Чонгук предлагает заехать в продуктовый недалеко от его дома. Он не хочет заказывать еду, хочет приготовить что-то вместе, и Джису предлагает простую пиццу.
— Гавайскую или пепперони? — уточняет Чонгук.
— Ну ты же любишь ананасы, да?
Он ухмыляется, и молча кидает банку ананасов в тележку.
Вообще, Джису поражается тому, насколько много удовольствия она получает от обычной закупки на вечер. То, как они сравнивают цены, как они пытаются выбрать только свежие продукты, как они трижды проходят один и тот же ряд, не замечая томатной пасты… Джису не может решить, какое вино лучше: белое или красное, а Чонгук не может определиться, что взять на десерт: тортик или пироженки.
Казалось бы, ничего особенного, но Джису всё равно нравится.
На кассе они складывают всё в два больших пакета, и Чонгук берет всё на себя. По дороге домой, он останавливается напротив цветочного магазина и вопросительно смотрит на Джису.
— Как давно тебе дарили цветы?
— Не помню…
— Какие ты любишь?
— Чонгук, не надо.
— Если ты не ответишь, то я выберу на своё усмотрение.
— Розы…
— Дайте, пожалуйста, букет белых роз. Да, вот этот.
Джису прижимает к себе цветы и вдыхает их свежий аромат полной грудью. Чувствует, как у неё порозовели щеки, как она не может сдержать улыбки. Не знает, что сказать, кроме искреннего:
— Спасибо.
— Я больше никому не дарил цветов, кроме Наён, — говорит Чонгук. — Я дарил ей потому, что она просила и намекала, но… тебе я дарю потому, что хочу.
— Ты мог бы и не объяснять, — ухмыляется Джису.
— Нет. Не мог, — улыбается Чонгук и ставит пакеты на землю, чтобы найти ключи в кармане брюк.
Они заходят в квартиру. Чонгук выдает тапочки, в очередной раз извиняясь, что забыл купить женские. Он предлагает переодеться во что-то более практичное и удобное, и Джису сложно отказаться от вещей Чонгука – они всегда пахнут кондиционером для белья, напоминая о владельце.
Кухня немного меньше, чем у Джису, но она без проблем вмещает двоих. Чонгук включает у себя на телефон сборник последних хитов, чтобы было веселее. Он просит нарезать ингредиенты и натереть сыр, пока сам берет на себя тесто.
Если честно, Джису всегда думала, что готовить с кем-то – это как минимум проблематично. Но Чонгук слишком хорошо распределил обязанности… и слишком хорошо смотрелся со скалкой в руке и мукой на ладонях. Джису чуть не порезалась, пока пялилась на него, и с трудом уговорила себя не отвлекаться.
Закинув пиццу в духовку, Чонгук поднял руку, приглашая Джису дать ему “пять”, что в принципе было странно, но забавно. Он ставит таймер на тридцать минут, достает бокалы и открывает вино. Чонгук предлагает выйти на балкон, подышать свежим воздухом и немного остыть.
На одиннадцатом этаже ощутимо прохладнее, чем у Джису, но вид того стоил – вечерний Сеул стал привычным пейзажем, но всё так же захватывал дух и отдавал своеобразной магией ночного города.
— Устала? — спрашивает Чонгук, облокачиваясь о перила.
— Ничуть. Я последний раз готовила с мамой, — Джису жмет плечами и делает глоток сухого белого. — Обычно, я не трачу время на приготовление.
— Я помню, — Чонгук подмигивает. — С тобой удобно готовить.
— Удобно? — ухмыляясь, спрашивает Джису.
— Да. Ну… нам вдвоем удобно. Я тебе не мешаю, ты мне не мешаешь, — задумчиво рассуждает Чонгук и взглядом скользит по небу. — С тобой комфортно.
Джису не знает, с чего вдруг вообще смущается, но чувствует, как лицо горит. Может, это всё вино?
— С тобой то-…
— Не хочешь снова сыграть в нашу игру? — вдруг перебивает, выпрямляется и решительно смотрит на удивленную Джису. — Вопросы-ответы. М?
— Эм… давай.
— Я могу задавать любые вопросы?
— Мы не меняли правил, так что да, — кивает Джису и, на всякий случай, делает большой глоток вина.
Она ожидала чего угодно: вопросы о бывших, вопросы о том мужчине, вопросы о знакомствах и сексе с первым встречным…
— Что из уборки тебе нравится и не нравится больше всего?
…но не этого.
Джису хмурится, внимательно смотря на Чонгука. Он крепче сжимает бокал, невинно улыбается, чуть наклонив голову.
— Ты ничего не перепутал?
— Нет, — он хихикает, прижимаясь губами к бокалу.
— М-м-м… я люблю пылесосить и мыть полы, но ненавижу мыть посуду и вытирать пыль, — слишком сосредоточенно отвечает.
— Хорошо, — кивает Чонгук и жестом указывает на Джису. — Твой черед.
Растерявшись, она даже не знала, что спросить. Всё вылетело с головы… всё то, что казалось важным, особенным, серьезным. Джису слишком долго думает, и когда взглядом цепляет собственную машину на парковке, то щелкает пальцами и смотрит на Чонгука.
— У тебя есть водительские права?
— Есть. Но я никак не решусь купить себе машину. Не знаю, что выбрать, не знаю, какая лучше, — Чонгук жмет плечами, откидываясь на локти, спиной к городу. — Если честно, то мне страшно ездить в Сеуле – в Пусане не такое оживленное движение, — он делает глоток, облизывает губы и с улыбкой смотрит на Джису, которая всё еще переваривала его ответ. — Мой черед. Хотела бы ты завести домашнее животное?
Он словно куда-то торопился.
— Да. Собаку.
Чонгук удивленно дергает бровями.
— Я тоже.
— Какую?
— Добермана или далматинца, — щурится, вспоминая породы, но затем ухмыляется, смотря на Джису. — И это считается за твой вопрос.
— Что? Нет!
— Ты больше любишь покупать продукты по списку или в зависимости от настроения? — произносит четко, с уверенностью, словно ничего другого у него на уме нет и не будет, словно это самое важное, что он должен знать о Джису.
— Чонгук, что, блин, за вопросы?
— Обычные вопросы, — он жмет плечами. — Отвечай.
Джису тяжело вздыхает и закатывает глаза.
— По списку.
— Опять мой черед, кстати, ухмыляясь, подмечает Чонгук и допивает свой бокал.
— Чонгук!
Он смеется и ловит руку Джису в тот момент, как она хотела его ущипнуть за живот. Чонгук притягивает к себе аккуратно, чтобы она не разлила вино, чтобы она была как можно ближе. Нежно обнимает за талию, влюбленно смотрит в глаза, и Джису просто не может долго на него злиться.
— Последний вопрос, обещаю.
— Хорошо, — выдыхает, кладет свободную ладонь ему на плечо, чувствуя, какой же он горячий под футболкой.
Чонгук облизывает губы, сглатывает и молчит несколько секунд. В нем проскакивает еле заметный страх, но глаза искрятся решительностью и готовностью к любому ответу, что он получит от Джису.
— Ты… ты хочешь жить со мной?
Дзынь.
Пицца готова.
Но ни Джису, ни Чонгук не двигаются.
— Что? — у неё дрожит голос, а еще, кажется, сердце сейчас взорвется.
— Хочешь жить со мной? — повторяет Чонгук, мягко улыбаясь.
Джису моргает, чуть не роняет бокал.
— Я… эм… ты… Чонгук, чт-…
— Я буду мыть посуду и вытирать пыль, а ты будешь пылесосить и мыть полы, — он прижимается лбом к её лбу, ловит её взволнованное дыхание. — Я буду выгуливать собаку по утрам, а ты – по вечерам, — он гладит по спине, крепче обнимая и прижимая к себе. — Я буду покупать всё по твоему списку, и обещаю всегда брать что-то вкусное, — он трется носом о её нос, завороженно наблюдая за покрасневшей Джису.
— Боже, Чонгук… ты… ты хорошо подумал об этом? — она отрывается от него, поднимает взгляд, внимательно смотрит в сверкающие глаза. — Мы… мы не так долго встречаемся, не так долго знакомы друг с другом…
— И что? — он ведет плечом. — Мне кажется, что лучше тебя я знаю только своего брата.
— Но… но-но-но… а если нам будет некомфортно?
— Почему ты так думаешь? — он выгибает бровь, всё еще улыбается, в нем всё еще безграничная нежность, несмотря на почти панику в голосе Джису.
— Вдруг… не знаю… вдруг мы будем срываться после работы? Вдруг у нас предпочтения в еде разные? Вдруг мы будем спорить, что поужинать? Позавтракать? Сонми с Хенджином как-то поссорились из-за того, что она хотела заказать жареную курочку, а он – Макдональдс! И… и…
— Ты не ответила, — мягко прерывает Чонгук и ловит взгляд Джису своим. — Ты хочешь жить со мной… или нет?
— Хочу! Конечно, хочу, но…
Он берет её лицо в свои ладони, вынуждая сосредоточиться на нем, послушать его.
— Я очень хочу жить с тобой, Джису. Я устал. Устал, что сплю с тобой только на выходных. Устал, что приезжаю на работу в одиночестве, думая о тебе. Устал от ужина наедине с собой… хочу жить с тобой, хочу просыпаться с тобой, хочу вместе ходить в душ и готовить завтраки, — большим пальцем он проводит по скуле и смотрит так, что у Джису всё тело покрывается мурашками. — У меня… нет своей квартиры в Сеуле, но я готов платить тебе свою долю, лишь бы жить с тобой.
Хмурится, злится и перехватывает его кисти, убирая от лица.
— Ты сдурел? Я ни копейки не приму от тебя.
Чонгук ухмыляется.
— Уверена?
— Конечно, я уверена! За кого ты меня принимаешь?
— И ты не будешь комплексовать, что я живу у тебя, а не ты у меня?
— Почему я должна комплексовать? К тому же, в будущем, я могу продать свою квартиру, и мы купим новую, больше, ту, которую мы захотим и…
— Мы, — с необычной улыбкой, говорит Чонгук.
— Что?
— Ты говоришь “мы”. “Мы”, а не “я”.
Джису сглатывает, отводя взгляд. Так смущается. Не знает, что ответить, ведь сама поражается тому, насколько она хочет быть с Чонгуком, насколько она готова к их дальнейшей, совместной жизни… Никогда ничего не планировала с парнями наперед, но с Чонгуком хочется составить целый список дел.
— Потому что я… я вижу своё будущее только с тобой, — говорит тихо, почти шепчет, чувствуя, как в груди расплывается жар.
— Джису… Боже, — Чонгук краснеет и утыкается лбом в её лоб. — Я так тебя люб-…
— Ты чувствуешь? — вдруг хмурится Джису и принюхивается.
— Что?
— Тебе не пахнет чем-то… горелым?
— Пицца!!!
Они влетают обратно в квартиру. С кухни тянется дым. Когда Чонгук выключает духовку и вытаскивает сгоревшую к чертям пиццу, датчики пожарной сигнализации срабатывают. Помещение заполняет звуковая сирена, но Чонгук успевает отключить всё до того, как брызнет вода.
Они повсюду открывают окна, слабо кашляя. Джису включает вытяжку, Чонгук машет тряпкой на кухне. Пицца, которая должна была бы стать их сегодняшним ужином, черной меткой лежала на противне, всё еще дымясь.
Они долго смотрят на сгоревшую пиццу, тяжело дыша. Ко всему прочему, на фоне продолжает играть веселая, попсовая музыка, как в какой-нибудь неудачной, комедийной сценке. Чонгук переглядывается с Джису, хмурится, но затем начинает смеяться, согнувшись пополам. Джису подхватывает его смех своим, чувствуя, как на глазах выступают слезы.
Всё могло бы быть намного хуже.
После уборки, Чонгук несколько разочарованно вздыхает, трет шею и как-то неуверенно поглядывает на Джису.
— Так, эм… ты всё еще хочешь жить со мной?
— Конечно! Здесь же нет твоей вины! Мы оба… оба забыли о пицце, — она машет рукой и тяжело вздыхает.
Чонгук ухмыляется.
— И чем теперь будем ужинать?
— У тебя есть… например, лапша?
— У нас свидание, а мы будем ужинать быстрозавареваемой лапшой? — Чонгук старается не выглядеть разочарованным, но у него плохо получается.
Джису жмет плечами и указывает на мусорное ведро.
— Это лучше, чем… давиться углем.
Чонгук хихикает, кивает и лезет в шкафчики. Он быстро находит несколько пачек лапши.
Джису кривит носом, не в силах отделаться от ужасного запаха. Она нюхает свои волосы, футболку и штаны. Вместо прекрасного аромата кондиционера для белья, ощущается гарь и дым.
— Чонгук, ты не против, если я схожу в душ? Думаю, ты тоже провонялся…
— Да, конечно! Я всё сделаю, — он выставляет ладонь в убеждающем жесте.
— Спасибо, — Джису целует его в щеку и бежит в ванную, слыша очарованный вздох.
Теплая вода помогает немного успокоиться. Всё-таки, страх перед пожаром всё еще покалывал на кончиках пальцев, но Джису бы не сказала, что сильно испугалась. Если бы она была одна, то тогда бы точно вызвала пожарных, но с Чонгуком…
Он действовал слаженно и оперативно. Сразу знал, что делать. Он не повышал голос, не паниковал.
Если они съедутся, то… они будут справляться со всем вместе, так? Если прорвет трубу? Если потечет холодильник? Если вылетят пробки? Обычно, Джису вызывала кого-то или просила помощи у соседей. Конечно, по большей части она старалась со всем разобраться без постороннего вмешательства, но теперь у неё будет Чонгук.
От одной только мысли, как он перевозит к ней свои вещи, губы растягиваются в неконтролируемой улыбке. Джису накрывает лицо руками, тихо смеется и выдыхает. Слабо шлепает себя по щекам, чтобы уж совсем не теряться в мечтах.
Вылазит из ванной, вытирается полотенцем. Волосы пахнут шампунем Чонгука, тело – его гелем для душа. Как часто они будут путать бутылочки, когда будут жить вместе? У них будут свои полочки, шкафчики?
Джису не может перестать думать об этом.
Никогда не жила с кем-то, никогда не делила свою кухню, ванную, кровать, гостиную. Все приходили и уходили. Чонгук же изредка ночевал, не оставляя за собой ни зубной щетки, ни футболки, ни зарядки для телефона. Но теперь…
Джису рвано выдыхает и смотрит на себя в зеркало, пока полотенцем выжимает волосы.
Значит ли это, что они будут… меньше сдерживаться? Она не уверена, что сможет контролировать себя, зная, что с ней в одной квартире живет парень, который покорил её не просто своим голосом, но и собой.
Она будет жить с Чонгуком, и каждый раз, когда Джису произносит это у себя в голове, всё тело покрывается предвкушением и чем-то до безумия теплым и нежным.
Хочет поцеловать Чонгука.
Вместо того, чтобы надеть халат или обернуться полотенцем, Джису выходит из ванной абсолютно голая. Тихо и медленно заходит на кухню, облокачиваясь плечом о дверной проём. Чонгук не слышит – он задумчиво наблюдает за чайником, который вот-вот закипит.
Облизывает губы, выдыхает, переминаясь с ноги на ногу.
— Душ свободен.
Чонгук слегка вздрагивает, кивает, и затем оборачивается, когда говорит:
— Хорошо. Я схожу тогда пос-… э-э-э-эм… а-а-а…
— Ты сходишь пос-… что? — улыбается Джису, заводя руки за спину.
Чонгук громко сглатывает, распахивает глаза и пялится с приоткрытым от шока ртом. Он застывает, учащенно дыша. Он смотрит так, словно впервые видит Джису обнаженной, словно он вообще ни разу не любовался ею, и это так… так вдохновляет и возбуждает.
Взгляд Чонгука скользит от влажных волос к шее, затем к груди и животу. Единичные капли стекают по мягкой коже, падают на пол. Он заостряет внимание на некоторых родинках, осматривает бедра, ноги… между ног. Чонгук закрывает рот, вновь сглатывает и не двигается, пока Джису медленно приближается к нему на расстояние вытянутой руки.
— Чонгук?
— Д-да?
— Чайник.
— Да, чайник…, — на автомате повторяет, но даже не оборачивается на закипевший чайник. — Эм… я… я, в общем…
— Может, сходишь сейчас?
— Куда?
— В душ, — ухмыляется Джису, наблюдая за растерянным, но таким забавным и милым Чонгуком.
— В душ, да…, — он прочищает горло, выдыхает и делает шаг вперед, протягивая руку, но Джису отходит и мотает головой.
— Я разрешу тебе коснуться меня только после душа, — нежно говорит, смотря исключительно в глаза Чонгуку.
Тот шумно выдыхает.
— Мг… д-да. Хорошо. Да-да, хорошо, — он кивает болванчиком, вновь бродя взглядом по открытому телу Джису. — Боже, что ты… почему ты…?
— Чем быстрее ты сходишь в душ, тем быстрее сможешь поцеловать меня.
Чонгук втягивает в себя воздух и явно со всех сил старается не сорваться. Он закрывает глаза на несколько секунд, словно считает в уме, и затем быстрым шагом отправляется в душ, шумно хлопая дверью. Джису провожает его хитрющей улыбочкой и игривым взглядом.
Смотрит на чайник и на лапшу. В принципе, они могут покушать и позже.
Пока Чонгук в душе, Джису выключает свет в спальне и настраивает ночник, который они забрали из дома в Пусане. Заходит на ютуб у себя на телефоне и выбирает один из предложенных плейлистов для романтических вечеров. Затем заглядывает в шкаф и по памяти находит несколько поясов, аккуратно сложенных на полочке. Выбирает самый тонкий, какой есть, но затем на секунду застывает, чтобы проанализировать, что она вообще делает…
…но чем больше думает, тем крепче сжимает ремень. Чонгук всегда советует быть эгоисткой, а сегодня она просто не может удержаться. Чувства переполняют с головы до пят, радость опьяняет, а невесомое возбуждение щекочет сознание.
Хочет выплеснуть эмоции, поделиться восторгом и, что самое главное, любовью, которая бесконтрольно поглощает и не отпускает.
Закрывает шкаф и взглядом окидывает комнату. Вообще никогда ничего не делала для кого-то у себя в квартире, а в чужой – тем более. Хорошо, что запах сгоревшей пиццы исчез, а за окном достаточно темно, чтобы ночник покрыл стены созвездиями и мягкими, холодными оттенками.
Чонгук выходит из душа, и Джису встречает его прямо у дверей, загадочно улыбаясь. У него одно полотенце на бедрах, вторым он всё еще вытирал влажные, пушистые волосы. Он останавливается в ту же секунду, как его взгляд падает на обнаженную Джису, и когда он замечает протянутую руку, то сразу же сжимает девичью ладонь, полностью доверяясь.
Чонгук ничего не комментирует, послушно идет следом. С удивлением рассматривает комнату, прислушивается к мелодиям и вздрагивает, когда Джису толкает его на кровать, вынуждая присесть на краю.
У Чонгука взгляд потемневший, но и в то же время трепетный. Он вновь рассматривает Джису, словно боится, что больше никогда не увидит её.
— Ты… ты такая красивая, — шепчет и смотрит, как на божество.
— Спасибо, Чонгук, — нежно улыбается и наклоняется, чтобы подарить ему краткий поцелуй. Он недовольно стонет, когда теряет контакт с губами Джису. — Разреши мне позаботиться о тебе сегодня…
Он хмурится и затем взволнованно сдвигает брови к переносице.
— Но как же… как же твоё желание?
Джису щурится.
— Ты не сможешь кончить в меня дважды, если в этот раз я буду ведущей?
Чонгук ощутимо вздрагивает и сглатывает.
— Н-нет, я… Боже, — он неконтролируемо стонет, когда Джису целует его в шею и плечи, чувствуя на губах невысохшие капли после душа. — Я смогу, но…
— Если тебе не понравится, я остановлюсь, — шепчет, аккуратно кладет свои ладони на его щеки и заставляет посмотреть на себя. — Хорошо?
Чонгук кивает. Джису еще ничего не сделала, а он уже был на взводе. После Пусана прошла целая неделя, и неудивительно, что Чонгуку так сложно держать себя в руках, но тон Джису и её уверенность заставляет его чуть ли не дрожать от предвкушения.
— С тобой я готов на всё.
Джису улыбается и залазит на кровать. Садится на колени сзади Чонгука, забирает с его головы полотенце и кидает на пол. Нежно касается его плеч, ощущая, как он вздрагивает.
Джису мягко массирует его шею, позвоночник, большими пальцами ведет к затылку, нажимая на нужные точки. Чонгук покрывается мурашками и блаженно выдыхает, позволяя делать с собой всё, что Джису пожелает. Он то наклоняет голову вправо, то влево. Кожа краснеет, мышцы слабеют.
Чонгук окончательно расслабляется и почти плавится под легким массажем, но затем вновь напрягается, когда чувствует губы Джису у самого уха.
— Я тут недавно вспомнила твой список, что ты публиковал на аккаунте Джастина, — шепчет, не прекращая разминать его шею и плечи.
Чонгук сглатывает, шумно выдыхает и ведет головой.
— Какой список? — хрипло спрашивает.
— Тот, где на самом первом месте ты поставил: “Пожалуйста, развяжи меня”.
Чонгук втягивает в себя воздух.
— Я уже говорил тебе, что это только для… для слушателей… что мой настоящий топ-10 дру-…
— Хм, но я ведь тоже твой слушатель, — Джису кусает за ушко, и у Чонгука по груди пробегают мурашки. — Руки за спину.
Чонгук одними губами произносит “Боже” и делает то, что сказано.
Джису осторожно связывает его кисти ремнем, закрепляя как можно туже. Вряд ли он будет пытаться вырваться, но всё может быть. Она никогда не практиковала подобное с прошлыми парнями – все хотели другого; все охотились, а не привносили себя в жертву, поэтому Джису немного переживает, что Чонгуку может не понравится.
Но, с другой стороны, она знает практически все его аудио на память, и “Пожалуйста, развяжи меня” всё еще свежо.
Джису встает с кровати и появляется перед Чонгуком. Он несколько раз дергает руками, проверяя, как много у него шансов вырваться. Джису замечает бугорок через полотенце, поражаясь тому, насколько же быстро у него встал.
Когда Чонгук открывает рот, чтобы что-то сказать, Джису затыкает его глубоким, мокрым поцелуем, и с удовольствием ловит его стоны. Он закрывает глаза и тут же замолкает, двигая губами в ответ.
Джису медленно опускается на колени, не разрывая поцелуя. Она гладит его по ногам, ведет выше, под полотенце и аккуратно развязывает его. Чонгук взволновано сглатывает, у него учащается дыхание, тело напрягается.
Джису отрывается от его губ и, приоткрыв рот, позволяет вязкой слюне спуститься на покрасневшую головку. Чонгук скрипит зубами, когда его член нетерпеливо дергается.
— Мне кажется, всё было не так… в записи…, — тихо шепчет Чонгук, сглатывая.
— А ты хочешь, чтобы было так?
— Н-нет, — он закатывает глаза, когда Джису мягко сжимает ладонью кончик его мокрого члена. — Делай со мной всё, что хочешь.
— Я так и планировала.
Чонгук распадается на части и задыхается от уверенности Джису. Он теряется в словах, у него взгляд бешеный, жаждущий продолжения. Несмотря на то, что он связан, что он не может коснуться Джису, он даже не старался освободиться из ремня – он просто сидел и наслаждался.
Джису улыбается, когда приближается губами к его члену. Неотрывно смотрит в его широко раскрытые глаза. Чонгук молча просит поласкать его, молча умоляет взять в рот, но разочарованно мычит, когда Джису отдаляется и ведет языком по его животу, прессу, кусая за грудь.
Он дрожит, когда она медленно сжимает ладонь вокруг его члена и ведет вверх-вниз. Чонгук матерится себе под нос, когда Джису направляет его головку выше, чтобы он мог коснуться её груди. Она целует его ребра, пока мягко качается взад-вперед, имитируя трение, и у Чонгука тело покрывается мурашками от ощущения теплоты.
— Не мучай меня…
— Я думала, что тебе хорошо.
— Мне очень хорошо, но… о, Боже, — он зачарованно вздыхает, когда Джису опускается и сжимает свою грудь вокруг его члена. — Ты такая мягкая.
— Ты выделяешь столько смазки, что мне даже не нужно использовать слюну, — ухмыляется Джису, когда Чонгук наклоняется, чтобы поцеловать.
— Ты просто убиваешь меня, — он стонет, дергается бедрами навстречу, но затем напряженно рычит. — Блять, развяжи меня.
— Нет.
— Я так хочу потрогать тебя…
— Нет.
— Боже… о, Боже, пожалуйста… прошу, — он так красиво ноет, выпрашивает, что Джису непроизвольно намокает и до ужаса возбуждается. — Хочу обнять тебя, хочу прижать к себе… пожалуйста-пожалуйста…
Джису затыкает его поцелуем, чтобы самой не сорваться и не послушать его. Умоляющий Чонгук – одно из самых прекрасных вещей, что она когда-либо слушала. Записи Джастина, где он превращается в хорошего мальчика, требующего вознаградить его, поласкать его – редкое явление.
Джису никогда бы не подумала, что ей так не хватает такого жадного, такого слабого и уязвимого Чонгука.
— Блять, — он стонет, когда она разрывает поцелуй и резко накрывает его член собственным ртом. — Блять, Джису…
Чонгук откидывается на руки, чтобы было комфортнее наблюдать, чтобы ему было комфортнее толкаться навстречу. Он тяжело дышит, сглатывает и рычит каждый раз, когда Джису имитирует вакуум, когда она берет слишком глубоко. Он шепчет что-то неразборчивее, задыхается, когда его головку сжимает узкая глотка Джису, когда она кашляет слюнями и смазкой на его член. У Чонгука взгляд совершенно не соображающий, пропитанный желанием и просьбой.
— Н-не так глубоко… Джису, ты слишком… блять, — он протяжно, мелодично стонет. — Ты так хорошо… смотришься с моим… моим членом во рт-… о, Господи.
У Чонгука обрывается дыхание, когда он видит и чувствует, как Джису вылизывает его яйца и берет их в рот. У него дергаются коленки, пока она надрачивает ему рукой, пока она неотрывно смотрит на его покрасневшее лицо и приоткрытые губы.
— Зачем ты так со мной? Зачем…? — жалобно стонет, сдвинув брови к переносице.
— Тебе не нравится? — жарко выдыхает и ведет языком вдоль, от основы и до самой головки. — Я могу остановиться…
— Только попробуй, — шипит и тут же закатывает глаза, когда Джису начинает посасывает головку.
Чонгука ломает на части. У него грудь вздымается, он хватает воздух ртом и мягко стонет.
Джису сойдет с ума, если не коснется себя. Вид Чонгука, звуки Чонгука, тело Чонгука – он так сильно возбуждает, сам того не осознавая. Безумно влажно между ног, внизу живота мучительно тянет, бедра дергаются по воздуху в поисках трения.
Джису освобождает свой рот, и Чонгук недовольно стонет. Он хмурится, когда она толкает его в грудь, заставляя лечь на спину, и завороженно смотрит, как она взбирается на него и ползет выше. Чонгук знает, что она хочет, что ей нужно, поэтому взволнованно облизывается и поудобнее укладывается головой.
Раздвинув ноги как можно шире, Джису опускается на язык и губы Чонгука, не в силах сдержать стона. Сжимает собственную грудь и дергает бедрами, чувствуя его нос, его дыхание, его слюни. Чонгук рычит от удовольствия, причмокивает и старательно вылизывает, прикрыв глаза.
Джису старается не опускаться на него всем весом – балансирует на коленях, пока мажет по его лицу. Чонгук проникает языком внутрь, издавая невероятно пошлые и влажные звуки, от которых голова идет кругом. Джису покрывается мурашками, когда прислушивается, когда концентрирует внимание на его мычании, на его дыхании.
— Джису, пожалуйста, — стонет, когда она приподнимается, и ведет языком вдоль, очень медленно. — Я так хочу войти в тебя… пожалуйста…
Джису сползает ниже, замечая, как у Чонгука блестит рот, подбородок, какими голодными глазами он смотрит на неё. Она мягко целует его, чувствуя собственный вкус на его языке, и трется о его горячий, всё еще мокрый член. Аккуратно направляет его рукой, мягко опускаясь. Чонгук вздрагивает и рычит сквозь поцелуй, когда Джису полностью садится на него.
— О, Боже, — она стонет ему в губы и приподнимает таз, чтобы опуститься еще раз. — О, Боже мой… Чонгук…
— Ты такая мокрая, ты такая горячая, Джису, — задыхается Чонгук, откидывая голову назад.
Она упирается руками о его грудь, чувствуя, как же быстро у него бьется сердце, и начинает двигаться на нем, бесконтрольно сжимая и выкрикивая его имя.
Чонгук сгибает ноги в коленях, чтобы толкаться навстречу. Он завороженно наблюдает за Джису, за её грудью, волосами, за её взглядом и тем, как же хорошо он проникает в неё. Чонгук закатывает глаза, когда она опускается слишком низко, и грязно ругается, когда она трется о него.
Джису так сильно раздразнила его, что он с трудом мог сдерживаться. Он был слишком твердым, слишком напряженным. Он бесподобно растягивал её, проникал как можно глубже, но Джису чувствовала, что его движения становятся несколько хаотичными, грубыми.
— Прошу… Джису, пожалуйста. Кончи вместе со мной, пожалуйста, — стонет, умоляюще смотря в глаза Джису.
— Я хочу… хочу, чтобы ты заполнил меня….
— О, Боже, Джису, — он рычит и целует в губы, когда она наклоняется ближе. — Блять, развяжи меня…
— Нет. Н-нет… я не…
— Тогда трахай меня так, как ты всегда хотела, Джи-су, — он ухмыляется и кусает её за нижнюю губу. — Заставь меня кончить, заставь меня заполнить тебя…
— Чонгук, я…
— Да-да-да, сжимай меня… вот так. Боже, Джису, я… я… блять.
Чонгук задыхается и протяжно стонет. У него глаза покрываются пеленой, когда он кончает в Джису, когда она кончает на него. Он интуитивно дергает бедрами, пока полностью не отдает Джису всё, что у него есть, и ловит её стоны, глубоко целуя. Она дрожит на нем, она принимает его, она умирает в судорогах и прижимается к нему вплотную, желая получить всё, до последней капли.
Сердце вырывается из груди, по спине стекают одинокие капли поты. Джису не может прийти в себя, купаясь в оргазме, в безграничном удовольствии. Она не замечает движения под собой, не понимает, что Чонгук вырвался из ремня. Он резко толкает её и нависает сверху, с трудом переводя дыхание.
Он ухмыляется, берет ватные руки Джису и завязывает их ремнем над её головой.
— Моя очередь, — хрипло говорит Чонгук, затягивая как можно туже.
— Что? Как ты…?
Джису с трудом возвращается с неба на землю, наблюдая, как Чонгук хихикает.
— Я притворялся, — он подмигивает и проверяет, достаточно ли хорошо он затянул ремень. — Тебе нужно больше практики… ты очень плохо завязываешь.
Джису хмурится, дергается, но всё бесполезно. Тело всё еще не слушается, омывается в остатках божественного удовольствия, мышцы слабые.
— Так нечестно, — говорит недовольно, раздраженно.
— Нечестно? — Чонгук невинно наклоняет голову, но затем игриво ухмыляется. — Не тебе судить.
— Н-но…
Он затыкает её рот поцелуем – делает точно так же, как и она. Дразнит шариком на языке, кольцом на губе, прикусывает и посасывает, всё еще ухмыляясь. Джису не сразу замечает, но слышит, как он ласкает себя, как он медленно водит собственной рукой по всё еще мокрому члену, заново возбуждаясь.
Всё, что Чонгуку требуется – доступ к Джису. Он наслаждается её грудью, посасывая и причмокивая; он кусает её живот и оставляет засосы, рыча от удовольствия; он ведет языком по шее и мажет губами у самого уха, горячо выдыхая.
Джису закатывает глаза от любого прикосновения, от любой ласки, извиваясь под ним и возбуждаясь быстрее Чонгука.
Спустя некоторое время, он вновь прижимается к ней головкой. Менее твердый, но достаточно напряженный. Он аккуратно толкается внутрь, стонет в рот Джису и входит во всю длину, зависая.
— Как ты это делаешь? — шокировано шепчет Джису.
— Что делаю?
— Ты… ты опять готов?
Чонгук хрипло смеется, упирается руками о кровать и нависает над Джису.
— Я не раскрываю своих секретов, — он несколько раз качает бедрами и закусывает губу от удовольствия. — Я более чувствительный, да, но… но мне нужно больше времени, чтобы кончить, — шепчет Чонгук и явно наслаждается неспешным ритмом. — Как думаешь, сколько раз ты кончишь до того, как я заново кончу в тебя?
— Ты опять заставляешь меня считать, — выдыхает Джису, понимая, что сама дергает тазом навстречу.
Чонгук смеется, целует шею, продолжая толкаться мучительно медленно. Он всё больше и больше твердеет, всё лучше и лучше растягивает.
— Боже, ты такая мокрая, — он шепчет на ухо и хрипло стонет. — Меня сводит с ума одна только мысль, что в тебе моя сперма, — Джису неконтролируемо сжимает его, и Чонгук вновь хихикает. — Дай мне… дай, я посмотрю, — он отталкивается от кровати, прижимает Джису ближе, обхватывая её ноги, и опускает взгляд вниз.
Чонгук одними губами произносит “вау”, облизывает губы и хмурится. Джису чувствует, как его член еще больше напрягается, как он до безумия возбуждается от вида, от ощущений. Чонгук тяжело дышит, хмурится и смотрит на Джису сквозь опущенные веки.
Продолжая двигаться в размеренном, мягком темпе, он наклоняется, чтобы поласкать грудь Джису. Обхватывает губами, ведет языком, то надавливая, то присасываясь. Стонет, когда мнет руками, когда наслаждается мягкостью, упругостью. Оставляет засосы, покусывая, и Джису просто не может не стонать, не может не распадаться на части. Она намокает еще больше, и Чонгук чувствует.
Он ухмыляется и нависает над её губами.
— Уже хочешь кончить?
— Не то, чтобы… Боже, Чонгук, — Джису стонет его имя, и Чонгук сдержанно стонет сквозь закрытые губы.
— Но я еще не готов, — нежно шепчет и понемногу начинает ускоряться.
Джису открывает рот в немом стоне и пальцами хватается за простыни. Она откидывает голову назад, смотря в фиолетово-синий потолок, смотря на бродящие звезды. Дергает тазом навстречу, желая потереться о него, желая почувствовать Чонгука как можно глубже, и он с ухмылкой замечает её попытки.
— Боже, ты такая нетерпеливая сегодня, — он смеется на ухо и ужесточает толчки, тем самым выбивая с Джису протяжные, звонкие стоны. — Так достаточно быстро? Или еще быстрее? Может, сильнее? Глубже? М? — шепчет и целует в шею. — Ты так хорошо принимаешь меня, Джису…
Она прислушивается к шлепкам кожи об кожу, пока голос Чонгука окутывает сознание. Кровать слегка скрипит, его дыхание сводит с ума. Джису чувствует, как всё тело реагирует, как сердце бьется в сумасшедшем ритме, как пальцы на ногах сжимаются.
Чонгук срывается и теряется в интенсивных толчках. Он полностью сосредотачивается на одной лишь Джису, на её удовольствии, на их телах. Он прижимается как можно ближе, чтобы проникать как можно глубже, чтобы растягивать как можно лучше.
Чонгук засовывает ей в рот два пальца, чтобы она их смочила, и затем опускает вниз, чтобы помочь ей приблизиться к желаемому удовольствию, к желаемой точке. Джису стонет, чувствуя холодные, мокрые пальцы, и выгибается, ощущая наступающую волну.
— Ч-Чонгук, я… я сейчас…
— Я знаю-знаю, — нежно шепчет, целует в щечку и ни на секунду не останавливается. — Не сдерживайся, Джису. Кончи на меня, прошу… пожалуйста, Джи-су…
— О, Боже, Чонгук!
Обнимает его связанными руками, прижимая как можно ближе, и почти выкрикивает его имя ему в губы, забывая собственное. Стонет, всхлипывает, пока целует, пока задыхается, пока дрожит всем телом и умирает в немыслимом блаженстве.
Чонгук одобряюще целует и замедляется, позволяя насладиться моментом, позволяя насытиться безмятежной эйфорией.
Он улыбается и приподнимается, не выходя из Джису. Тянет за собой, пока она всё еще обнимает его, пока она не может двигаться. Чонгук поудобнее усаживается и откидывается на руки, переводя дыхание. Он смотрит влюбленно, удовлетворенно, бродит взглядом по её лицу, шее, рассматривает засосы и укусы.
Джису вскрикивает, кода он шлепает её.
— Попрыгай на мне, — ухмыляется Чонгук и сжимает место удара.
Джису кивает и, собрав оставшиеся силы, начинает двигаться. Всё безумно чувствительное и мокрое, и ей трудно держать какой-либо темп. Он проникает в неё так глубоко, во всю длину, достигая нужных точек. У неё кружится глава из-за угасающего удовольствия, которое заново расцветает из-за поцелуев и горячего шепота Чонгука.
— Ты такая умничка, Джису… продолжай, пожалуйста, — он стонет в рот, меняет интонацию на умоляющую, ослабевшую, из-за чего Джису чувствует в себе второе дыхание. — Заставь меня кончить еще раз. Ты можешь, я знаю, — Чонгук гладит по спине, наблюдает, как она прыгает на нем, как она смотрит на него. — Я буду заполнять тебя снова и снова, лишь бы ты была мною довольна, Джису… я ведь так хорош для тебя, да? — она кивает в ответ, понимая, что он безумно сильно возбуждает, когда говорит с ней таким блядски милым тоном. — Я только твой, Джису… я всегда буду только твоим… Боже, ты так… так сжимаешь меня…
— Чонгук, прошу… Боже, Чонгук…
Он хмурится, сжимает руками её бедра и падает на спину. Чонгук закрывает глаза и начинает толкаться ужасно быстро и глубоко, так, что Джису не удерживается на руках и падает ему на грудь.
Он теряется в их страсти, она умирает от их любви. Дыхание сбитое. Их пошлые, грязные, сладкие стоны громче музыки. Они выкрикивают имена друг друга, как во сне, как в припадке.
Джису покрывается мурашками, когда чувствует, как он кончает в неё, как они кончают одновременно. Она впитывает его удовольствие, слушает его, распадается вместе с ним. От его тела исходит пылающий жар, у него дрожат руки, пока он продолжает толкаться, продолжает изливаться.
Чонгук обнимает Джису, прижимая к себе. Покрывает поцелуями её плечи, шею, тяжело дыша.
Они лежат в тишине. Плейлист закончился, за окном изредка проезжала одинокая машина. Ночник всё еще работал, освещая комнату космическими пейзажами. Джису была слишком уставшая, чтобы двигаться, а Чонгук был слишком измотан, чтобы что-то говорить.
Джису не следит за временем, следит за чувствами, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Затем, всё же, привстает, молча смотря на руки, и Чонгук развязывает их, отбрасывая ремень в сторону.
Он обхватывает её лицо ладонями, притягивает ближе, чтобы поцеловать. У них нет сил, чтобы сказать заветные три слова, но им и не нужно. Их признания отпечатались на коже, в их сердцах. Такие ощутимые, такие яркие и громкие.
Чонгука безмерно сильно тянет к Джису, а Джису не уверена, что кто-то в мире может вызвать те же бешеные чувства, что вызывает Чонгук.
Джису совершенно ничего не страшно. Принятие наступает так внезапно и так плавно, так… хорошо.
Даже если они будут ругаться, даже если у них будут проблемы, даже если первые серьезные отношения у Джису будут сложным испытанием – она всё пройдет. Она всё сделает ради него, и она знает, что Чонгук готов отдать всё, лишь бы она была счастлива.
Они разрывают поцелуй, любуются друг другом и смеются от счастья.
Почему-то Джису вспоминает букет, который Чонгук словил на свадьбе. Никогда не верила в знаки свыше, в традиции, но… она уверена, что как только Чонгук будет готов, он спросит её…
…и через два года Джису скажет “да”.
The End.
Добавить комментарий