— Мне хотелось бы верить, но я…
— Но ты не хочешь, чтобы тебя водили за нос, чтобы тебя обманывали, пудрили мозги, морочили голову, пускали пыль в глаза, втирали бы очки, возили бы по кругу даже в поезде… Увидеть — значит поверить. А иногда, самое важное в этом мире мы не можем разглядеть.
(с) “Полярный экспресс”, 2004г.
— Профессор Мин, здравствуйте!
— Блять!
Профессор подпрыгивает на месте и практически роняет бумажный стаканчик с самым черным эспрессо, какой только Бонхи видела в своей жизни. Преподаватель Мин звучно цыкает, замечая несколько капель пролившегося кофе на тротуар и хмуро смотрит на упавшие от машины ключи. Он тяжело вздыхает и поднимает раздраженный взгляд на Бонхи, и со всех сил старается придерживаться преподавательской этики и не покрыть студентку самым отборным матом.
Бонхи вообще не особо знакома с Мин Юнги. Она наслышана о нем от Намджуна и от самого Тэхена. Новичок упоминал его лишь единожды. Профессор Мин вёл композицию у ИЗО, так что у Бонхи не было возможности с ним пересечься – на драматургии есть предмет по сценической и кинематографической композиции, но не изобразительной.
Всё, что она о нем знает – ему тридцать восемь, его уникальный, художественный стиль получил всеобщее признание, а некоторые его работы считаются бесценными среди заядлых коллекционеров. Судя по тем интервью, что профессор Мин давал крупным изданиям, он посвятил себя преподавательской деятельности для поиска вдохновения и своеобразного разнообразия рутинной жизни художника. Но Бонхи уже научена, что не всем статьям стоит верить.
Наверное, из всех преподавателей в университете, профессор Мин меньше всего посещал общие мероприятия и реже всех светился в социальных сетях. Если он и фотографировался с преподавательским составом, то всегда где-то с краю – там, где его не увидят.
Профессор Мин ходил в костюмах, как и сегодня: черные брюки, черный галстук, белая рубашка и дизайнерские, черно-белые ботинки на толстой подошве. Он был почти одного роста с Бонхи, но благодаря обуви получил несколько дополнительных сантиметров. Волосы чаще всего зачесаны назад, словно он выходец из преступного синдиката, а не из тусовки признанных художников.
Профессор прочищает горло, понимая, что он сказал совсем не то, что стоило бы говорить студентке.
— То есть, да… это я. Здравствуйте, — он трясет рукой, избавляясь от капель эспрессо, и достает с кармана теплого коричневого пальто салфетку с тем же логотипом кофейни, что и на бумажном стаканчике. — А вы?
— Чон Бонхи! Драматургия, четвертый курс, — широко улыбается Бонхи и кланяется в уважительном жесте. — Вы, наверное, не знаете меня…
— А. Театральный кружок, — он поднимает ключи с тротуара и закидывает себе в карман.
— Да-да-да! Именно!
— Чем могу помочь? — он устало вздыхает и в неспешном темпе двигается в сторону главного корпуса.
— Я хотела узнать… знаю, как это прозвучит, но, всё же, я хотела узнать, каким образом Вы подбираете книги для Ким Тэхена? — всё еще улыбается Бонхи, скрещивая руки на груди и поглядывая на удивленного вопросом профессора. — Ну… то есть, как Вы поняли, что вот конкретно “Общество мертвых поэтов” и “Над пропастью во ржи” – то, что ему понравится? Вы же не литератор…, — ухмыляется Бонхи, но затем понимает, что сморозила и машет руками в ответ на осуждающий взгляд преподавателя. — Я имею в виду, что мне ребята с ИЗО рассказывали, что Вы прекрасно разбираетесь в композиции, в рисунке, в теории цвета и так далее… просто, согласитесь, странно, что Вы так удачно рекомендуете книги Тэхену, которому не то, что книгу, но еду в столовой трудно посоветовать.
Профессор Мин ухмыляется, делает несколько глотков кофе и облизывает губы прежде, чем ответить.
— Я был таким же придур-… то есть, таким же потерянным парнем, как и Тэхен, — он жмет плечами и кивает в знак приветствия проходящему мимо профессору. — В нем есть потенциал. Он очень хорошо разбирается в живописи, в цвете. Но также, ему нужно что-то, чтобы не сойти с ума.
— Не сойти с ума? Что Вы имеете в виду?
— Я так подумал, когда увидел его через его работы, — он опять глотает немного кофе и прочищает горло. — Поэтому, как-то после пары, когда он сдавал работу, я предложил ему взять книгу “Общество мертвых поэтов” у нас в библиотеке. Именно книгу, а не фильм, — он кидает взгляд на Бонхи, чуть приподняв брови. — Он прочитал. Потом сам подошел и попросил посоветовать что-то еще. Я дал ему “Повелителя мух” Голдинга, а теперь – “Над пропастью во ржи” Сэлинджера. Всё то, что я когда-то читал в старших классах. Не знаю, что делать, когда мой скудный список подойдет к концу, — он ухмыляется и допивает остатки кофе.
— То есть… Вы просто отталкивались от своего собственного чутья? — задумчиво потирая подбородок, уточняет Бонхи.
— Можно и так сказать, — профессор Мин жмет плечами и выкидывает пустой стаканчик в мусорку у главного входа в корпус. Он засовывает руки в карманы пальто и выжидающе смотрит на Бонхи. — Это всё? Я хочу перекурить… а курить со студентами не входит в мою книгу правил.
— Еще вопрос! — спохватывается Бонхи и не обращает внимания на тяжелый взгляд профессора. — Тогда, в столовой… когда Тэхен ударил Седжуна. Вы… в деканате, Вы были на его стороне?
Профессор Мин несколько раз моргает, в упор смотря на студентку, и затем разводит руками, не вынимая их из пальто.
— А ты как думаешь? То есть… как вы думаете? Некоторые студенты оборзели, и удар в морду – это меньшее, на что они, блять, заслуживают, — профессор Мин ведет плечами, тяжело вздыхает и пальцами трет переносицу. — Я этого не говорил.
— Да-да, конечно, — кивает Бонхи, стараясь сдержать смешок.
— Теперь всё?
— Только у меня к Вам небольша-а-ая просьба, — улыбается режиссер, качаясь с пятки на носок. — Я никому не скажу, что Вы были за то, чтобы Тэхен превратил Седжуна в мешок со сломанными костями, если Вы не скажете Тэхену обо мне. Ну, что я к Вам подходила и расспрашивала… всякое.
Профессор Мин красноречиво выгибает бровь, но закатывает глаза и соглашается с условиями.
— Договорились.
— Спасибо! Хорошего Вам дня, и простите, что напугала, — Бонхи виновато улыбается и поправляет рюкзак на плече.
— Ничего страшного, — отвечает профессор и достает сигарету до того, как студентка исчезнет и оставит его в покое.
В принципе, теперь понятно, почему Тэхен доверился профессору Мину в выборе литературы. Они чем-то похожи – оба смахивают на социофобов, хотя внутри таят в себе гениальное, необычное виденье окружающего их мира. Оба курят, матерятся, вне зависимости от собеседника, и смотрят так, что хочется свернуться в комочек.
Тэхен увидел в Юнги себя и доверился. Неудивительно, что такой, как Бонхи, пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться внимания Новичка…
Поднимается на второй этаж. В конце коридора замечает одногруппников, толпившихся возле аудитории. Среди всех замечает розовую макушку в большой, белой худи с надписью на спине “ELVIS is dead SINATRA is dead and ME I feel also not so good”*. Бонхи ухмыляется про себя и подходит ближе, зовя помощника по имени.
— О, привет! — Чимин разворачивается и протягивает стаканчик с теплым кофе режиссеру, пока во второй руке держит свой капуччино. — А мы тут как раз с ребятами обсуждали Рождественскую ярмарку.
— Благотворительную? Она разве и в этом году будет? — уточняет Бонхи и делает несколько глотков карамельного латте.
Сладковатый привкус напоминает о переписке с Новичком, что немного напрягает. Теперь она каждый раз будет думать о Тэхене?
— В группе писали, — кивает староста и показывает в телефоне пост от имени университета. — Уже принимают заявки.
— Мы же будем учавствовать, да? — с горящими от предвкушения глазами, спрашивает Чимин.
Бонхи сложно ему отказать, поэтому она ведет плечом, кивает и делает еще несколько глотков.
— Интересно, он таким же тоном говорит “моя хорошая девочка”, когда ему делают глубокий минет?
Бонхи давится латте, захлебываясь и задыхаясь. Кашляет и чувствует, как часть пролилась на её нежно-банановую толстовку, оставляя темные пятна. Рука намокла, подбородок в слюнях и кофе, и Бонхи озлобленно оглядывается на проходящих мимо девушек, которые продолжали шушукаться и смотреть в телефон.
Пиздец, ей сейчас не показалось?!
— Эй, ты чего?! — паникующий Чимин так сильно хлопает по спине, что режиссер готова была выплюнуть свою грудную клетку.
— Ты… ты слышал? — хрипя, спрашивает Бонхи и принимает салфетку от заботливой старосты.
— Ты о чем? — кривится Чимин и оглядывается по сторонам.
Но режиссер не может ответить – всё еще пытается вернуться с того света на землю.
Бонхи осматривает свою кофту, спортивные штаны. Даже на белые кроссовки попало. Черт возьми, она же вообще не ожидала! Что это вообще было?! Они говорили о том, о ком она думает?!
— Тебе с собой нужно таскать запасную одежду, — тяжело вздыхает Чимин, осматривая режиссера с головы до пят. — Постоянно в чем-то пачкаешься…
— Да это… ну я… нет, ну… ну мне же не могло привидеться…
Студенты расступаются, давая преподавателю пройти вперед. Сегодня у них последняя перед сессией лекция по основам режиссуры, и пропускать не то, что нежелательно, а губительно и опасно. Поэтому, вся группа была в полном составе, и многие не упустили шанса сказать пару колких слов в сторону растяпы Бонхи.
Лили отдает все свои салфетки, какие у неё только были – и влажные, и сухие. Особо ничего не помогало, как бы яростно режиссер не оттирала пятна от кофе. Цвет спортивного костюма слишком яркий, а латте слишком темный и заметный.
День ведь только начался…
В конечном итоге, Бонхи сдается и принимает судьбу неряшливого студента. Складывает кучкой использованные салфетки, достает тетрадки с книгами и приступает к конспекту, как только раздается звонок. Чимин, что сидел рядом, сочувственно гладил по плечу.
Бонхи со всех сил пыталась сосредоточиться на лекции. У них совсем скоро экзамены и зачеты, а всё, о чем она может думать – шепот студенток, что проходили мимо. Ко всему прочему, у неё в рюкзаке лежит кассета для Тэхена, и как она ему отдаст её, когда она выглядит, как собака, обвалявшаяся в грязи – Бонхи вообще не представляет. Еще и ярмарка…
— Стоп, а какое сегодня число? — шепчет Бонхи, смотря на помощника, и тот касается пальцем экрана айфона, чтобы проверить. — О, нет… мы опять опоздали с отчетом.
— Ну-у-у… сегодня последний день, так что время еще есть.
Бонхи стукается лбом о парту, тяжело вздыхая, но, всё же, заставляет себя уткнуться в тетрадь и следить за слайдами презентации на доске.
Под конец пары режиссеру кажется, что прошло двое суток, а не полтора часа занятий. Впереди еще целый учебный день, а еще репетиция и отчеты!
Господи, как же она хочет каникул.
— Эй, — Бонхи чувствует, как Чимин легонько толкает её в плечо. — Держи.
Помощник протягивает свою худи. Под низом у него была белая футболка с – кто бы мог подумать – очередной прозаичной надписью “MY NEXT PIERCING”* и живописным, рентгеновским изображением черепа с воткнутым в нос гвоздем.
— У тебя весь гардероб в этом? — выгибая бровь, уточняет режиссер, но худи забирает.
Чимин жмет плечами.
— Нет. У меня есть хорошие свитера… но это на особые случаи. Типа, семейных сборищ или официальных встреч, — ухмыляется помощник, складывая все тетрадки и книжки в рюкзак.
— А тебе не холодно?
— Шутишь? Мне жарко.
— Точно?
— Да точно. Ой, та отдашь в конце дня, — Чимин машет рукой. — У тебя вся кофта измазана, а под низом у тебя одна майка. Это тебе будет холодно.
— Ладно… спасибо, — выдыхает режиссер и снимает с себя спортивную кофту.
Голые плечи покрываются мурашками, но Бонхи как можно быстрее натягивает на себя оверсайзную худи Чимина, чувствуя легкий аромат его одеколона. В отличие от Тэхена, помощник пользовался более приторными ароматами… приятными, но слишком приторными для Бонхи.
Да и… парфюм Чимина смешался с её цветочными духами, которые она нанесла для одного единственного человека.
Не день, а сплошной беспорядок.
— Только хоть эту худи не испачкай, ок? — ухмыляется Чимин, пока они спускаются вниз, к выходу из аудитории. — Я только вчера её получил.
— Я постараюсь, — закатывая глаза, отвечает режиссер и запихивает себе в рюкзак испачканную, спортивную кофту.
Не успевают они выйти, как им преграждают путь три девушки. Бонхи резко останавливается, смотря на студенток.
Первокурсницы?
— А ты – Пак Бонхи? — спрашивает брюнетка с завязанными в пучок волосами.
— Да…
— Глава театрального кружка, так? — уточняет другая, блондинка.
— Да…
— Где играет Ким Тэхен, да? — интересуется третья студентка, с покрашенными в светло-фиолетовый цвет прядями.
Бонхи хмурится и внимательно смотрит на каждую из первокурсниц.
Что-то ей всё это не нравится…
— Что вам от меня надо? — скрестив руки на груди, выдыхает режиссер.
— Можно к вам на репетицию? — сложив руки в молитвенном жесте, спрашивает блондинка.
— Я слышала, вы никого не пускаете после случая с третьекурсниками, — тихо говорит Фиалка, переглядываясь с подружками. — Но мы просто посмотрим и всё!
— Не будем снимать, обещаем! — кивает брюнетка и заправляет за ушко выпавшие с пучка локоны.
Что за черт?
Бонхи с подозрением щурится. Их ответы ничуть не убедительны, хотя ничего опасного режиссер в них не видит. Студентки кажутся наивными и простодушными, честными и открытыми, но… что-то всё равно не так.
— Нет, — вместо Бонхи, резко отвечает помощник. — Репетиции закрыты для всех.
— Вот блин, — расстроенно вздыхает Фиалка.
— А если на пять минут? — надув губы трубочкой, упрашивает брюнетка.
Чимин громко вздыхает и скрещивает руки на груди на подобии режиссера.
— Вы хотите посмотреть на репетицию “Бриолина”, и ли Вы хотите поглазеть на Тэхена?
Первокурсницы моментально краснеют и переглядываются. Они что-то мямлят себе под нос, не смотрят в глаза, и ведут себя так, будто их спалили с поличным.
Бонхи в шоке. Бонхи в глубоком шоке смотрит на Чимина с раскрытым ртом. Помощник закатывает глаза, берет режиссера под локоть и прежде, чем утащить Бонхи в столовую, чуть ли не на весь коридор кричит:
— Нет, нет и, еще раз, нет! Вы слышали режиссера! Никаких посещений репетиций!
— Я же говорила…
— Капец, жалко…
— Блин, а я так надеялась… эх…
— Та-а-ак, Чимин, — с настороженностью говорит Бонхи, смотря на помощника и разрешая ему вести себя на первый этаж. — Что происходит?
— Видео с вечеринки разлетелось, — тяжело вздыхая, отвечает Чимин. — По всему университету. Теперь все, кому не лень, хотят трахнуть Тэхена.
— ЧТО?!
— Ну это я образно-образно, успокойся, — закатывая глаза, говорит помощник и толкает дверь в столовую. Он отпускает Бонхи, ведь та и так не отстает, желая узнать подробности. — Тот видос, где он выполняет задание с подушкой. Да, именно то самое. Вот это и разлетелось, — Чимин смотрит на побледневшего режиссера. — Я сам слышал, как девчонки с магистратуры хихикали, обсуждая Тэхена. Мол, какой он, на самом деле, сексуальный и горячий.
— Господи, — похоронным тоном шепчет Бонхи, закрывая лицо ладонью. — Ты… ты сейчас не шутишь?
— Не-а, — Чимин фыркает, берет два подноса, один из которых протягивает в неожиданно ослабевшие руки режиссера. — Я серьезно. Я очень серьезно. С одной стороны – это хорошо, — он кивает и берет себе тарелку с жаренной лапшой. — Теперь на “Бриолин” припрется весь университет из-за одного единственного Тэхена, но с другой стороны…, — Чимин шумно втягивает в себя воздух сквозь сжатые зубы и с сочувствием смотрит на режиссера.
Бонхи хмурится, кидая взгляд на помощника.
— Что с другой стороны?
— Ну… м-м-м… конкуренция, всё-такое, — Чимин глубоко вздыхает и оборачивается.
Бонхи следует за его взглядом и видит в противоположном конце столовой забитый людьми столик. Татуированные парни из её труппы, Ирокез, Намджун… и около семи девушек, которых Бонхи вообще не знает.
И в середине всей этой веселухи сидел Тэхен. Тэхен, которому явно не нравилось ни внимание, ни окружающий его смех, ни разговоры… ему ничего не нравилось. Он мрачно глядел на каждую из студенток, практически ничего им не отвечая.
На нем та же черная кожанка, из-под которой выглядывал белый… то ли свитер, то ли свитшот. Светлые джинсы, знакомые кроссовки, которые выделялись среди остальной обуви под столом. Руки в карманах кожанки, рюкзак валяется у ножек стула. Тэхен почти ничего не ел… или не успел приступить к еде, как его окружили. Волосы, вроде как, выпрямленные утюжком в попытках красиво уложить, но некоторые локоны падали ему на лицо, из-за чего его убийственный взгляд казался еще страшнее.
Но всем плевать. Девушки хихикали, с восторгом пялясь на Тэхена. Кто-то положил ему на поднос десерт, кто-то пытался обменяться с ним номерами, кто-то не стеснялся демонстрировать открытое декольте и светить сиськами. Кто-то даже рискнул и потянулся ладонью, чтобы коснуться его кожанки, но Новичок махнул рукой в предупредительном жесте, не позволяя приблизиться.
Намджун с остальными пытались оттолкнуть девушек, хотя Ирокез был рад такому количеству молоденьких студенток вокруг.
Чимин вдруг толкает локтем, привлекая внимание Бонхи. Она даже не заметила, как он положил ей на поднос нарезанный кимбап, блюдце с кимчи и порцию риса. Столько еды, а аппетит вообще пропал…
Да какой тут аппетит? Бонхи вообще не понимает, что с ней происходит. Дыхание участилось, челюсти сжались, брови сдвинулись к переносице, а руки… руки дрожали. Сердце так быстро стучало, что её затошнило.
Черт возьми. Черт… возьми.
— Да какая, блять, конкуренция? — рычит режиссер, с грохотом кидая поднос на стол. — Мне похуй, кто там хочет отсосать Тэхену.
— Да-да, я слышу, — ухмыляется помощник и садится рядом, ничуть не пугаясь внезапной сменой настроения у режиссера.
— Меня больше раздражает, что все эти курицы неожиданно влюбились в Тэхена только из-за одного, блять, видео, — шипит Бонхи, большим пальцем указывая на столик с Новичокм, что находился у неё за спиной. — Я живу в чертовом кольце Сансары. Сначала главы кружков за ним охотились, когда узнали его потенциал, а теперь, когда он всего лишь раз назвал подушку хорошей девочкой – все готовы прыгнуть к нему в ноги! — она разламывает палочками для еды и размахивает ими в воздухе. — Да если бы не я, он бы ни на какую вечеринку не пришел, и не пробудил бы во всем университете кинк на похвалу!
— Я полностью с тобой согласен, — кивает Чимин, сохраняя предельное спокойствие.
— И, блять, как они смеют вообще?! — возмущенно задыхается Бонхи. — Они все пиздели о Тэхене, создавали нелепые слухи, смеялись над ним и стояли в стороне, когда его на всю столовую унизили Седжун с Грейсоном! Все! Кроме меня и Намджуна! — большим пальцем она тыкает себе в грудь, смотря на помощника, и Чимин продолжает кивать и соглашаться.
— Да-да, именно.
— На репетицию они хотят прийти. Да я никого не пущу к себе на репетицию! Пусть все идут нахуй! — Бонхи запихивает себе в рот кусок кимбапа, яростно пережевывая. — Я в шоке, я просто в шоке! Значит, как подружиться с Тэхеном, помочь Тэхену адаптироваться и забить хер на слухи – нет, это не для нас, — Бонхи машет рукой, разрезая воздух, и Чимин вовремя уворачивается, чуть не получая в нос. — Это слишком, черт возьми, утомительно. А как только он начал вызывать у баб овуляцию – всё! — режиссер вскидывает руки к небу, но затем тут же их опускает, кулачками стукая по столу. — Все писяются кипятком и мечтают пропустить с ним сигаретку!
— Бонхи, пережуй сначала. Ты ж подавишься, — выдыхает Чимин, смотря на режиссера.
— Бесят. Как же все они бесят!
— Don’t pay attention to them*.
Напротив садится Ханби, опуская поднос с овощным салатом и онигири. Она мягко улыбается разгоряченной Бонхи, и каким-то чудом уровень бешенства, что поднялся в режиссере, падает почти до нуля. Казалось, что она выпускает пар из ушей, чувствуя, как одна единственная улыбка от американки способна потушить воспламенившийся внутри пожар.
Ханби завязывает короткие волосы в низкий хвостик, снимает с себя кожаную куртку и кладет рядом на стульчик. Белая футболка больше её самой, на лицевой стороне изображен альбом какой-то рок-группы. Из кармана серых штанов она достает что-то, похожее на мятный леденец, и протягивает его Бонхи.
Осознание происходящего заземляет.
— Ты всё слышала? — намного тише спрашивает режиссер, принимая конфетку.
— Не всё, но кое-что, — ухмыляется Ханби, разламывая палочки для еды. — Но ты действительно должна перестать париться. Тэхену плевать. Ему плевать на всех, кроме тебя.
— С чего ты взяла? — хмурится Бонхи.
Американка кивает куда-то за спину режиссеру. Бонхи разворачивается вместе с Чимином, и сталкивается взглядом с Тэхеном, который, казалось, стал еще мрачнее.
Он в упор смотрел на режиссера… точнее, на то, что было написано на её спине. Взглядом скользил к помощнику, к его футболке. Тэхен вопросительно выгнул бровь, чуть наклоняя голову в бок, и затем вновь посмотрел в глаза Бонхи, из-за чего у неё неожиданно пошли мурашки по затылку.
Сглотнув странный ком в горле, она повернулась обратно. Сердце всё еще стучало, но… но вместо резких, напряженных ударов, Бонхи ощутила застенчивый трепет и прерывистое волнение.
Ох… почему так жарко?
— Ах, точно, — с ухмылкой говорит Чимин и поворачивается лицом к еде. — Я и забыл…
— Что забыл? — интересуется Ханби.
— Что Тэхен ревнует Бонхи ко мне.
— Из-за этого?
— Она разлила на себя кофе.
— М. Ну… Чимин. Тебя, типа, тоже ревнуют к Бонхи.
— ЧЕГО?!
— Gosh, not so loud*, — Ханби тяжело вздыхает. — Пару девчонок из моей группы мечтают встречаться с тобой.
— И ты мне говоришь это только сейчас?!
— Да раньше, как бы, повода не было.
— О, Боже… да меня, оказываются, хотят?!
— Anyway*, они думают, что вы вдвоем встречаетесь. Просто не показываете на людях.
— Типа, не сосемся при всех?
— Something like that*.
Разговор между Чимином и Ханби происходил где-то на фоне. Бонхи пыталась вслушиваться, но у неё плохо получалось. Она смотрела на недоеденный кимбап, на кимчи, ковырялась палочками в рисе. Подперев голову рукой, она пыталась понять, что вообще с ней происходит, и почему, черт возьми, её так сильно переполняет одно единственное чувство…
Ревность. Тэхен ревнует Бонхи к Чимину… так же, как Бонхи ревнует его к другим девушкам?
Тэхен чувствует ту же неконтролируемую ярость, когда видит режиссера в одежде помощника? О чем он думает? Почему ничего не скажет? Что он чувствует, когда к нему проявляют внимание другие девушки? Когда они заигрывают с ним, хотят его, обсуждают его? Тэхену ведь нравится внимание, он обожает внимание, так почему он так сильно раздражен?
Задумавшись, Бонхи краем глаза замечает Новичка. Он относил поднос с полупустыми тарелками. Поставил всё на тележку, выкинул использованные салфетки в мусорный бак рядом. Тэхен уже был в наушниках, не обращая внимания на шум вокруг.
Перед тем, как уйти, он вновь посмотрел на Бонхи, которая тут же напряглась. Не зная, что делать и что говорить, она криво улыбнулась и неуверенно махнула ему в знак приветствия, но Тэхен даже не двинулся. Он хмуро смотрел на худи, словно планировал, как можно её снять с Бонхи и подпалить где-то в подворотне. Крепко сжимал лямку от рюкзака на плече, пока вторая рука покоилась в кармане светлых джинс.
Когда Тэхен вновь посмотрел в глаза режиссеру, Бонхи старалась не выдать себя, не выдать то, насколько сильно она нервничает, и насколько быстро бьется её сердце.
Он молчал, она – тоже, но их взгляды говорили о многом.
Тэхен ушел, ничего не сказав. Он буквально вылетел из столовой. Побежал курить?
Боже, Бонхи бы и сама закурила. Никотин же успокаивает нервы, да? Тэхен же их усиливает.
У них же, вроде, всё наладилось, так почему он опять бегает? Почему опять молчит? Строит кислые морды и ничего не объясняет? Разве ему самому не было бы легче, если бы он поговорил с Бонхи?
Странный.
***
Репетиция, к большому удивлению, проходит плавно и результативно. Прогнав некоторые сцены, Бонхи предлагает обсудить одежду, грим и реквизиты. Чимин же напоминает, что нужно провести фотосет для рекламы и объявлений, а Сонгён горит желанием применить образ Сэнди как можно быстрее.
Все соглашаются, что на следующую репетицию можно позвать гримеров и стилистов, фотографов и художников. Некоторые студенты, которые помогали с оформлением мюзиклов театральному кружку, уже выпустились, но Бонхи не против работать с новыми людьми. Актеры с труппы обещают привести знакомых и друзей, которые упрашивали позвать их еще в начале семестра, когда узнали, что театральный кружок ставит “Бриолин”. Бонхи соглашается, но предупреждает, что ей нужны умелые студенты, которые смогут сделать из актеров конфетку, а из сцены – самый вкусный и соблазнительный тортик, какой только есть в мире.
После кропотливых обсуждений, труппа покидает актовый зал. Если честно, Бонхи бы хотела попросить Тэхена остаться – она так и не отдала кассету, но он ушел вместе со всеми, что не могло не расстраивать.
На репетиции он вел себя, как обычно: превосходная игра, язвительные подколы и послушное выполнение указов режиссера. Но как только он спрыгивал со сцены, он всем своим видом показывал, что не настроен на долгие разговоры.
Заполняя отчет вместе с помощником, Бонхи не могла не злиться на Тэхена. Если честно, её всё это достало. Мало того, что впереди премьера “Бриолина”, так еще и сессия с ярмаркой, а Новичок устраивает ей тут загадки похлеще египетского Сфинкса. Но что самое ужасное – Бонхи не может послать его к черту.
Не может и… не хочет.
— Фух, всё! — Чимин кидает ручку и торжественно вскидывает руки к небу. — У нас есть десять минут до подачи отчетов. Давай.
— Ты успеешь?
— Порхай как бабочка, жаль как пчела!
— Я буду ждать тебя на улице! — кричит вдогонку Бонхи, на что Чимин поднимает большой палец и вылетает из актового зала с кипой документов.
Собрав все вещи и проверив, всё ли на своих местах, Бонхи выключает свет в актовом зале и отписывает водителю, что через пятнадцать минут она будет у машины. Закрывая дверь на ключ, она широко зевает, прислушиваясь к раздающемуся эху по пустым коридорам университета, и, когда разворачивается, то от неожиданности подпрыгивает и хватается за сердце.
— Ты… ты чего еще здесь?!
Тэхен выгибает бровь, отталкивается от стены. Он снимает наушники, подходит ближе.
— Ждал, пока ты закончишь.
— А… а автобус? У тебя разве он не по распи-…
— Подожду следующий, — Тэхен небрежно жмет плечами.
— Хочешь, подвезу? Я сейчас напишу водителю и…
— Не нужно, — он мотает головой и, нехотя, опускает взгляд на худи.
Бонхи смотрит вниз вместе с ним, боясь, что у неё там появились новые пятна от еды или от чернил, но всё было чисто.
Видимо, Тэхен и сам уже не выдержал, раз спросил:
— Не знал, что Чимин подарил тебе еще что-то…
— А, н-нет! Мне… я с утра разлила на себя кофе… случайно, — Бонхи нервно трет шею, надеясь, что Тэхен не видит в ней неопрятную и вечно замурзанную свинью. — Он дал поносить, так как… у меня там одна майка.
— Ясн-…
— Кстати, Тэхен! — Бонхи так неожиданно вскрикивает, что сам Новичок кривится от громкости. — Я совсем забыла! Я ж записала тебе кассету! — она роется в рюкзаке и протягивает Тэхену коробочку.
Как только пальцы Новичка касаются кассеты, Бонхи замечает, как его движения и взгляд смягчаются. Он с интересом рассматривает корешок, где режиссер написала “Для Тэхена!” и наклеила несколько розовых сердечек. Он, прищурившись, внимательно читает список, где, помимо неразборчивого почерка Бонхи, были разные каракули в виде звезд, сердечек и цветочков.
Side 1
Way Beyond – Morcheeba
Get Myself Together – Classixx
Paris City Jazz – Bellaire
イエロー・マジック (東風) – YELLOW MAGIC ORCHESTRA
Beam Me Up – Midnight Magic
Side 2
Paths Ahead – Electronic Visions
Most Really Pretty Girls Have Pretty Ugly Feet – HNNY
Don’t Turn It Off – 40 Thieves, Qzen
Echo – RSCL, Repiet, Julia Klejin
’75 aka Stay With You – Lemon Jelly
Бонхи внесла только то, что она чаще всего слушает – днями и ночами; когда едет в университет или возвращается домоц; когда думает над сценарием или делает пары. Тэхен поделился с ней откровением, тем, из чего сам состоит, но Бонхи хотелось показать ему то, что держит её на плаву; то, что ближе всего, и то, что вдохновляет так же, как сам Тэхен.
Но она не сильно удивилась, когда услышала:
— Я знаю отсюда только… два пункта.
— Ничего страшного.
— Я послушаю, — Тэхен кивает и закидывает кассету к себе в рюкзак. — Спасибо.
— Пожалуйста, — широко улыбается Бонхи.
Нет, ну как такое возможно? Стоит ей заговорить с Тэхеном, услышать Тэхена, как тот крепкий узел тревоги, гнева и обид, что душил и сжимал, с легкостью раскручивается, позволяя дышать и сиять.
Оказывается, Бонхи жаждет общения с Тэхеном.
— Может, давай я хотя бы проведу тебя на остановку? Заодно, хочу обсудить с тобой твой… м-м… внешний вид в “Бриолине”, — говорит Бонхи, и Тэхен жмет плечами. Он двигается в сторону выхода, медленно, так, чтобы режиссер поспевала за ним. — Я бы хотела, чтобы ты надел ту свою черную майку… или безрукавку? В общем, чтобы твои руки были открыты. Ребята с дизайна смогут запросто такие сшить, там ничего сложного… а еще! Приготовься быть гризером, — ухмыляется Бонхи, скрещивая руки на груди и смотря на Тэхена, который особо никак не среагировал. — Ты же знаешь, кто такие гризеры*, да?
Новичок тяжело вздыхает и косится на Бонхи.
— Мы ставим “Бриолин”, который в английском звучит как “Гриз”. Как ты думаешь? — он фыркает, дергая бровями.
— Ну хорошо-хорошо. Ладно-ладно. Так вот! Твои волосы будут зализанными… а еще туфли возьми те, в которых ты был на вечеринке, — щелкает пальцами Бонхи, переходя с быстрого шага на прыжки. — Очки солнечные… и кожанки! Притащи все свои кожанки! Мне, конечно, больше всех вот эта нравится, — задумчиво говорит Бонхи и обгоняет его, осматривая его кожаную куртку и шагая задом наперед. — Ты же в ней был на вечеринке, да?
— Да, — он ухмыляется, но его ухмылка больше похожа на улыбку, словно ему забавно с того, как прет режиссера.
— Еще нужны будут широкие джинсы… можно вот эти, и обтягивающие. Черные, — кивает Бонхи и со всей силы толкает массивные, входные двери. — И сигареты! Курить в актовом запрещено, но хотя бы пусть одна будет, как реквизит, — Тэхен внимательно слушает, выходит следом и шагает рядом. — Тебе еще нужен будет белый, вязанный кардиган для финальной сцены, а еще… — Бонхи разворачивается, но затем застывает. — Что ты делаешь?
Тэхен стоял напротив и протягивал свою кожанку, которую он снял с плеч. Он не обращал внимание на сильный ветер, не дрожал от осеннего холода. Густые тучи предзнаменовали сильный дождь, но Тэхену было все равно.
— Сними.
Бонхи хмурится, смотря на Тэхена.
— Что… снять?
— Худи. Возьми мою кожанку – она теплее.
…а?
— Н-но…
— Не задавай вопросов, — практически рычит Тэхен, что вынуждает Бонхи послушно согласиться.
— Хорошо.
Стянув с себя толстовку, Бонхи отдает её Новичку. Тот сразу же кидает в неё кожанку. Вместо своей куртки, Тэхен надевает худи Чимина. На режиссере и помощнике она была великовата в размере, но на Новичке она смотрелась в самый раз благодаря его росту и широким плечам.
Бонхи накидывает на себя кожаную куртку, чувствуя оставшееся после Тэхена тепло. Отбрасывает розовые волосы назад и поправляет воротник, замечая, что кожанка висит на ней, как мешок. Она рассматривает пуговицы, длину рукавов, стараясь не обращать внимания на запах сигарет, смешанного с мускусным одеколоном Тэхена.
Приятно. Хочет вдохнуть еще. Хочет втянуть носом и поглубже ощутить его в легких.
— Я… — выдыхает Бонхи, но затем замолкает, когда Тэхен подходит ближе.
Он аккуратно щелкает кнопками на своей же кожанке, застегивая, пока Бонхи, замерев, рассматривает его лицо.
Он не хмурился, но был сосредоточен. Пушистые ресницы скрывали карие глаза, по лицу разбросаны знакомые родинки. На брови шрам, практически незаметный, если не приглядываться. У Тэхена обсохли губы из-за ветра и холодов, а еще проступила легкая щетина… он бреется? Бонхи раньше не замечала. Казалось, что у него всегда гладкая кожа.
Он так… близко.
…бум-бум-бум…
Лучше бы он этого не слышал, лучше бы он не мог услышать, как же быстро и громко бьется сердце у Бонхи.
Щелкнув последней кнопкой, Тэхен выдыхает с каким-то облегчением. Он окидывает Бонхи взглядом, стараясь скрыть некое удовлетворение, когда узнаёт на режиссере свою кожанку вместо худи Чимина.
Бонхи же не кажется, да? Она видит то, что видит, да?
— Завтра принесу всё, что ты сказала, — выдыхает Тэхен и смотрит в глаза Бонхи.
Но она тут же позорно краснеет и отводит взгляд, стараясь не паниковать.
Черт-черт-черт.
— Х-хорошо… спасибо.
— И тебе спасибо. За кассету.
— Угу.
В ответ, Тэхен лишь ухмыляется и лезет в задний карман джинс за сигаретами. Он разворачивается и уходит, не попрощавшись.
Бонхи смотрит ему вслед, читает надпись на спине, рассматривает его затылок и дым, что исходит от зажженной сигареты. Тэхен поправляет рюкзак, делает несколько затяжек находу и стряхивает пепел. Он надевает наушники, накидывает капюшон и достает плеер, починенный отцом Бонхи…
— Ну, я всё отнес, — рядом всплывает Чимин, но Бонхи вообще его не слышит. — Всё приняли. Поругали, конечно, что в последний момент, как и всегда, но лучше поздно, чем никогда. Ух, ну и дубак, пиздец. Так… погоди, а где моя худи?!
Бонхи крепко зажимает края рукавов кожанки в своих ладонях. Напряженно сглотнув, она позволяет себе утонуть в обволакивающем аромате одеколона и грубом запахе сигарет; она тает в чужом тепле, покрываясь мурашками, и мечтательно вздыхает.
— Чимин, — не своим голосом, шепчет Бонхи. — Кажется… кажется Тэхен по-настоящему втюрился в меня.
______
ELVIS is dead SINATRA is dead and ME I feel also not so good – Элвис мертв, Синатра мертв и Я… я тоже чувствую себя не очень хорошо (имеется в виду Элвис Пресли и Фрэнк Синатра)
MY NEXT PIERCING – мой следующий пирсинг
Don’t pay attention to them – Не обращай на них внимания
Gosh, not so loud – Боже, не так громко
Anyway – В любом случае
Something like that – что-то типа того
Гризер – (от англ. grease — «бриолин», также «бриолинщики») — молодёжная субкультура, получившая популярность в 1950-е годы в Соединённых Штатах, в основном на северо-востоке и юге страны, и существующая по сей день. [ист. Википедия]
_____
Кассета Бонхи.
Добавить комментарий