть собственное бюро находок в университете – правда, на девяносто девять процентов оно будет состоять из её же вещей.
Остался последний кабинет, к которому идти через весь университет, но который не то, что вселяет в Ерин надежду, но дарит легкое воодушевление и хоть какое-то приятное утешение в её бесконечных поисках.
Аудитория профессора Пака.
Нет, у неё нет на него краша. Может, чуть-чуть. Ладно, может, пару раз она представляла, как он дарит ей цветы. Ну, или подвозит к университету на своей красной тесле. А еще когда-то ей приснился сон, где они вместе идут за ручку и мило целуются в его машине.
Не одна Ерин сохнет по нему – минимум половина университета взяла дополнительный курс по латыни только из-за профессора Пака.
Большинство преподавателей в их универе – либо противные старики, либо строгие тетки. Профессор Пак – тот самый яркий лучик солнышка в мире густых туч и проливных дождей. Чуть старше тридцати, лояльный и тактичный мужчина, который шутит со студентами, никогда не повышает голос и всегда находит интересные материалы, которые даже в интернете не так просто отыскать. Неженат, умный и учтивый, следит за собой и приходит на пары в костюмах от Прада и Диор. От профессора Пака всегда приятно пахнет бергамотом и лавандой, нет вонючего запаха сигарет, а по слухам он еще и не пьет.
Ерин – третьекурсница, и засматриваться на мужчину, который старше её минимум на десять лет, не есть хорошо. Но в повседневной жизни так трудно найти кого-то, кто бы восхищал её так же, как профессор Пак.
Парням хочется лишь секса, никто не готов к серьезным отношениям, и любование профессором Паком сопоставимо с буддийской медитацией – его мягкая улыбка успокаивает, его кошачьи глаза ободряют, и его грациозная стойка у доски вызывает у Ерин удивительное ощущение гармонии.
Но хватит фантазировать о нем. Она здесь не для того, чтобы пригласить его на свидание (а жаль), но для того, чтобы найти злосчастный блочок для зарядки.
Ерин дважды стучит в дверь, но никто не отвечает. Возможно, он уже ушел. Между щелями не проскальзывает свет, внутри тихо. Ерин дергает за ручку и тихо радуется, когда дверь поддается. Даже если он и забыл закрыть аудиторию, она может походить с фонариком и поискать пропажу.
Каким фонариком? У неё же телефон сел!
Когда-нибудь, Ерин сама себя потеряет, и что тогда?
Но стоило ей перешагнуть порог кабинета, как все мысли в голове затмил один единственный вопрос:
Это что, кровь?
Небольшая лужа, совсем недалеко от входа в аудиторию, блестит под слабым светом фонаря у окна.
Кап-кап.
Взгляд Ерин медленно поднимается: сначала ноги в колготках, затем юбка и рубашка с жилетом – точно таким же жилетом, как и у неё.
Кап-кап.
Руки висят безжизненно вдоль тела, вес девушки удерживается на чужих ладонях.
Кап-кап.
Волосы, черные и густые, спадают волнами, пока пустые глаза смотрят на Ерин.
Это же её одногруппница. Это же Чжунми. Отличница, будущий хирург, добрая и отзывчивая девушка, которая сидит через три ряда от Ерин.
Чьи-то руки сжали Чжунми у шеи. Мгновение позже фигура оторвалась от студентки, отвлекаясь на шум открывающийся двери. Лампы коридора мягко пролились на его лицо, обнажая глаза – рубиновые, хищные, сверкающие в полумраке кабинета. С губ и подбородка медленно стекала кровь на белоснежный жилет, а острые клыки блестели под светом, заставляя Ерин невольно шагнуть назад.
Кап-кап-кап.
Профессор Пак смотрел на Ерин с той же легкой досадой, с какой сомелье отвлекают от дегустации тонкого вина.
Стоило бы закричать, стоило бы позвать на помощь, стоило бы предпринять хоть что-то, но не виновато прошептать:
— Извините.
…и тихо закрыть дверь.
Нужно отсюда уйти. Нет. Нужно отсюда убежать.
Показалось. Да. Ерин показалось. У неё переутомление, а еще стресс из-за надвигающейся сессии. Так давно не отдыхала, что ей уже мерещится профессор Пак, который пьет кровь из её одногруппницы.
Черт возьми, профессор Пак пил кровь из её одногруппницы! Впился в неё клыками, держал её навесу, сверкал красными глазами в темноте. Металический запах был слишком реальным, холодное остолбенение, что охватило тело Ерин, ощущалось слишком естественно, а холодный ужас, что струился по её позвоночнику, не отпускал аж до самого круглосуточного магазина.
С ней кто-то говорит, её о чем-то спрашивают, но Ерин не особо вслушивается. В ушах всё еще звенит глухое кап-кап, пустой взгляд Чжунми заставляет пальцы дрожать, а очертания острых клыков призрачно колют в районе шеи.
Но это ведь невозможно. Вампиров не существует. Это всё выдумки. “Дракула”, “Сумерки”, “Блэйд”, “Ван Хелсинг”, “Интервью с вампиром”. Ерин смотрела дюжины фильмов о вампирах, но никогда не боялась их, ведь их не существует. Всё это неправда. Так же, как и призраки, вервольфы и прочие существа, исток которых лежит лишь в книгах и народных легендах.
Если это и окажется правдой, то тело Чжунми будут искать. Если профессор Пак действительно вампир, то ему это попросту не сойдет с рук. Он укусил студентку, пил с неё кровь и убил её в своем же кабинете.
Чжунми была мертва. Иначе почему она не вырывалась? Почему она никак не отреагировала на появление Ерин? Бездушные глаза, обмякшее тело, литры потерянной крови.
Завтра их уведомят о загадочной смерти Чжунми, возможно, попросят отправятся на дистанционное обучение на время расследования. Проведут допросы, вызовут преподавателей и студентов. Университет закроют, кабинеты обыщут.
Поверят ли они, если Ерин расскажет им, что она видела?
Кто-либо вообще поверит в то, что профессор Пак – не просто идеальный преподаватель и восхитительный мужчина, но кровожадный вампир, который убил свою студентку?
Ерин сомневается.
🩸🩸🩸
— Профессор Па-а-ак, а можно без проверочной сегодня? — во весь голос ноет Чжунми с первого ряда.
Группа подхватывает всеобщим улюлюканьем, исключая Ерин.
Уставившись на Чжунми, она начинает думать, что весь вчерашний вечер был не более, чем галлюцинациями. Предстоящие экзамены, работа в круглосуточном, ответственность в студсовете и, конечно же, бесконечные поиски потерянных вещей перемешали её мозги в неразборчивую жижу. Нервы ни к черту, вот ей и мерещится разное.
Чжунми сидит живая и говорит, как живой человек, а не труп.
— Нет. Нельзя, — улыбается профессор Пак, доставая со стола кипу бумаг. — Я же должен удостовериться, что вы закрепили материал?
В черном костюме, в белой рубашке и с зачесанными назад темными волосами, он, как всегда, приковывал к себе внимание и создавал впечатление не мужчины, а парня, который совершенно случайно забрел в университет. Попрежнему беззаботный, легкий, естественный. Карие глаза, чистая одежда, никакого запаха крови, но приятный аромат бергамота и лаванды.
Бред. Бред, что профессор Пак может быть вампиром. Бред, что он пил кровь с улыбающейся Чжунми, которая сегодня выглядела слишком жизнерадостной, слишком активной и энергичной.
Но всё бы ничего, если бы не две красные точки на её шее, которые периодически выглядывали из-под черных локонов.
— Ерин?
Ерин вздрагивает и поднимает взгляд на профессора Пака, что стоял совсем рядом. Засмотревшись на Чужнми и пытаясь лучше разглядеть возможные следы от укуса, она совсем не заметила, как он подошел. Профессор положил перед ней стопку контрольных тестов, которые она должна передать дальше по ряду.
— Да?
— Всё в порядке?
Он часто спрашивал у студентов о самочувствии, здесь нет ничего необычного.
— Д-да. Всё в порядке, — натягивая улыбку, тихо отвечает и передает листы с тестами.
Профессор Пак больше ничего не говорит и идет дальше по рядам.
Неужели ей это приснилось? Может, она задремала на собрании студсовета? Но она проработала до десяти вечера в круглосуточным, без конца и края прокручивая в голове окровавленные клыки профессора Пака и стеклянные глаза Чжунми. Ворочалась в кровати всю ночь, не в силах уснуть. Напилась с утра двумя чашками крепкого эспрессо и с трудом заставила себя отправиться в университет.
Профессор Пак спускается обратно к своему преподавательскому столу, указывает на настенные часы и дает пятнадцать минут на решение заданий. Пригрозив моментальной двойкой за списывание, садится на стул и открывает журнал группы, что-то проставляя.
Ладно. Стоит немного сбавить обороты и сосредоточиться на насущных проблемах, как, например, сегодняшний тест.
Так, что тут у нас?
Бессонная ночь сказывается на памяти и концентрации.
Instrukcio: Traduce sententias in Anglicam. Completa spatia vacua cum verbo correcto.
- Sanguis est vitae __________. (est, sunt, esse)
- Multi homines sentiunt debilitatem post __________ sanguinis. (perditio, donatio, mors)
- Dominus animam __________ in tenebris. (manet, cadit, currit)
- Cuius corpus graviter est __________? (laesum, sanum, fortis)
- In nocte obscura, luna videbatur __________. (rubra, clara, alba)
- Noli timere, si sanguis est __________, animus erit fortis. (parvus, multus, vacuum)
- Qui amat vitam, saepe potest __________ periculum. (evitare, videre, cadere)
Что за черт?
Почему практически в каждом предложении присутствует слово «кровь»? Почему в четвертом предложении речь идет о чьем-то сильно поврежденном теле? Почему в задании фигурируют такие слова, как «жизнь», «опасность» и «дух»?
Разве они это проходили на прошлой паре? Что они вообще проходили на прошлой паре?
Ерин ничего не понимает.
Вставляет наугад слова, даже не пытаясь списать у одногруппника. Не то, чтобы у него было что списывать. Заваливать тесты или катать – не в стиле Ерин, но последние пару дней она что-то сильно сдает.
По завершению пары, все собирают вещи и кладут тесты на стол профессору. Он прощается с каждым, желает хорошего дня. Ерин втискивается между одногруппниками, наспех кладет лист и выбегает в коридор, пытаясь догнать Чжунми.
— Что? Укусы? — удивляется одногруппница, прикладывает пальцы к шее.
— Да, — кивает Ерин, покрепче сжимая лямку от сумки. — Они тебя сильно… эм, беспокоят?
Чжунми задумывается, жмет плечами.
— Если бы ты не сказала, я бы и не заметила. А что? У тебя тоже такое?
— Нет. У моего брата такое. Он тоже испугался. Подумал, что сыпь, — непринужденно улыбается Ерин, пытаясь не превращать их беседу в подозрительный допрос. — Но тоже вылечил без проблем.
— Фух. Я уже думала записываться к врачу, — выдыхает Чжунми и через фронтальную камеру пытается рассмотреть красные точки на шее. — Раз у твоего брата прошло, то и у меня пройдет.
— Да. Я тоже так думаю.
— Идешь на обед? — вежливо спрашивает Чжунми, поддерживая свой образ общительной и милой отличницы.
— Да. Да, кон-…
— Ерин!
Ерин оборачивается, замечая профессора Пака, который выглядывает из аудитории.
— Д-да, профессор?
— После пар заскочи ко мне, — он поднимает в воздух изрисованный красной ручкой тест. — Не думаю, что ты хочешь испортить свой диплом с отличием.
— Вот блин, — тихо бормочет Чжунми, скрещивая руки на груди. — Надо было тоже всё неправильно сделать.
Ерин ничуть не рада предложению профессора Пака явиться к ней в конце дня. Одногруппницы вокруг с белой завистью поглядывают на Ерин и шепчутся о том, что их профессор никогда не вызывал, как бы плохо ни была написана работа.
Остаток дня проходит в прострации. В какой-то момент, Ерин даже думает сбежать. Но если бы не её успеваемость, она бы действительно проигнорировала профессора Пака. Ради стипендии, ради исключительного диплома, ради будущего Ерин делает всё на отлично.
Но какой-то тест по латыне она завалила.
Давненько она не испытывала животный страх. Когда-то она попала в аварию, и тогда ей действительно было страшно. Испугавшись смерти не только своей, но и мамы с братом, Ерин, будучи ребенком, навсегда запомнила холод по коже, внезапно затихший вокруг мир и панику.
Вчера её одолело нечто похожее, только менее удушающее и более резкое.
Но к большому удивлению, всё, о чем говорил профессор Пак – допущенные Ерин ошибки в тесте.
Пока она сидела напротив его стола, он водил ручкой по предложениям, объясняя, почему можно использовать это слово, а вот это – нет. Профессор упоминал какие-то правила, материалы, что он раздавал на прошлой паре, еще что-то…
Ерин не слушала.
Ерин попросту сидела, замерев, и в уме считала секунды до того, как она сможет отсюда уйти.
— Ерин? — зовет профессор, и она тут же поднимает на него взгляд.
— Да?
— Ты тут? — он по-доброму ухмыляется, откладывая ручку в сторону.
— Д-да. Да, я тут.
— Что я только что тебе сказал?
— М-м-м, лучше готовиться к проверочным? — тыкает пальцем в небо, заведомо зная, что мимо.
Профессор Пак тяжело вздыхает, несколько недовольно хмурится и откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди. В пустой аудитории каждое его движение отдавалось скрипом, и каждое его слово ощущалось весомым грузом.
— Нет. Ерин, я говорил тебе, что… если тебе не нравится латынь, то лучше откажись от моего курса, — мягко советует профессор Пак. — Я не ставлю хорошие оценки просто так. Либо ты продолжаешь хорошо работать и доказываешь свои знания, которые у тебя есть, либо…
— Я никому ничего не расскажу, профессор.
Профессор Пак опешил. Ерин тоже. Но напряжение, которое сдавливает её на протяжении суток, выбило из неё не то, что здравый смысл, но в щепки раскрошило хрупкое терпение. Не в силах больше держать всё это в себе, она выкидывает ему в лицо то, что стоило бы сказать вчера… если это вчера вообще было.
Он же не просто так оставил её. На шее Чжунми не просто так появились две красных точки. Профессор Пак не просто так дал проверочную с наводящей лексикой и предложениями.
Ерин не глупая. Может, она забывает вещи тут и там, может, она теряется в пространстве и времени, отключаясь и трудясь ради собственного будущего, но она далеко не глупая.
Он хочет убить её? Он хочет удостовериться, что его настоящая сущность не раскроется?
Ерин не хочет тратить время на пустую болтовню о проверочной. Ерин хочет получить ответы здесь и сейчас.
Крошечная надежда, всё же, помогает ей не подорваться и не умчать вон за дверь. Пусть он скажет, что не понимает, о чем она. Пусть он скажет, что Ерин переутомилась и ей лучше отправиться домой пораньше. Пусть он хоть как-то докажет, что вчерашний вечер оказался обманчивым миражом.
Но профессор Пак улыбается, наклоняется ближе и кладет руки, сложенные замком, на стол. Ничего не говорит, пронзительно смотрит. Втянув воздух в легкие, он медленно и тихо произносит жуткое и подтверждающие догадки Ерин:
— Я в этом не сомневаюсь.
Ладони сжимаются в кулаки на коленях, сердце бьется в тревожном ритме.
Бежать.
Надо бежать.
Нужно уносить отсюда ноги, пока он не прокусил ей шею, пока он не испил её крови и не забрал у неё жизнь.
Но как только она подскакивает со стула, двери в аудиторию резко хлопают. Ключ сам поворачивается в скважине, щелкая дважды. Ерин отшатывается. Просторный кабинет кажется слишком тесным, воздух густеет. Сознание сжимается до инстинкта, но первобытный ужас сковывает тело.
Профессор встает из-за стола. Ерин шагает спиной к двери, не отводя взгляда от преподавателя.
— Я слышу, как стучит твоё сердце, — говорит профессор, лениво засовывая руки в карманы брюк и поворачиваясь лицом к Ерин. — Тебе страшно?
— Н-нет.
Профессор смеется.
— Ты явно врешь.
— Я не вру.
Ерин натыкается спиной на дверь, дергает за ручку, но она не поддается. Всё заперто. В университете почти никого не осталось. Может, какой-то уборщик пройдет мимо? Но сегодня пятница, всех отпускают как можно раньше.
— Я не убиваю своих студентов, — вдруг произносит профессор Пак, чем вынуждает Ерин застыть.
— …но Вы их едите?
По аудитории разносится низкий, глухой, с едва заметной вибрацией смех, который касается загривка Ерин.
— Редко, — профессор не спеша приближается к ней, рассуждая вслух. — Только если очень сильно проголодался. Я долгое время ничего не ел, а твоя одногруппница… скажем, она была не против.
Ерин хмурится, смотря на профессора.
— Она ничего не помнит.
— Да.
Как много студентов он успел попробовать?
— Вы… Вы только её кусали?
— Да.
— И как много крови Вы у неё выпили?
— Откуда такой интерес? — профессор Пак ухмыляется, продолжая сокращать расстояние.
— Н-ниоткуда. Мне… мне просто интересно, ведь… ведь Чжунми была почти мертвой.
— Почти. Да, — улыбается профессор Пак. — Ерин. Я хочу, чтобы ты знала, что я не кусаю без разрешения.
— Вы можете заставить жертву дать разрешение.
Он вновь смеется. Не зловеще и не глумливо, но так, словно Ерин неожиданно дала правильный ответ на вопрос со звездочкой.
— Могу.
Профессор Пак встает настолько близко, что она может рассмотреть выглядывающие из-под его очаровательной улыбки клыки. Он не трогает Ерин, даже руки не поднимает, но медленно наклоняется и…
Он, что, нюхает её?
— Ты довольно вкусно пахнешь, — в его тоне слышно похвалу и легкое любопытство. — Четвертая отрицательная?
Как он понял?
— Д-да.
— Моя любимая, — шире улыбаясь, говорит профессор Пак, и делает глубокий вдох. — Горьковатая, но сладкая, если выпить в нужный период. К сожалению, довольно редкая…
Ерин напряженно сглатывает, понимая, что почему-то не отталкивает его, хотя стоило бы. Преподаватель непозволительно близко находится к студентке, говорит не самые этичные и правильные вещи, к тому же – угрожает и нюхает.
Сквозь окольцовывающий и липкий ужас тонкими стебельками пробирается неизведанное чувство – теплое, дрожащее. Смущение, неловкость? Тело отвечает на опасность не только страхом, но и чем-то живым.
Ерин мотает головой, нервно облизывает губы и твердо произносит:
— Я не разрешаю Вам кусать меня, профессор.
— Почему? — ничуть не обидевшись и не расстроившись, спрашивает профессор, выпрямляясь и смотря на Ерин сверху вниз. — Боишься, что я высосу из тебя всю кровь? У меня будут проблемы. Мертвая студентка, — тихо говорит, плавно переходя на шепот. — Живет с мамой и старшим братом, работает в круглосуточным и вечно что-то теряет, — он достает из кармана блочок зарядки для айфона, но Ерин уже глубоко плевать на него. — Так тебя опишут в вечерних хрониках, м?
Ближе прижимается к двери, ощущая, как у неё учащается дыхание, как сердце бьется в беспрерывном кошмаре.
— Откуда Вы… откуда Вы всё это знаете?
— Я должен обезопасить себя, Ерин, — объясняет так, будто она не понимает, будто у него нет другого выхода. — Ты можешь говорить мне, что никому и никогда не расскажешь, но сдержишь ли ты своё слово? — профессор щурится, с недоверием смотря на Ерин. — Да, я не убиваю студентов, но… вне университета – легко и быстро. Например, твой старший брат, — он подбрасывает блочок в руке несколько раз, косо поглядывая на Ерин, что с трудом сдерживает панику. — Он сейчас служит? Или твоя мама. Она же учительница младших классов?
— Вы угрожаете мне?!
— Предупреждаю, — улыбается профессор Пак. — Я обязан удостовериться, что ты будешь держать рот на замке.
Как всё так обернулось? Как?
Преподаватель, пары которого приносили ей удовольствие и легкую отдышку, неожиданно растворились в алой крови. Образ прекрасного мужчины, о котором Ерин иногда фантазировала, сменился обликом потустороннего дьявола. Настоящего дьявола.
Вампир, что может узнать резус и фактор по одному вдоху, стоит перед ней и практически держит нож у самой глотки.
Ерин в ловушке. Ерин – его добыча.
Какой шанс уйти отсюда живой?
— П-профессор Пак, я могу закричать.
— Я прокушу тебе шею быстрее, чем ты думаешь.
Стоит ли попросить его сжалиться? Стоит ли попробовать умолять его о пощаде? Послушает ли он?
Но он же профессор Пак. Он же сказал, что не убивает студентов. Он не тронет её семью, если она будет хорошей.
— Я правда никому не расскажу, — пытаясь сохранить прежнюю решительность в голосе, говорит Ерин. — Мне же всё равно никто не поверит. Это же… это же глупо.
— Да. Очень глупо, — смеется профессор, не стесняясь обнажать свои клыки и сверкая красными глазами. — Но такие, как ты, обычно пытаются доказать, что они – правы. Будешь следить за мной, искать доказательства, пытаться добиться моего увольнения, — он продолжает играется с блочком, как с мячиком. — Чеснок на меня не действует. Осиновый кол в сердце для такой, как ты, слишком грязно и сложно. Ерин, я довольно долго живу в этом мире, чтобы верить на слово какой-то вшивой студентке.
Профессор Пак никогда не позволял себе оскорблений в сторону учащихся. Многие считали, что он вообще не умеет ругаться, а если и ругается, то очень тихо и вне стен университета. Он часто хвалил и поощрял работу студентов, но не раскидывался унизительными грубостями.
Зол ли он? Боится ли он просочившейся наружу правды так же, как Ерин боится его?
— Я всегда держу слово, профессор.
Профессор Пак мычит. Перестает играться с блоком питания, опуская руку вниз. Он неотрывно смотрит в глаза Ерин, как будто пытается что-то прочитать, что-то увидеть. Хищная улыбка на его лице ничуть не ободряет.
— Ты, наверное, думаешь, почему я укусил Чжунми, а не тебя?
Что?
Нет. Н-нет. Ерин не об этом думает. Ерин вообще об этом не думала. Она боялась, что её одногруппница окажется мертвой, но… но не представляла на её месте себя.
…так ведь?
Что её так волнует?
Профессор Пак, который всегда ставил ей высокие оценки и отмечал её успехи в латыне, укусил другую студентку, другую отличницу. Экспресивная, яркая, хорошенькая Чжунми показалась ему более аппетитным кусочком, нежели Ерин.
О чем она вообще, черт возьми, думает?
В голове немного мутно.
— З-зачем Вы её укусили, профессор? — тихо спрашивает, переминаясь с ноги на ногу.
— Я был голоден. Чжунми оказалась ни в то время, ни в том месте. Впрочем, как и ты.
— Профессор Пак, пожалуйста, отпустите меня, — предчувствуя неладное, отчаянно умоляет Ерин. — Я клянусь, что я никому не расскажу. Только… только не трогайте мою семью, только не…
— Ш-ш-ш, — профессор Пак успокаивающе гладит по щеке, обдавая нечеловеческим холодом. — Не бойся. Я знаю, что ты очень устаешь. Студсовет, экзамены, подработка. Тебе тяжело, да?
Ерин не до конца понимает его, не до конца понимает себя. Вместо того, чтобы убрать его руку от себя, чтобы закричать на весь университет или попробовать выпрыгнуть в окно, она просто стоит и смотрит в его кроваво-красные глаза.
Но ей действительно тяжело. Но Ерин действительно очень устала.
— Да, — выдыхает, пальцами впиваясь в края собственной рубашки.
— Никто тебе не помогает, — ласково шепчет профессор. — Бедненькая Ерин.
— Да…
— Хочешь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо? — он кратко улыбается, проводя большим пальцем по скуле. — Сделаю так, что ты забудешь обо всём. Представь себе – целый час приятного сна, где только ты и я. Всё, что тебе нужно сделать – дать мне разрешение.
Ерин одолевают смешанные чувства, в которых неожиданно не хочется копаться. Соблазнительный шепот обволакивает её, будто теплый туман. Каждое слово профессора Пака звучит мягко, уютно, плавно, как вода, что убаюкивает и обещает унести в легкие грезы. Ерин должна сопротивляться, должна барахтаться и пытаться выбраться из глубокого ручья, но она всё ближе и ближе к тихому песку.
— Дать разрешение… укусить меня?
— Да, — широко улыбается профессор Пак.
Что-то падает на пол – кажется, зарядное устройство, но звук тонет в нарастающей тишине. Вторая его ладонь касается её – бережно и осторожно. Ерин забывает, зачем она пришла сюда.
— Я хочу помочь тебе, ведь ты заслуживаешь этого. Чжунми – всего лишь мой ужин, но ты… ты – особенная, Ерин. Ты так стараешься, стремишься, хочешь быть лучшей. Разве не так? Разве хорошая студентка не заслуживает поощрения?
— Мг, — едва слышно выдыхает – ответ застревает где-то между горлом и грудью. В его словах есть что-то дурманящее: они льются сладко, приторно, врастают в кожу.
— Не бойся, — продолжает профессор Пак, улыбаясь так спокойно и мирно, что страх превращается в странное, почти притягательное волнение. — Просто доверься. Позволь себе это почувствовать. Я, как твой профессор, сделаю всё для своей лучшей студентки. М? Давай, Ерин. Скажи это. Скажи, что ты разрешаешь мне укусить тебя.
Между его словами и её молчанием рождается тревожное, но пугающе-сладкое нечто, за гранью ужаса и страха. Ерин тянется к нему, не осознавая последствий, но желая попробовать то, что поможет ей забыться хотя бы ненадолго.
Это ведь профессор Пак. Он не сделает ей больно. Он сделает ей хорошо, ведь она – его лучшая студентка.
— Я разрешаю.
Добавить комментарий