Юнги ненавидит понедельники. Всю жизнь он ненавидел понедельники. Больше всего его, конечно, раздражает воскресенье – иллюзия выходного дня. Как, черт возьми, он может расслабиться, зная, что завтра ему нужно переться на работу?
Тем не менее, он здесь. Поспав от силы часа четыре, он пьет уже вторую чашку эспрессо и проклинает ночного себя. Он не мог просто выключить ноут и лечь в кровать? Закрыть этот долбанный профиль Нагён на онлифансе и забыть о его существовании?
Придурок.
Юнги, ты такой придурок.
Волосы наспех помыты и посушены с утра. Бежевый костюм с белой футболкой отлично подчеркивают глубину его синяков под глазами. От него несет сигаретами, хотя он нанес на себя один из самых сильных одеколонов, лишь бы перебить запах вчерашнего виски.
Юнги ненавидит каждого преподавателя, кто здоровается с ним и приглашает на обед. Он готов поставить “неуд” всем, кто всё еще надеется на дополнительные. А еще этот шум. Почему студенты не могут вести себя тише? У него сейчас голова треснет.
Он кривится, когда над ухом раздается звонок. Матерясь под нос, он заходит в свою аудиторию и хлопает дверью с такой силой, что табличка с его именем и фамилией чуть не отваливается. Краем глаза видит, как все уже заняли свои места.
Повезло, что у него по понедельникам группа 22-1. Группа не долбоебов.
— Доброе утро, профессор Мин, — здороваются студенты.
— Доброе утро, — бормочет Юнги и кидает папку с семестровыми на свой преподавательский стол. — Хотя, нет, погодите. Не доброе, — хмурится, засовывая руки в карманы брюк. — Я проверил все ваши работы. Да-да, те, которые вы принесли мне после, а не до каникул. Хотите знать моё мнение? Посмешище, — он указывает пальцем на папку и ловит взгляд каждого чертового криворукого дебила, который посмел сдать ему такое дерьмо. — Вы меня позорите. Сколько раз я говорил – в композиции должен быть главный элемент, который выделяется, привлекает к себе внимание. Пять человек из вашей группы почему-то запомнили, а все остальные что? — Юнги дергает бровями, возвращая ладонь в карман. — Четыре года палец сосали? Разбирайте.
Он кидает папку на первый ряд. Студенты молча передают друг другу свои работы. Юнги тем временем допивает свой кофе и мечтает о том, чтобы преподавателям разрешили курить в аудиториях.
— А все сдали, профессор, или…?
Он даже не видит, кто спрашивает.
— Конечно, все, — кривится Юнги, выкидывая скомканный бумажный стаканчик в мусорник. — Без права на пересдачу. Я и так слишком добренький с вами, — хлопает ладонями, словно стряхивая их от пыли, и достает с рабочего кейса ноутбук. — После того, как насмотритесь на свои шедевры, всё внимание на доску. Сегодня, очевидно, проведу вам повторную лекцию по соблюдению центра и акцента композиции.
— Да, профессор.
Юнги включает проектор, подключает USB к ноутбуку. Он садится за свой стол, открывая журнал. Проверяя присутствующих, он ставит “н” даже тем, кто опаздывает меньше, чем на десять минут. Хер он кому разрешит филонить. У всех есть водители, машины и куча свободного времени.
Единственный, кому он не ставит “н” – это…
— Где Тэхен? — поднимая взгляд на аудиторию, спрашивает Юнги.
— Он застрял в пробке, профессор, — отвечает Намджун и показывает свой телефон с пятого ряда так, будто, блять, Юнги вообще что-то может там увидеть. — Пишет, что будет через пять-семь минут.
— Ладно. Он всё равно не первый в списке на сегодняшнюю лекцию. Тэхен, Намджун, Седжун, Грейсон и… эм, как тебя там? — щелкает пальцами профессор, указывая на парня с ирекозом. Только он открывает рот, как Юнги машет рукой. — Впрочем, неважно. Вы впятером можете пойти покурить. Остальные – молитесь, чтобы я не… да, Намджун?
— Эм… кхм… — он неожиданно смущенно прикладывает кулак ко рту, смотря на доску. — Ваш рабочий стол…
Юнги был уверен, что все шушукаются из-за фантастической пятерки, которая освобождается от лекции благодаря их исключительным семестровым работам. Но… блять, конечно, нет. ИЗО 22-1 – не та группа, где успех по предметам начнет вызывать косые взгляды. ИЗО 22-1 – группа сплетников.
…которая ни за что не оставит без внимания уникальный рабочий стол всегда равнодушного и сурового профессора Мина.
Юнги смотрит на доску и физически ощущает, как у него кровь отливает от лица.
Вот почему ему не стоило пялиться на голые фотки Нагён в три часа ночи после того, как он влил в себя полбутылки виски. Потому что он, полнейший долбоящер, забыл, что он решил поставить на рабочий стол.
Вся группа, включая самого профессора Мина, пялились на откровенное фото Нагён. Красивое, но откровенное. Ночью, Юнги даже мог видеть в снимке нечто сказочное, уютное…
Кретин.
Нагён лежит на кровати, нежная и мягкая. Тело полунакрыто прозрачной, белоснежной тканью, похожей на фату или легчайшую вуаль. Линия спины, изгиб ноги, контур груди… обнаженные бедра. На неё падает теплый свет от позднего закатного солнца. Она словно только проснулась, интимно поглядывая в камеру. Расслабленная, мечтательная, эстетичная. Рядом с ней на плетенном стуле спит серая, полосатая кошка, добавляя композиции пушистости и невинности.
Но на трезвую голову всё кажется менее “поэтичным”.
Юнги понимает, что он поставил на заставку эротичное фото, купленное на онлифансе, и теперь вся, сука, группа пялится на полуобнаженную Нагён.
Бля-я-ять.
Двери в аудиторию распахиваются, отвлекая от созерцания незнакомки. Все уставились на запыхавшегося Тэхена. Юнги видит засос на его шее, замечает размазанную помаду у него на губах, видит до боли знакомую искру в глазах. Он мог бы отчитать его за безалаберное отношение к его предмету, а Намджуну вписать нарушение за наглое вранье…
Но он благодарен Тэхену, что тот так вовремя ворвался.
У Юнги было время закрыть ноутбук и отключить его от проектора, пока все шушукались касательно внешнего вида Тэхена.
— Простите за опоздание, профессор.
Юнги ничего не отвечает. Он взмахивает рукой, чтобы Тэхен сел. Пока Новичок поднимался к Намджуну, у Юнги было время поменять фон на что-то менее… компроментирующее. Горы, море… блять, да что угодно, лишь бы не полуголая Нагён. Он заново подключает ноутбук к проектору, стараясь выдержать максимально нейтральное и бесстрастное выражение лица. Как только на доске вновь появляется картинка, но уже с открытой презентацией, Юнги поднимается со стула и подходит ближе к студентам. Те замолкли, как только профессор сделал шаг.
— Либо все молча слушают сегодняшнюю лекцию, забыв о том, что вы видели, либо завтра каждый приносит мне реферат на двадцать страниц на тему: “Почему моя семестровая – полнейшее дерьмо”, — совершенно спокойно и непринужденно говорит профессор, с удовольствием замечая перемену в лицах у студентов. — Ясно? Ясно. Итак… композиция. Кто мне расскажет, что это такое?
Ближайшую неделю Юнги пьет только воду… и кофе. Никакого виски в комбинации с онлифансом Нагён в три часа ночи.
***
— Профессор Мин! Профессор Мин!
Вот сука. Заебали.
— У меня перекур. Сколько раз я гово-… — Юнги обрывается на полуслове, когда оборачивается и видит перед собой вовсе не назойливого студента.
Какого черта она тут делает?
Нагён подбегает к Юнги, смеясь с его наивности. На ней легкий, светлый плащ, длинная, черная юбка и обыкновенная футболка. На невысоких каблуках, с небольшой сумкой в руках и игривой улыбкой на красных губах.
Юнги приходится посчитать до трех, чтобы взять себя в руки. Он в жизни не ожидал, что его детская любовь словит его в университетской курилке. К тому же, спустя неделю после того, как он узнал о её онлифансе.
Поправив бежевый костюм и пальто, Юнги прочищает горло и стряхивает пепел.
— Очень смешно.
— По-моему, очень даже, — она всё еще улыбается, и Юнги чуть ли не с мучительным стоном отводит взгляд, втягивая спасательный никотин.
Но не успевает он продолжить беседу, как слышит очередное:
— Профессор Мин! Профессор Мин!
Вот это уже настоящий студент, но от этого не легче.
Даже хуже.
Сука, гений с торчащим ирокезом, который каким-то образом всегда опаздывает со сдачей работ, но всегда получает высшие баллы. Юнги даже не помнит его имени, ему плевать, как его зовут. Он настолько простой и беспринципный, что не боится вручать долги профессору прямо во время его перекура. Когда, блять, он меньше всего хочет видеть своих студентов-балбесов.
Но что еще печальнее – это парень с группы 22-1.
Он держит папку с грацией носителя олимпийского огня и протягивает Юнги работу, которую он должен был принести вчера на пару. Занятие по симметрии в рисунке, балансе и бла-бла-бла. Юнги похуй, что это за работа.
Он должен отправить Ирокеза как можно дальше.
— …обещал, сдаю сегодня, и…
— Да, хорошо, молодец, — рывком забирает папку и выкидывает бычок на тротуар. — Проверю и отдам в понедельник.
Ирокез заметно удивляется поведению со стороны профессора Мина. Юнги и сам знает, что он в жизни бы не принял долг с такой простотой и пониманием.
Но затем Нагён с интересом выглядывает из-за плеча, всматривается в папку, и Юнги пиздец как жалко, что у него нет способности стирать людям память.
Да, Ирокез – своеобразный гений. Что-то на уровне самородка Тэхена, который вызывает у Юнги намного больше симпатии, чем нужно. Только если Тэхен рисует одну и ту же розоволосую студентку из раза в раз лишь из-за своих пылких чувств, то Ирокез хорош в портретах благодаря своей фотографической памяти.
И стоит ему взглянуть на Нагён, как Юнги не в силах остановить катастрофу.
— О, а я Вас знаю! Вы та девушка, что у профессора Мина на рабочем столе стоит!
Всё.
Пиздец.
Можно менять фамилию, переезжать… наконец-то Юнги заживет нормальной жизнью. Без славы, без журналюг, без ненависти к себе. Купит домик, займется выращиванием клубники, может даже заведет пару курочек.
Но Юнги старается не тонуть в теплых фантазиях, находясь посреди урагана.
Он тяжело вздыхает, отказываясь смотреть на Нагён. Он кратко улыбается, смотря на студента, который понимает, что смолол что-то не то.
— Поздравляю. С тебя реферат на двадцать страниц. Тему помнишь?
Ирокез уныло опускает голову.
— “Почему моя семестровая – это полнейшее дерьмо”?
— Молодец. А теперь – вали отсюда…
Студент поспешно удаляется, находу доставая телефон и что-то печатая. Если он сейчас рассказывает всей своей группе, что встретил загадочную девушку с заставки профессора Мина, то Юнги заставит всех и каждого сдать ему дюжину работ сроком выполнения в два дня.
Но он займется ими чуть позже. Сейчас у него проблема помасштабней.
Юнги все еще не смотрит на Нагён, хотя всем телом ощущает её взгляд на себе.
Нужно перекурить. Опять.
— Я стою у тебя на рабочем столе?
Юнги делает глубокую затяжку, прячет зажигалку в карман и раздраженно стряхивает пепел.
— Он ошибся.
Нагён скрещивает руки на груди, обходит Юнги и встает прямо напротив.
Он очень надеется, что не выглядит, как загнанный в угол кролик.
— И что же у тебя стоит?
Блять.
Да всё у него на неё стоит.
— Я же сказал. Он ошибся, — хмурится Юнги, втягивая как можно больше никотина.
Он там отказался от алкоголя на ближайшую неделю? Жаль. Он бы с удовольствием сейчас опрокинул в себя литр водки.
Нагён фыркает, явно сдерживая улыбку. Сложно понять её реакцию. По крайней мере, она не злится и не смотрит на него с отвращением. Черт, да если бы Юнги узнал, что его фотка стоит у кого-то на рабочем столе, он бы, как минимум, покрылся мурашками от жути.
Нагён разве не хочет задать вопрос, откуда у него вообще её фото?
О-о-о, нет. Нет-нет, надо срочно перевести тему.
— Что ты тут вообще делаешь?
— Ты помог мне с книжным, и я решила тебя отблагодарить, — она жмет плечами, осматривая корпуса университета. — Кофе – это, конечно, хорошо, но ни у тебя нет времени, ни у меня… зато твоё расписание довольно легко найти на сайте универа.
Значит, она гуглила о нем? Не то, чтобы его трудно найти. Как минимум выскакивает страничка Википедии, которую Юнги терпеть не может. Он бы удалил её, но ректорат не позволяет, а бывшие менеджеры готовы были убить его за одну лишь мысль.
Ёбанная слава.
— И чем же ты тогда хочешь меня отблагодарить, если не кофе? — ухмыляется Юнги, поглядывая на Нагён.
Она достает с сумки два билета, но не отдает, а лишь демонстрирует. Прищурившись, Юнги читает название крупного океанариума Сеула.
От чего легче не становится.
— О, нет…
— О, да, — хихикает Нагён и трясет билетами. — Я помню, как ты расплакался, когда нас повели рисовать рыб. Помнишь, мы тогда еще жаловались, что они не могут плавать на месте? И как на тебя плыла акула…
Юнги цыкает, стряхивает пепел и недовольно смотрит на коварно ухмыляющуюся Нагён.
— Я был ребенком.
— Тебе было десять.
— Десять – это еще ребенок. Я был тупым, безмозглым ребенком.
— А что тебе мешает сейчас? — дергая бровями, спрашивает Нагён. — Всё еще боишься акул?
Она, что, берет его на слабо?
— Я не боюсь акул, — смотря прямо в карие глаза, твердит Юнги, не зная, кого он пытается убедить: себя или её.
— Тут, кстати, есть программа… — она вчитывается в обратную сторону билета. — Можешь поплавать с ни-…
— Нет.
— Но я уже нас записала, — надувая губки и сложив брови домиком, невинно сообщает Нагён.
Юнги шумно выдыхает, трет пальцами виски.
И почему, черт возьми, он не может отказать? Будь на месте Нагён… кто угодно, он бы развернулся и ушел. Юнги было бы плевать на билеты, на потраченные деньги, на то, что о нем подумали. Но, конечно, как он может заставить себя повернуться к ней спиной? К Нагён, от которой у него, всё же, едет крыша?
— То есть, ты реально, в прямом смысле, кидаешь меня на съедение акулам? — выгибая бровь, уточняет Юнги.
Нагён широко улыбается, смеется.
Боже, у него, что, блядские бабочки в животе?
— Да. Именно.
Он кидает бычок на тротуар, растирает его подошвой.
— Такая себе благодарность.
— Да ладно тебе, — Нагён толкает его в плечо. — Будет весело. Ты же плавать умеешь?
— К сожалению, умею, — выдыхает Юнги, но затем слышит звонок на пару.
Студенты поспешно забегают в корпуса. Нагён с интересом оглядывается, удивляясь местным обучающимся. Но ничего не комментирует. Если она искала информацию о Юнги, то, наверняка, еще и почитала об университете, где он преподает.
— Я так понимаю, тебе пора, да? — улыбается Нагён.
Почему ему кажется, что ей не хочется прощаться?
Может, от отчаяния он уже начал надумывать себе лишнего? Или это ломка после отказа от алкоголя?
Нет, если она попросится посидеть на паре – он тут же откажет. К черту. Если её узнал парень с ирокезом, то и остальные студенты разглядят в ней что-то от той прекрасной женщины, что растянулась на мониторе у профессора Мина.
Если бы не его конфуз, он бы и сам пригласил. Из вежливости. Но Юнги не вежливый. Юнги влюблен и всё еще смущен.
— Да. Мне пора, — он прочищает горло. — На когда билеты?
— На эти выходные.
— А если бы у меня были планы? — ухмыляется Юнги, и лишь позже понимает, насколько убого он прозвучал.
— Тогда бы я поменяла на другую дату, — жмет плечами Нагён. — Что-нибудь придумала бы, — она подмигивает и делает несколько шагов назад, махая рукой на прощание. — Удачного Вам дня, профессор Мин!
Жаль, ему не хватает яиц припомнить ей онлифанс с тем же остроумием.
— Пока, Нагён.
Юнги возвращается в аудиторию, чувствуя до боли знакомое тепло в груди, которое должно радовать, должно воодушевлять. Черт возьми, он всего лишь увиделся с ней, а уже хочет поехать в свою старую, задрипанную студию, взять холст с красками и отключиться на ближайшие три часа.
Всё-таки, ему приятно, что Нагён погуглила расписание и приперлась в университет лишь для того, чтобы сообщить о билетах в океанариум. Она ведь могла просто написать? Позвонить? Зачем тащиться так далеко?
Юнги бы тоже тащился, но у Юнги немного другая ситуация. Он сходит с ума от Нагён… и вряд ли она сходит с ума так же, как и он. Юнги сам себя ненавидит. Разве такая симпатичная, милая, живая девушка, как Нагён, захочет иметь что-то общее с увядшим недохудожником? Проще найти успешного шуга дэдди, с её-то телом…
Зачем она вообще на него тратит время?
Юнги бы не тратил.
***
Что он вообще делает? Он идет на верную смерть.
Самолично позволяет надеть на себя гидрокостюм для дайвинга. Ласты, маска с трубкой, баллон с воздухом. Чем дольше его снаряжают, тем больше он сомневается в собственном решении посмотреть страху в глаза.
Юнги надеется, что он не побледнел, хотя холодок по коже бежит. Он смотрит на совершенно спокойную Нагён, которая выглядит так, будто для неё это привычное дело – плавать с акулами. Умудряется даже вести непринужденную беседу с инструктором, который поплывет вместе с ними.
Они подходят ближе к краю, откуда они должны нырнуть. Юнги сглатывает, наблюдая за рыбами, акулами. Ох. Блять.
Юнги не зависим от адреналина. Раньше, возможно, он находил в этом определенный кайф, но сейчас… чашка двойного эспрессо и сигарета обеспечивают ему достаточно резвый пульс. К тому же, у него столько студентов, которые не дают скучать.
Юнги чувствует, как на него надевают грузовой жилет. Он смотрит на Нагён, которая показывает большой палец.
Если ему не изменяет память, то она всегда такой была – охотницей за впечатлениями. От того и идеи всегда хорошие, только вот усидчивости никакой.
Зачем он вообще сюда приперся?
Юнги то сжимает ладони в кулаки, то разжимает. Сердце стучит, в ушах пульсирует кровь. Он неотрывно наблюдает за акулами, что грациозно двигаются под водой… вызывая тревогу.
Нужно сделать глубокий вдох. Вдо-о-ох. Выдох. Вдо-о-ох. Выдох.
Не помогает. Но Юнги правда старается собраться с силами, ведь все ждут его сигнала. Нагён успела предупредить инструкторов, что её друг – ссыкло, и что ему нужно время.
Но, по-правде, лучше бы его просто толкнули в спину.
Юнги закрывает глаза и прыгает.
Вода охватывает всё тело: обжигающе-холодная, прозрачная. Гидрокостюм плотно прилегает к коже. Шум исчезает. Юнги слышит лишь своё дыхание в маске – глухое, ритмичное, хоть и немного сбитое. Он пытается сосредоточиться на подвижности собственных конечностей и не обращать внимание на воздушные касания проплывающих мимо рыб.
Юнги заставляет себя открыть глаза.
Почему он вообще так сильно боится акул? Подумаешь, поплыла на него в детстве. Но она ведь была за стеклом. Но детское воображение ведь такое богатое и яркое. Юнги даже жалеет, что повзрослел. Он не испытывает той же поглощающей паники и удушающих слез. По большей части, он попросту существует, держится на плаву.
Юнги цепляется взглядом за Нагён, которая подплывает к нему. Жестами она указывает вниз, на дно, где плавают рыбы, где растут кораллы… и медленно, хищно скользят акулы. Реальные, настоящие, от чего Юнги ни то плохо, ни то хорошо.
Он старается не паниковать и вздрагивает, когда Нагён касается его руки. Трудно рассмотреть её лицо сквозь маску, но свободной рукой она показывает знак “ок”. С другой стороны Юнги придерживает инструктор, и они медленно опускаются ниже, ниже, ниже…
Акулы всё ближе. Такие красивые и большие, спокойные, грациозные. Они проплывают мимо, задевая плавниками и хвостом.
Инструктор направляет ладонь Юнги так, чтобы он мог погладить их, ощутить их. Каким-то образом он не парализован страхом. Он понимает, что акулам всё равно на них. Они сытые, мирные, не видят в гостях добычу. Юнги рассматривает их вблизи, издалека, крутится вокруг себя, когда они плывут мимо.
Хорошо, что сквозь маску ничего не видно, иначе Нагён смогла бы заметить его широкую, по-детски восторженную улыбку.
Юнги и сам поражен.
Вместо страха – много синего, и он не против утонуть в нем. Он проникается красками, сливается с лазурным цветом морской воды. Жалеет, что не может рисовать под водой, что не может хотя бы набросать композицию, что яркими очертаниями переливается в его голове.
Юнги чувствует, как Нагён сжимает его плечо. Она вопросительно показывает большой палец, и он поднимает свой в ответ, кивая. Она медленно хлопает в ладоши, вызывая у Юнги ухмылку, и расслабляется, отдаленно напоминая медузу. Он наблюдает за тем, как вокруг неё плавают рыбы, как инструктор жестами подзывает акул. Неожиданно всё казалось таким… умиротворенным, будто Юнги и сам часть аквариума.
Если бы не Нагён, возможно, он бы никогда не вылил на полотно волны, мешая их с небесно-голубым и бледно-синим.
Добавить комментарий