— Это ты зря сделал.
— Возможно, но очень хотелось.
(с) “Троих надо убрать”, 1980г.
Бонхи с трудом поворачивает ключ в замочной скважине, как только они пересекают порог актового зала. Руки дрожат, тело не слушается, и то, что Тэхен прижимается к ней сзади – очень очень усугубляет положение. Горячее дыхание в ухо, его слепые поцелуи в макушку, его руки, что стягивают с режиссера сумку.
Как только по залу эхом разносится два щелка, Тэхен тут же разворачивает Бонхи к себе лицом, вжимая её в массивную дверь. Он нетерпеливо обхватывает её красные щеки, притягивает ближе к себе и дарит жадный, мокрый поцелуй, по-хозяйски проникая в рот языком.
Ожидала ли она, что этим всё закончится? Определенно, нет. Но Бонхи даже не думает о том, чтобы остановить Новичка.
Так соскучилась по его запаху сигарет, одеколону. У Тэхена во рту легкий привкус обеда, но так плевать. Бонхи тает под его напором, пытается ловить воздух между поцелуями. Он меняет положение головы, кусает, стукается зубами о её зубы, тяжело дышит. Боже.
Тэхен тянет на себя, заставляя оттолкнуться от двери. Он скидывает с себя рюкзак – по залу разносится шум. Бонхи хватается руками за его кофту, сжимая до побелевших костяшек.
Как только они утыкаются в сцену, Тэхен отрывается. Он окидывает шею Бонхи поцелуями, тянет за воротник худи, открывая плечо, и яростно кусает, вынуждая режиссера вскрикнуть и зашипеть.
Толкает его в грудь. Тэхен слушается, но нехотя.
— Больно, — хмурится Бонхи, слыша, как у неё охрип голос.
— И что? — Новичок ухмыляется, обнимает за талию и притягивает как можно ближе. — Ты маскируешь все мои засосы… мне не нравится.
— Я не могу ходить вся в твоих засосах, Тэхен! — возмущается Бонхи, но ощутимо вздрагивает, когда он легонько, игриво кусает за линию челюсти. — Мы учимся в солидном университете, преподаватели не потерпят…
— Да плевать, — он хихикает, скользит зубами по ушной раковине, вынуждая покрыться мурашками. — Не строй из себя “правильную”. Вместо лекции, ты будешь трахаться со мной…
— Не говори “трахаться”, — тут же перечит Бонхи, хватаясь за его плечи. — Кто вообще сказал, что мы будем “трахаться”?
Смех Тэхена похож на кошачье мурчание. Он ловит взгляд режиссера, насмешливо выгибая бровь.
— А что мы будем делать? Репетировать? — он фыркает, тянется за очередным поцелуем, но Бонхи грубо толкает его в грудь, вынуждая упереться поясницей о сцену.
Тэхен слегка ошалел, что не может не радовать.
Режиссер подходит вплотную, цепляясь пальцами за шлёвки на его джинсах. Новичок сглатывает, теряется. Руками упирается в угол сцены, внимательно наблюдая за Бонхи. У него дергается кадык, когда она стягивает с него темно-зеленую кофту; он обрывисто выдыхает, когда она осыпает его шею поцелуями; он судорожно хватается за её худи, когда она звенит его ремнем.
Бонхи не уверена, что конкретно движет ею: непривычное нарушение университетских правил, то, что у Тэхена встал или то, что на задворках её подсознания всё еще мелькают картинки из её дивного сна. Возможно, всё вместе, но, главным образом – недосып, который выступает в роли жгучего топлива.
Бонхи опускается на колени, тянет собачку вниз. Тэхен вынуждено отпускает её, упирается локтями о сцену, смотрит вниз широко-распахнутыми глазами. Грудь вздымается, он всё еще не знает, что говорить, что делать.
Но он также не останавливает Бонхи. Он просто любуется, сжав зубы.
Приспускает джинсы вместе с боксерками, чувствуя, как отросшие волоски на его лобке покалывают. На нижнем белье заметны темные пятна – он настолько мокрый, что головка блестит. Бонхи бы с удовольствием прокомментировала, но меньше всего хотелось болтать.
Проводит ладонью вдоль, сжимая. Он горячий, твердый. Тэхен шумно сглатывает, тяжело дыша. Режиссер сталкивается с его потемневшим взглядом и слегка покрасневшими щечками. Почему он смущается? Почему он так смущается, когда Бонхи хочет ему отсосать? Что здесь такого? Он ведь не краснеет, когда вылизывает режиссера…
— Я знаю, о чем ты думаешь, — прищурившись, хрипит Тэхен.
— Да? И о чем же?
— О том, насколько легко меня возбудить.
— Об этом тоже, — кивает Бонхи, мягко улыбаясь.
— Но… но если бы не ты, я бы не… не…
Он заикается? Но Тэхену действительно сложно сосредоточиться – его девушка водит рукой по его же члену, размазывая смазку, и большим пальцем давит на кончик.
— Ты не…? — напоминает Бонхи.
— Нравится? Издеваться надо мной, — шипит Тэхен, хмуро смотря на режиссера.
Бонхи любит эмоционального Новичка, любит наблюдать за тем, как ему тяжело сдерживаться, как он не может физически молчать. Всегда тихий и молчаливый, но такой громкий и болтливый, когда режиссер ласкает его.
— Даже не представляешь как, — шепчет Бонхи и проводит языком вдоль, чувствуя соленный привкус.
— Блять, — Тэхен откидывает голову назад, сглатывает и лишь на долю секунды закрывает глаза прежде, чем вновь устремить раздраженный взгляд на режиссера.
— Что ты там говорил?
— Ты заткнешься когда-нибудь или не-… блять, Бонхи, — Тэхен рычит её имя, когда она полностью заглатывает его.
Вынуждена моментально отпустить его, чтобы откашляться. Во второй раз берет лишь наполовину, помогая себе рукой. Бонхи чувствует, как его член дергается, как он выделяет еще смазку. Такой горячий и такой мокрый.
Тэхен старается не шуметь. Он издает краткие, но такие красивые звуки: тяжело дышит, сглатывает, тихо мычит и изредка шипит. У него дергаются пальцы, тело напряженно, взгляд направлен на режиссера, на то, как она отсасывает ему, как его член заполняет её рот. Бонхи чувствует в нем желание толкнуться ей в глотку, но он сдерживается.
Несмотря на то, что она всё еще учится, Тэхену всё равно нравится. Возможно, она моментами делает неправильно, не так давит языком или случайно царапает зубами, но ему, кажется, плевать. Всё, что его волнует – то, что Бонхи старательно заглатывает его член, что она пытается сделать так, чтобы ему было хорошо.
Между ног ужасно мокро, и она надеется, что её хлопковые трусы выдержат. Если на её штанах будут пятна, то ей придется как-то прикрываться, но она не может думать об этом сейчас. Бонхи слишком сильно и быстро заводиться, понимая, чем они занимаются в актовом зале.
Слегка ускоряет темп, не в силах остановиться. Тэхен шумно сглатывает. Всё же, не выдерживает – легко дергает бедрами навстречу, удовлетворенно мыча. Он кладет руку на розовые волосы Бонхи, путается в них, гладит в одобрительном жесте. Он рассматривает её сквозь пушистые ресницы, со сдвинутыми к переносице бровями, с приоткрытыми губами.
Он же не хочет её нарисовать вот так, да?
Бонхи мягко мычит, когда Тэхен толкается глубже. Ускоряет темп, втягивает в щеки, имитируя вакуум. Парням же такое нравится, да? Тэхену нравится?
Судя по его мягкому стону, что мелодией разносится по актовому залу – да, очень.
Бонхи вновь заглатывает глубже, подавляя кашель. Рвотный рефлекс срабатывает – рот наполняется слюной. Что-то капает на пол, что-то тянется по её губам, что-то мешается с его смазкой. У Тэхена сбивается дыхание, когда Бонхи прижимается носом к его лобку и смотрит на него.
Больно тянет за волосы, заставляя отпустить его. У него руки дрожат, он сам весь дрожит.
Тэхен цыкает, злится, с возмущением смотрит на Бонхи.
— Ты, блять, так хочешь, чтобы я кончил тебе в рот?
Об этом она еще не думала.
— А ты – нет? — хрипит в ответ, тяжело дыша.
— О, Боже…
Тэхен накрывает глаза свободной рукой, краснеет еще больше. Бонхи с трудом сдерживает улыбку. Вновь прижимается к нему, целует головку, ведет языком вдоль и затем чувствует, как он хватает её за ворот худи. Тянет так, будто она – котенок, которого он поднимает за шкирку.
Тэхен грубо рычит, резко толкает к столу режиссера, где Бонхи всегда сидит с Чимном и наблюдает за репетициями.
Тэхен усаживает её на стол, раздвигает ноги, прижимается лбом к её лбу. Он смотрит в глаза, в его взгляде знакомая жадность и желание.
— Я очень хочу кончить тебе в рот, — признается Новичок, сглатывая. — Но не сейчас.
— А когда?
— Когда я получу то, что хочу.
Бонхи хмурится.
— И что т-…
Вскрикивает, практически падает со стола, когда Тэхен снимает с неё штаны. Бонхи хватается за края столика, который опасно шатается, и смотрит на то, как Новичок оголяет её ноги, но не трогает кроссовки с носками. Гладит ладонями по коленям, выше, приближается к её губам, мягко ведет языком, слизывая остатки собственной смазки, смешанной со слюнями режиссера.
От одного только этого жеста Бонхи обрывисто вздыхает.
Тэхен наглядно облизывает собственные пальцы прежде, чем опустить их вниз. Режиссер сглатывает, хватается за футболку на его плечах. Покрывается мурашками, когда слышит его смех.
— Ты такая мокрая. Ты насквозь промокла, — ухмыляется Тэхен, жарко шепча на ухо.
Он надавливает пальцами сквозь ткань, водит вокруг, вынуждая Бонхи вздрагивать. Не может ничего ответить – боится, что тогда не сдержится, что из её легких вырвется стон. В актовом зале хорошее эхо, и вне зала его слышно.
Если кто-то будет проходить мимо…
Тэхен отодвигает промокшие трусы в сторону, мягко поглаживая пальцами напрямую. Бонхи неосознанно сдвигает колени, упираясь к его таз. Опускает взгляд, замечая, как у него вздрагивает член в ответ на её мычание, хныканье. Губы Тэхена скользят по линии её челюсти, он мягко прикусывает и проникает языком в рот, одновременно растягивая Бонхи пальцами.
Тэхен целует, чтобы проглотить её стоны, чтобы она не была слишком громкой. Поразительно, насколько хорошо он уже знал её тело, хотя они всего лишь пару раз успели исследовать друг друга. Но то, как его пальцы давят на нужные точки изнутри, каким движениями он вынуждает Бонхи дрожать и дергаться навстречу, с какой скоростью он дрочит ей. Течет всё больше и больше, обильно намокает, сжимая его изнутри.
Он разрывает поцелуй лишь для глубоких вдохов. Тэхен не отпускает, позволяет обхватить себя за шею, разрешает повиснуть на нем, сжать его волосы. Он мычит, ухмыляется, чувствуя, как тело Бонхи покрывается мурашками.
Как бы она не зажимала подушку между ног, как бы она не трогала себя, не управляла собственным удовольствием – у неё никогда не получится сделать так же хорошо, как это делает Тэхен. Дело даже не в том, что у него пальцы длиннее, а в том, как он ими пользуется.
Бонхи понимает, что не может больше сдерживаться, что внизу живота щекочет.
— Тэхен я… я…
— Шшш, только тише, — он ухмыляется, закусывая нижнюю губу. — Кончи для меня, Бонхи.
Зубами зажимает его футболку, закрывает глаза, хмурится, чувствуя, как всё тело горит. Сладкая волна накрывает с головой, награждая. По венам пробегает трепет, легкие вот-вот разорвет. Бонхи вдыхает его запах, тонет в нем, прислушивается к его дыханию, к влажным звукам, что играют его пальцы между её ног.
Тэхен размазывает снаружи, сглатывает. Он мягко гладит по голове, молча показывая Бонхи, чтобы она отпустила его футболку. Как только её зубы разъединяются, Тэхен падает на колени, и это отрезвляет.
— С-стой, нет… нет, не вылизывай меня, — не своим голосом, просит режиссер, маша рукой.
— Почему это? — невозмутимо спрашивает, смотря на Бонхи. Он давит на внутреннюю сторону бедер, запрещая сдвигать ноги. — Только не говори, что “я же там грязная”, — он слишком хорошо имитирует режиссера, при этом хихикая с собственной пародии.
Бонхи чувствует, как у неё краснеют уши.
— Д-дело не в этом…
— А в чем? — он выгибает бровь, гладит ладонью вверх-вниз, не опуская взгляда. — В том, что ты… слегка пушистая? — он ухмыляется, и Бонхи не может смотреть ему в глаза.
— Замолчи.
— Мне всё равно, какая ты, — он двигает её ближе к краю, ближе к себе. — Я хочу тебе отлизать.
— Ты – засранец, ты…
— Да-да, я знаю, — Тэхен фыркает, целует её ноги. — Но ты меня не отталкиваешь.
— Даже если бы я попробовала тебя оттолкнуть, то ты бы остановился?
Новичок игриво поглядывает на Бонхи снизу-вверх.
— Нет.
Тэхен вплотную прижимается ртом, проникая языком внутрь. Он блаженно стонет, закрывает глаза и с нескрываемым удовольствием приступает к своему любимому занятию, из-за которого Бонхи практически полностью ложится на стол.
Всё еще задается вопросом: что ему так нравится в мокрых ласках; почему он всегда так наслаждается вкусом режиссера? Но он так плавно водит языком, так причмокивает губами и влажно хлюпает, что у Бонхи из головы вылетает всё лишнее, ненужное.
Тэхен, как всегда, забирает всё внимание себе.
Пальцами сжимает его пушистые волосы, второй рукой опирается о стол. Смотрит, как он носом скользит по чувствительной точке, как он хмурится, как он сосредоточен. Тэхен вылизывает с особой тщательностью, с желанием, жаждой. Его горячее дыхание опаляет, пока его влажный язык растягивает.
Бонхи боится, что не выдержит, что сорвется и её стоны услышит весь университет. До боли закусывает нижнюю губу, шипит сквозь сжатые зубы. Как же, оказывается, тяжело молчать.
Бонхи ненавидит молчать.
Тэхен меняет язык на собственные пальцы, толкаясь внутрь. Он присасывается снаружи, прикусывает, пуская разряд тока. Бонхи пищит, отпускает его волосы и накрывает рот рукой, сдерживая стоны. Сглатывает, наблюдая, как Тэхен отлизывает ей, как он дрочит ей, как он приоткрывает глаза и смотрит так, что она неосознанно сжимает его пальцы изнутри.
Тэхен чувствует. Ухмыляется.
Бонхи жмурится, с шоком осознавая, что кончает, что по венам растекается сладкая патока. Тело расслабляется, отпускает, удовольствие поглощает. Ей стоит многих усилий не закричать, не завыть. Легкие раздирает, в горле застряли немые стоны, которые она проглатывает.
Ноги дрожат, всё мокнет… черт возьми, Бонхи не может поверить в то, что Тэхен довел её до оргазма одними лишь пальцами и языком.
Он довольно улыбается, поднимается на ноги и целует, делится вкусом. Бонхи отвечает вслепую, лениво двигая губами, сонно сталкиваясь с его языком. Всю ночь она практически не спала, и ту разрядку, что подарил ей Тэхен, сложно сравнить с тем жалким подобием мастурбации, которым занималась Бонхи.
У неё попросту нет сил.
Но Тэхен ведь не остановится.
Он пьяно смотрит на неё, гладит ладонями по щекам, всё еще самодовольно ухмыляется. Тэхен скользит взглядом по полу, что-то ищет. Недовольно цыкает и мягко чмокает в губы.
— Подожди здесь.
Бонхи никуда и не собирается уходить. У неё перед глазами всё шатается, а между ног всё еще приятно тянет.
Во рту пересохло.
Бонхи откидывается на руки, наблюдая, как Тэхен лезет в свой рюкзак, как он достает знакомую коробочку. Он вытаскивает квадратик из фольги, подходит ближе, находу раскрывая упаковку и растягивая по своему всё еще твердому и стоящему члену резинку. Характерный запах латекса сразу же ударяет в нос.
— И как давно ты носишь с собой презервативы? — хрипит Бонхи, наблюдая, как Тэхен вновь устраивается между её ног, как он притягивает её ближе к краю.
— Начал… после зимних каникул, — он ухмыляется, аккуратно скользит головкой, дразнит. — Так и что? Не расскажешь мне детали?
Бонхи хмурится, смотря в глаза Тэхена.
— Ты о чем?
Он наклоняется ближе, утыкаясь о её лоб своим.
— Что тебе снилось?
Бонхи будто бы очнулась. Она вздрагивает, распахивает глаза, щеки вновь горят, а дыхание перехватывает. Она не смущается того, что Тэхен плавно толкается в неё головкой, но она до ужаса смутилась чертового вопроса, чертовых воспоминаний о сне.
— Я не буду говорить об этом сейчас, — перечит Бонхи, хмурясь и смотря вниз.
Тэхен выходит, трется. Как у него самого хватает терпения так подло издеваться над режиссером?
— Почему? Стыдно? — фыркает Новичок.
— Немного…
— Я буду трахать тебя в актовом зале. Тебе нечего стыдиться, — он хрипло смеется, вновь проникает внутрь.
— Блять, Тэхен, — рычит Бонхи, хватаясь за его плечи.
Как же, черт возьми, он наслаждается собой, наслаждается тем, что всё зависит от него.
— Что? Расскажи, — непривычно мягко, соблазнительно шепчет Тэхен, целуя её шею.
— Я не…
— Пожалуйста, — воздушно произносит, щекоча ухо, и Бонхи покрывается мурашками.
Режиссер цыкает, сжимает его волосы, насильно оттягивает от себя. Хочет упрекнуть, хочет отругать, но Тэхен резко толкается, полностью заполняя и выбивая из Бонхи воздух. Приходится сдаться, приходится уткнуться лбом в его плечо, чтобы не сойти с ума, чтобы не забыть о том, где они вообще находятся.
— Ты говорила, что я… взрослый? — совершенно невозмутимым тоном спрашивает Тэхен, мягко покачивая бедрами. — Насколько взрослый? — он наклоняется вперед, вынуждая Бонхи ухватиться за его шею, чтобы не упасть. Руками он упирается о бедный столик, который характерно скрипит.
Режиссер старается сконцентрироваться на словах, пытается вспомнить сон. Но образ взрослого Тэхена в чертовом костюме вынуждает неосознанно сжать его изнутри. Новичок чувствует, хихикает, поблядски хихикает.
— Лет на… на пять-семь старше, — тихо отвечает, но тут же вскрикивает и накрывает рот рукой, когда Тэхен грубо толкается. — Боже…
— И что я беру тебя в машине? — практически напевает Новичок, нависая сверху. — Почему машина?
— Тэхен, я, блять, не знаю, — шипит сквозь зубы и выгибается, когда он в очередной раз издевательски дергает бедрами. — Переста-…
— Но ты же так любишь всё разжевывать, разъяснять, — насмешливо растягивая слова и хватает режиссера за щеки, вынуждая посмотреть на себя. — Думать разучилась?
Бонхи хмурится, слегка шокировано смотря на него, и хватается за его кисть, когда он вплотную прижимается к ней, целиком заполняя. Режиссер видит на его лице ухмылку, видит, как он кайфует от того, что творит с ней, как он выбивает из неё воздух, лишает слов.
Что на него вообще нашло?
— Я не знаю, почему машина, — бормочет сквозь сжатые щеки, пытаясь не терять контроль.
Но Тэхен улыбается, наклоняется ниже, целует в губы и отпускает её лицо.
— Мы только начали встречаться, а тебе уже снится наше будущее?
Бонхи чувствует, как в груди сердце пропускает удар.
— Хочешь сказать, что через пять лет ты возьмешь меня в машине?
Тэхен смеется. У него грудь вибрирует, на губах – всё та же хитрая, наглая улыбка.
— У меня нет машины, но… как только я куплю себе тачку, я знаю, кого пригласить первой на тест-драйв, — хихикает Тэхен, выпрямляется на руках и резко переходит в неожиданно быстрый, щадящий ритм, вынуждая голову Бонхи опустеть.
Как бы они ни хотела дать ему вменяемый ответ, как бы она ни хотела осыпать его матами, Новичок попросту лишил её любой возможности. Он знал, что она не заткнется, знал, чего ожидать, поэтому и решил уничтожить грубым, бешеным ритмом, от которого стол шатался и бился ножками о пол.
Бонхи вынуждено накрыла свой рот ладонями, заглушая стоны. Внутри всё пылало, жажда усиливалась. Несмотря на то, что она кончила из-за Тэхена, что он позволил ей расслабиться так, как надо, он всё равно каким-то образом заново разжигал в ней пламя. Бонхи чувствовала, как намокает, как она сжимает его изнутри, как она принимает его. Казалось, что ночевка у Новичка была месяц назад, ведь… как еще объяснить его жадность, его ненасытность?
Тэхен не останавливался ни на секунду. Он не обращал внимание на скрип стола, на звуки, что разносятся эхом по актовому залу. Мокро, жарко, грязно. Тэхену плевать. Он был полностью поглощен Бонхи, полностью отдавал себя лишь ей.
Заниматься сексом в университете было не так удобно, как дома у Новичка. Спина режиссера упиралась о твердое, деревянное покрытие, а не мягкий матрас; она не могла стонать во весь голос так, как позволяла квартира Тэхена; одежда мешала, а ведь Бонхи хотелось коснуться его, поцеловать его, почувствовать его тело.
Но как бы некомфортно ни было, режиссеру всё равно нравилось. Она бы никогда не могла подумать, что Новичок возьмет её на том самом столе, где она корректировала “Бриолин”, где она делала пометки о его актерском таланте, куда он поставил карамельный латте в сожалеющим жесте. Тэхен не просто трахал её, но окутывал своими чувствами, согревал безмерным влечением и заражал страстью.
Бонхи всё еще прижимала ладони ко рту, всё еще дрожала под Новичком, пока он толкался как можно глубже, пока он заполнял её до предела. Короткие рукава футболки тянулись под напряженными мышцами, грудь часто вздымалась, волосы колыхались, как на ветру. Бонхи не могла насмотреться на него, и этот вид больше, чем просто возбуждал. Он сводил с ума.
Тэхен в какой-то момент останавливается, делая передышку. Он наклоняется, чтобы поцеловать костяшки, чтобы режиссер позволила ему накрыть её губы. Новичок нежно целует, чмокая и мыча. Он поразительно тихий по сравнению с тем, какие прекрасные звуки он может издавать.
Он тянет на себя, и в нем неожиданно проскакивает чувство вины – Тэхен замечает усталость на лице у Бонхи, заостряет внимание на её синяках под глазами, ощущает её слабость в своих руках. Новичок опять целует… даже поцелуй – это безмолвное извинение. Мягкие толчки, медленный ритм, теплые объятия.
Тэхен и сам плохо соображал. Взгляд расфокусирован, зрачки расширены. Он никак не реагирует, когда Бонхи гладит его по щеке, когда она трется о его нос своим. Новичок практически стонет от столь обыкновенного жеста.
— Кончи мне в рот, — шепчет режиссер, и у Тэхена перехватывает дыхание.
Он крепче сжимает её талию, хмурится.
— Бонхи…
— У меня есть жвачка, — ухмыляется режиссер и легонько отталкивает Новичка от себя, вынуждая выйти, освободить.
— Но если тебе, но если…
Тэхен опять путается в словах, шатается, делая пару шагов назад. Он пытается выдать хоть какую-то более-менее связную мысль, но вид Бонхи, которая опять опускается на корточки, которая снимает с него презерватив и гладит его ладонью слишком сильно сбивает с толку.
— Не хочешь? — интересуется Бонхи, смотря снизу-вверх.
Тэхен сглатывает, пальцами путаясь в розовых волосах.
— Хочу.
Бонхи ласкает его рукой, чувствуя, как у него дергается член. Тэхен не двигается – позволяет делать всё, что режиссеру захочется.
Привкус латекса холодный, химический. Она аккуратно ласкает головку языком, обхватывает почти наполовину и старательно помогает Тэхену приблизиться к желаемому. Смазка от презерватива менее приятная, чем натуральный предэякулят Новичка, но Бонхи всё равно. Больше всего ей хочется попробовать Тэхена, испить Тэхена так, как он испивает её.
Высовывает язык, открывает рот и помогает себе рукой. Тэхен отводит взгляд, накрывает нижнюю часть лица ладонью, краснея. Он хмурится, закрывает глаза. У него дрожат ресницы, его пальцы мертвой хваткой держат волосы Бонхи. Тэхен вздрагивает, подавляет рычащий стон и изливается на режиссера, заметно покрываясь мурашками.
О, Боже.
Бонхи с трудом успевает проглотить. Так много. Слегка кашляет, чувствуя вязкую сперму, что стекает по глотке… соленая, теплая, липкая. Черт возьми, Бонхи впервые в жизни глотает чью-то сперму, впервые в жизни ощущает её вкус, и… и если бы ей в рот кончил кто-то другой, она бы скривилась.
Но вид Тэхена, его вкус и весь он – поражает.
Ради него она готова потерпеть.
Тэхен поднимает её на ноги, сам целует, сам проникает языком в рот, не брезгуя. Он мычит, тяжело дышит и ладонями гладит пунцовые щеки режиссера.
— Как же я хочу, чтобы ты опять осталась у меня на ночевку, — мечтательно хрипит, чем больше напоминает сумасшедшего, нежели Ким Тэхена.
— Мне нужно будет с тобой обсудить “Ла-Ла Ленд”, оценить твою игру… я что-то придумаю, — улыбается режиссер, обнимая его за талию.
Тэхен ухмыляется, вновь целует и несколько устало вздыхает.
Бонхи просит подать ей сумку, из которой она достает влажные салфетки. Новичок протягивает сухие. Они приводят в порядок друг друга, заворачивают использованный презерватив в салфетку. Бонхи надевает штаны, думая, как ей просидеть еще две пары. Опять уснет?
В принципе, у неё есть еще час. В актовом ничего не должно быть, так что можно воспользоваться шансом и спокойно подремать на рядах для зрителей.
Бонхи щелкает ключом, открывая дверь, но Тэхен неожиданно её закрывает обратно. Он всё это время молчал, выглядел довольно напряженным.
— Что такое? — спрашивает режиссер, наблюдая за потугами Новичка найти нужные слова.
— Я… я больше не буду так… так делать, — выдавливает из себя, не смотря в глаза Бонхи.
— Как… так?
— Сходить с ума, — хмурится Тэхен, всё еще не убирает руку с двери, всё еще взволнован… даже зол на самого себя.
— Почему? — Бонхи отказывается признавать, что её вопрос прозвучал слишком разочаровано.
Новичок скрипит зубами, смотрит на сцену. У него волосы спутались, а еще футболка вся помятая. Никто же не поймет по его виду, почему Тэхен прогулял пару? Хотя, Бонхи стоит волноваться о себе – без понятия, насколько измотанной она выглядит.
— Я не хочу… не хочу быть тем, кто помешает тебе. С учебой, с кружком…
— Не хочешь быть “плохим парнем”? — ухмыляется Бонхи и скрещивает руки на груди. — Но ты и так плохой парень.
Тэхен закатывает глаза и скептически поглядывает на режиссера.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, — улыбается Бонхи и подходит ближе, поглаживая его грудь и чувствуя его резвое сердцебиение. — Но, тогда получается, что и я тебе мешаю.
— Ты не можешь мне мешать, — он тут же мотает головой, рассматривает лицо режиссера вблизи. — Как ты можешь мне мешать, если ты меня вдохновляешь?
Бонхи зависает. Тэхен тоже.
Он сам понял, что сказал?
Кажется, Новичок в ужасе. У него побледнело лицо, взгляд напуганный.
Бонхи взволнованно вздыхает, в груди растекается необыкновенное тепло.
— Что ты ска-…
Тэхен тут же открывает дверь и уходит. Просто уходит. Его быстрые шаги эхом разносятся по пустым коридорам университета, пока дверь не закрывается, и Бонхи остается наедине со своими мыслями, с милым признанием Тэхена и с собственными чувствами.
Вау.
То есть, трахать режиссера в актовом зале, отлизывать ей и кончать ей в рот – это нормально, но вывалить на свою девушку романтичное откровение, что она вдохновляет его – стыдно, страшно и неловко?
Бонхи ухмыляется, кидая сумку на зрительские сиденья и заваливаясь на мягкие сидушки. Бежать за ним нет смысла. Он всё равно вернется.
Тэхен всегда возвращается к Бонхи.
Добавить комментарий