Если Боги и существуют, то они либо вознаграждают Чонха, либо наказывают.
Всегда казалось, что она держит всё под контролем, но то была лишь иллюзия, которую очень грамотно и красиво оформил Тэхен.
У неё нет времени, чтобы аналитически оценить его выходку, чтобы понять, с какого момента всё пошло не так, как она предполагала, ведь Чонгук садится на диван, тянет за руку, заставляя приземлиться рядом, и Тэхен оказывается с другой от Чонха стороны.
Вместо страха – предвкушение. Плевать, что их ждет, плевать, что будет после, и плевать, сработало вино или нет. Чонха на всё плевать, когда рядом они.
Если бы ей сказали найти и снять самых красивых парней в мире, она бы взяла Чонгука и Тэхена. Один бы стал Аполлоном, с крупными чертами лица, идеальный, светлый, пока второй примерил бы на себя маску Диониса, будучи безумным, самовлюбленным.
И ведь что Чонгук, что Тэхен… и тот, и тот может играть роль любого Бога, пока Чонха будет их служителем, их жрицей.
Они оба перехватывают дух, от них всё холодеет и моментально загорается синим, таинственным пламенем. Они так близко, ароматы их одеколонов щекочут нос, смешиваясь с табаком и вином. От них исходит жар, желание. Чонха пропитывается, слепнет, заглушает разум.
— Что? Не знаешь, кого поцеловать первым? — ухмыляется Чонгук, играясь языком с пирсингом. Он гладит её открытую ногу, осматривает платье и раздевает одним лишь взглядом, заставляя сглотнуть.
— Я… я…
— Вау, Чонха, — фыркает Тэхен, переплетая пальчики и целуя тыльную сторону ладони. — Я еще не видел, чтобы ты была такой нерешительной и молчаливой. В чем же дело?
— Не задавай… глупых вопросов, я… я…
Не может думать. Не может. От каждого краткого прикосновения вздрагивает, хмурится и отвлекается.
Чонгук хихикает.
— Ты какая-то напряженная, — шепчет, встает и перепрыгивает через диван, дабы оказаться прямо позади.
Он опускает руки на её плечи, нежно-нежно сжимая. У него грубые ладони, горячие, сильные. Чонгук массажирует, периодически переходя к шее, и… Боже, это так приятно, у неё даже что-то хрустит и на секунду она закрывает глаза, блаженно выдыхая…
Тэхен отвлекает поцелуем. Он всегда был неожиданным и всегда пленил. Он всегда любил неотрывно чмокать и прикусывать до тех пор, пока не опухнут губы, пока у них не заболят языки. Он всегда был ненасытным, и Чонха заражалась, Чонха ощущала голод, и если он насыщался, она – голодала.
Чонгук большими пальцами давит возле позвоночника, затем ведет по линии вдоль шеи, к волосам, и по спине моментально пробегают мурашки. Он словно знает определенные точки, от которых тело вздрагивает, расслабляется, от которых притупляются рефлексы…
Тэхен, не прекращая поцелуй, сползает на пол. Чонха тянется за ним, и он всё с той же хитрой ухмылкой не отпускает, как будто ему самому необходимо ощущение девичьих губ, как будто он жить без неё не может. Тэхен гладит её колени, немного приподнимает платье.
Горячие ладони с плеч перемещаются ниже, к ключице, к краю платья у ложбинки, цепляя. Чонгук делает так несколько раз, как будто наслаждается ощущениями мягкой кожи. Он не отвлекает, но благодаря ему тело еще больше поддается ласкам, и Чонха даже не замечает, когда Тэхен раздвигает её ноги и заставляет сесть ближе к краю.
Как зачарованная, отпускает губы Тэхена и откидывает голову назад, ведь Чонгук тянет за волосы, ведь Чонгук тоже хочет, и…
Бо-же, она еще никогда так сильно не возбуждалась от обыкновенного поцелуя.
Чонгук целует вверх ногами, ведет языком по её, будто слизывает остатки йогурта с ложки. Он аккуратно сжимает шею, пальцами обхватывает нижнюю челюсть Чонха, чтобы управлять. То открывает, то закрывает. Он глубоко и мокро целует, причмокивая и тихо выдыхая. Кончики его волос щекочут уши и шею, и это так необычно, так волнительно…
Чонха вздрагивает и хватается за блондинистые волосы, когда чувствует язык между ногами. Горячо, скользко. Она стонет сквозь поцелуй, дергает тазом навстречу Тэхену, который прижимается ртом как можно плотнее, который с упоением отлизывает ей. Он рычит, хлюпает, наслаждается тем, что ему предоставляет Чонха, которая реагирует так, будто он ласкает её впервые, но всё намного ярче, всё по-другому, не так, как всегда.
Чонгук отрывается, рассматривает её лицо с грязной ухмылкой.
— Под твои стоны можно писать музыку, — хрипит и затем просто отпускает её.
Он выпрямляется, медленно достает пачку сигарет, закуривает. Блять, он просто стоит и курит, смотрит на то, как Тэхен водит языком между её ног, как она дергается, поддается. Так хочется посмотреть, как он губами обхватывает сигарету, делает затяжку и выпускает дым, но она не может, ведь чужой язык вот-вот доведет её до самого Олимпа.
Но Тэхен ведь не будет просто делать обыкновенный куни. Он никогда не делал обыкновенный куни. Для него скучно, для него всё однообразно, поэтому он резко закидывает ноги Чонха выше, так, что Чонгук хватает её за ступни и тянет дальше. Мышцы сразу же отдают легкой болью, но теперь Тэхену проще проникнуть языком, проще вылизать и избавить от любого дискомфорта.
— И часто вы таким занимаетесь? М? Чонха? — спрашивает Чонгук с сигаретой в зубах.
— Д-довольно… часто…, — говорить пиздецки трудно.
— И даже когда у нас с тобой были уроки?
Вздрагивает, вспоминая, как она переспала с Тэхеном в день знакомства с Чонгуком.
— М-м… да…
— И ты представляла меня? Вместо Тэхена, ты представляла, что я отлизываю тебе? — ухмыляется, отпускает одну ногу, чтобы вытащить сигарету и выдохнуть дым.
— О, Боже…
Тэхен медленно высовывает язык. Всё мокрое. Слюна смешалась со смазкой, и… она так много кадров делала, так много снимала, и каждый раз хочется еще и еще, в их личную коллекцию, но сейчас он выглядел совершенно по-другому. Взгляд более темный, улыбка пошлая, волосы спутанные и та энергия, которую источает Тэхен, больше всего похожа на бесконтрольное желание делать то, что по нраву лишь ему.
— Нет, — хрипит низким басом, смотрит на Чонгука. — Она представляла, что мы вместе отлизываем ей.
Он прав. Сколько раз она видела это, сколько раз… утопала в фантазиях, захлебывалась в удовольствии, видела то, что невозможно увидеть, если не чувствуешь, если не хочешь.
— Вот как, — ухмыляется Чонгук и отпускает ноги.
Чонха заставляют перевернуться, заставляют встать на четвереньки, уперевшись руками о спинку дивана. Чувствует, как между ног мокро, холодно, как внизу живота стягивает. Смотрит, как Чонгук делает последнюю затяжку, выкидывает бычок в раковину, попадая с первого раза. Поправляет волосы, выглядит бесподобно, так, что Чонха засматривается, что она, не скрывая восхищения, одним взглядом просит поцеловать, и Чонгуку явно нравится такой вид своей ученицы.
— Что? М? — ухмыляется, обхватывает пальцами её подбородок.
Не может ответить. Закрывает глаза и выдыхает, когда Тэхен тянет застежку на платье вниз, когда он целует лопатки, между, двигается по позвоночнику. Тело поддается, тело знает его губы, тело обожает его губы, но жадный взгляд Чонгука цепляет, не позволяя отвлекаться.
— Почему ты согласился? Почему ты…
— Почему я согласился? — он тихо, хрипло смеется. Слышно, как Тэхен тоже ухмыляется. — Тебя интересует это именно сейчас?
— Да. Да, сейчас…, — облизывает губы и вздрагивает, когда Тэхен осторожно гладит пальцами между ног.
Чонгук улыбается необычно, с долей нежности. Она никогда еще не видела, чтобы в его глазах проскакивали чувства настолько ярко, чтобы они будто отзеркаливаили её собственные, как будто в нем слилось то, что хочет Тэхен, и то, что хочет Чонха.
От осознания желаний Чонгука сердце бьется быстрее и быстрее.
Он наклоняется к губам, проводит большим пальцем по нижней, там, где его пирсинг трется при поцелуях. Он рассматривает лицо Чонха, о чем-то думает.
— Потому что я хочу, чтобы ты смотрела на меня так же, как смотришь на Тэхена. Я хочу видеть в твоих глазах то, что видел тогда… когда ты фотографировала меня, — шепчет, как зачарованный. — Да, твоё желание, твоё бешеное, блядское желание обладать мной, — он тихо хихикает. — Я хочу, чтобы ты, Чонха, вспоминала сегодняшнюю ночь до самой смерти и молила меня вновь согласиться, вновь повторить… чтобы ты бредила обо мне и о Тэхене.
Чонха застывает. Чонгук всегда казался менее разговорчивым, тем, кто больше показывает, нежели рассказывает, но сейчас, когда он так смотрит на неё, когда он так одет, когда он источает столько секса и дерзости, столько соблазна и власти, столько… прекрасного, Чонха словно видит его другую грань, которую хочется изучить, исследовать до мелочей.
Поцелуи Тэхена на спине кажутся галлюцинациями.
Чонгук ухмыляется, выпрямляется и медленно вытаскивает ремень.
— Я знаю, что ты мечтала об этом.
— В первую же нашу встречу, особенно, когда мы вышли на балкон, — дрожащим голосом говорит Чонха, выгибается, когда Тэхен надавливает пальцами сильнее.
Чонгук сдержанно выдыхает, как будто пытается не терять контроль.
— Я люблю грубо… и глубоко.
— Толкайся так глубоко, как только захочешь, — шепчет и опускает взгляд прямо перед собой.
Бо-же. БОЖЕ! БЛЯТЬ!
У Чонгука пирсинг не только на губе, не только в брови и ушах.
Чонха не знает, что восхищает больше: сияющая от смазки головка, выпирающие от возбуждения вены, толщина или же… два маленьких шарика снизу под головкой. Признаться, никогда такого не видела, никогда даже подумать не могла, что у Чонгука… у Чонгука…
— И не больно было? — ухмыляется Тэхен, который успел поочередно поднять руки у ахуевшей Чонха, дабы снять платье.
— Немного, но… девушки были в восторге, — на губах Чонгука усмешка, когда он замечает реакцию своей ученицы. — Долго будешь пялиться?
Она облизывает губы, поднимает несколько растерянный взгляд на учителя, затем вновь вниз. Как же интересно… как же, черт возьми, интересно, какие ощущения он может подарить, когда войдет в неё.
Но Чонха не дают насладиться видом, как нажимают ладонью на затылок и заставляют заглотить максимально глубоко, и ладонь ведь не Чонгука.
Тэхен начинает управлять её головой, схватив за волосы, и она даже не знает, как всё еще не сошла с ума. Видимо, у него от нетерпения крыша едет быстрее, чем у Чонха или Чонгука, видимо, он хочет получить всё, что только можно от их сегодняшней встречи, и… она всегда обожала его за желание экспериментировать, за инициативу и решимость.
Чонгук сглатывает, сжимает зубы, хмурится. Чонха смотрит ему в глаза, когда берет глубоко, когда его головка толкается о заднюю стенку глотки, когда она кашляет, но Тэхен заставляет отсасывать всё больше и больше, заставляет скользить языком и обхватывать губами.
Чонха видит, как Чонгук вновь достает пачку, вновь закуривает, закатывает глаза в тот момент, как огонь касается сигареты, ведь Чонха делает слишком хороший минет. Она знает, как парням нравится, знает, как они обожают. Она втягивает щеки, высовывает язык, стонет, чувствует металические шарики, которые почему-то возбуждают еще больше. Чонха невообразимо наслаждается тем, сколько же удовольствия приносит Чонгуку, который вновь курит, который тихо-тихо рычит, который взгляда оторвать не может.
Тэхен тянет назад, позволяя откашляться и вдохнуть кислорода. По подбородку стекает, грудь вздымается. Он заставляет Чонха запрокинуть голову назад.
Он так триумфально ухмыляется, он так… возбужден, он так заводится от того, что делает, и затем, она видит, как с его губ медленно опускаются вязкие слюни на её язык.
Тэхен вновь заставляет взять член Чонгука в рот, и они мягко стонут, все трое, потому что всех возбуждает то, что происходит, то, что поглощает тело, какие ощущения взрывают мозг.
Чонха дрожит и хочет потрогать себя, но если она потеряет опору хотя бы одной руки, то упадет. Но хочет. Так хочет унять зуд, так хочет ощутить хотя бы пальцы… ведь она сама в шоке от того, как слюна Тэхена смешивается со смазкой Чонгука и дополняется её скользким ртом.
Как всё это до жути заводит.
Тэхен вновь тянет назад, но в этот раз Чонгук наклоняется и целует, выдыхая никотин, заставляя затянуться. Он ухмыляется, причмокивает, мычит от влаги, и когда отрывается, Чонха медленно выпускает дым, ощущая, как табак затмевает рассудок. Почему-то затяжка со рта Чонгука вставляет намного больше, чем целая пачка.
Чонха тяжело дышит, хочет еще раз поцеловать его, но он вновь обхватывает зубами сигарету и просто отходит. Руки Тэхена сразу же обхватывают за талию, заставляют встать, разворачивают.
Он такой светлый и бурный по сравнению с темным и сдержанным Чонгуком. Тэхен пленит ресницами, губами, мыслями… Чонха знает, что в его голове, и она уж очень хочет испытать всё, что он задумал.
Он целует порывисто, сладко. Прижимает как можно ближе, его вообще не смущает, что Чонха только что отсасывала Чонгуку. Кажется, что он только больше возбуждается, только больше срывается с цепи. Тэхен целует жадно, громко, но так плавно и мягко.
А затем, она слышит, как к ним подходит Чонгук, как он падает на колени, как его ладони опускаются на её ягодицы, как он заставляет слегка выпятить зад. Господи, Боже, Чонха так хочет посмотреть на это, так хочет посмотреть ему в глаза и узнать, что же он чувствует, но… поцелуи от Тэхена так отвлекают, так соблазняют.
Когда Чонха ощущает мокрый язык Чонгука между ног, она обрывисто вздыхает и стонет в чужие губы, сжимая блондинистые волосы между напряженных пальцев. Чонгук ведет не только языком, она также чувствует его пирсинг, чувствует, как он причмокивает, облизывает, как проникает языком внутрь и большими пальцами тянет в две стороны, чтобы было больше места, чтобы он мог вдоволь насладиться вкусом.
Тэхен ухмыляется, всё еще обнимает, наблюдает, как Чонха кроет.
— Тебе нравится?
— Д-да… да, о, Боже…
— Обожаю, когда ты стонешь, обожаю, когда ты извиваешься и просишь, — шепчет в ухо, нежно целует в шею, заставляя покрыться мурашками.
— Тэхен… Тэхен, я…
— Но ведь сейчас не я делаю тебе приятно, — он ухмыляется, смотрит в глаза, пока Чонгук теребит кончиком языка и обдает горячим дыханием. — Ты должна стонать его имя.
— Но… но…
Ничего не может сказать. Сердце так бьется. Речевой аппарат просто отказал.
— Что “но”? — Тэхен медленно опускает её ладонь на свой пах, помогает расстегнуть брюки и её пальцами обхватывает собственный, вставший, твердый член. — Чувствуешь? Чувствуешь, как сильно ты меня возбуждаешь?
Чонха смотрит вниз, сглатывает. Крепче сжимает, двигает ладонью вверх-вниз, ощущая смазку. Неосознанно облизывается, закрывает глаза и слабо выгибается, когда Чонгук несколько раз шлепает её, ведь она слишком сильно дрожит, ведь она слишком часто переступает с ноги на ногу и не может устоять на носочках.
— Что? — Тэхен всё еще шепчет, всё еще проникает в мысли. — Хочешь отсосать мне? Хочешь отблагодарить меня? — хрипло смеется, не убирает руку. — Раздень меня.
Чонха не знает, как она это сделает, но, всё же, дрожащими пальцами начинает медленно расстегивать его рубашку. Закрывает глаза и стонет каждый раз, когда Чонгук проводит языком вдоль, но затем она крепче хватается за белую ткань, когда чувствует язык чуть выше, когда ощущает влагу сзади, и это так… странно.
Тэхен уже делал ей римминг, и ей тогда очень понравилось, но римминг от Чонгука кажется чем-то… в его стиле, чем-то, что он обожает, что он бы делал ей каждое утро и каждый вечер, лишь бы услышать стоны.
Но всё это цветочки, ведь чуть позже, когда Чонха, всё же, стягивает с плеч Тэхена рубашку, Чонгук медленно вставляет указательный палец на одну фалангу.
— О, Господи…
Он начинает двигать туда-сюда, не прекращая ласкать языком между ног, не прекращая теребить и практически испивать, ведь Чонха до нельзя сильно течет, ведь она так сильно возбуждена, что готова развалиться на части.
Тэхен целует, глотает её стоны, насыщается её наслаждением. У него член дергается от каждого звука, что слетает с губ Чонха, и он явно хочет громче, хочет больше.
— Нам… думаю, стоит переместиться в спальню, — хрипит не своим голосом, ухмыляется, и Чонгук моментально прекращает, встает и кивает.
Тэхен ведет Чонха, она периодически оглядывается. Чонгук следует по пятам, он снимает с себя джинсовку, взлохмачивает волосы, стягивает галстук, смотрит прямо в глаза. Интересно, он бы разорвал её тогда, в коридоре, если бы она не отпустила его?
— Но я не насытился, — говорит Чонгук, как только они пересекают порог комнаты. Он подходит, обнимает сзади, пока Тэхен вновь целует. — Дай мне еще, Чонха. Дай мне еще. Ты такая сладкая, ты такая восхитительная…
Хочет ответить, но не может, а затем слышит, как Чонгук забирается на кровать, как он ложится на спину. Тэхен, без слов, помогает взобраться, помогает подойти к лицу Чонгука, помогает опуститься на лицо Чонгука, который смотрел так ненасытно, который был словно зачарованный, и который блаженно застонал, когда вновь почувствовал вкус Чонха, когда его язык вновь коснулся бесподобной влаги.
Она стонет, выдыхает, но затем чувствует руку Тэхена на затылке. Он поворачивает её голову к своему члену, он ухмыляется, второй рукой придерживает у основы, чтобы ударить несколько раз головкой о приоткрытые губы. Он дергает бровями и толкается внутрь, так глубоко, насколько Чонха может вместить, ведь… если Чонгук широкий, то Тэхен – длинный.
Она выгибается, руками хватается за спинку кровати, дергает тазом навстречу языку Чонгука и двигает головой вверх и вниз по члену Тэхена. Везде мокро, везде грязно, везде она ощущает силу, понимая, что они поглощают её, что они делают то, что им хочется, а не то, что хотелось бы ей. Но Чонха даже не думала жаловаться, ведь вкус Тэхена всё такой же безупречный, а грубое куни от Чонгука пускает волны разряда по телу, и… то, что они дарят ей вместе, а не по-отдельности, растекается по самым венам.
Тэхен стонет, Чонгук отдает вибрациями из-за рыка. Они оба грубые, они оба полностью теряются, они оба горят, а Чонха… растворяется в их пепле.
— Ты делаешь так хорошо, милая…
— Ты как запретный плод…
Тэхен с Чонгуком не понимают, что говорят, а Чонха впитывает каждое их слово, дергается и стонет, желая испытать еще и еще.
Они толкают её назад, она падает на спину, слегка пружинит на матрасе. Чонгук ложится слева, Тэхен – справа. Первым целует учитель, пока второй опускается к груди, чтобы пройтись языком, чтобы сжать пальцами, чтобы подарить точечные выстрелы молний, от которых Чонха стонет и сдвигает коленки. Чонгук облизывает губы, горячо дышит, переходит к шее. Они оба берут её ладони и опускают на члены, сами толкаются, сами стонут, не прекращая целовать, не прекращая дарить необыкновенную нежность и ласки.
— Я больше не могу… не могу…, — хнычет Чонха в губы Тэхена, пока Чонгук кусает грудь.
— Не можешь? — дразнит, ухмыляется, проверяет её пальцами, проникая двумя внутрь. — Чонгук, хочешь? Хочешь впервые трахнуть её? М?
— Очень, — рычит, привстает на руках, смотрит по-звериному, заставляя Чонха неосознанно сжать пальцы Тэхена внутри. Он смеется в ответ и вытаскивает.
Чонгук нависает прямо над ней. Она рассматривает его татуировки, длинные волосы, приоткрытые губы, напряженные мышцы и тело. Взглядом опускается ниже, наблюдая, как он трется о неё, как он металическими шариками дразнит, заставляя её сжать ноги в коленях.
Боже. Боже-Боже-Боже. Если бы ей в первый день знакомства с Чонгуком сказали, что совсем скоро он будет трахать её вместе с Тэхеном, который лежит рядом, целует в шею и всё еще ласкает собственный член рукой Чонха – она бы сказала, что хотелось бы верить, но ахуела, если бы узнала, что всё так и будет.
Чонгук входит резко, агрессивно, сжимая пальцами постельное. Он закрывает глаза от ощущений, он стонет и не двигается, полностью заполняя Чонха, которая открывает рот, которая хнычет и запрокидывает голову назад, пока Тэхен гладит по щеке, пока Тэхен ухмыляется, наслаждаясь эмоциями, что слетают с неё, что вырываются наружу.
Чонгук толкается раз, толкается второй. Чонха дергается от каждого, ведь он такой грубый, такой жесткий, такой… широкий. И этот блядский пирсинг. До мурашек, до дрожи. И когда Чонгук начинает двигаться быстрее, начинает выбивать из неё всё живое, Чонха задыхается, Чонха свободной рукой сжимает его плечо и выгибается.
Он явно слишком долго ждал, ведь тот темп, с которым он долбится, с которым он трахает её – беспощадный. Он не позволяет передохнуть, не слушает, он двигается в удобном ему ритме. Слышно, как их тела соприкасаются, слышно, как Чонха намокла, и слышно тяжелое дыхание Чонгука.
Она поднимает на него взгляд и вздрагивает, ведь то, как он смотрел – пускало по сердцу трещины. Чонгуку нравилось, ему очень нравилось. Он хотел, он ужасно хотел, и он готов был продержаться всю ночь, если потребуется. У него бесподобное тело, у него очень выносливое тело, и Чонха бы с удовольствием сказала ему то, как же он прекрасен, но стоны…
— Видишь? — раздается возле уха низкий шепот, больше схожий с шипением змеи. — Я же говорил, что у нас получится. Чонха… Чонха, ты ведь довольна, м? Тебе нравится, как он толкается в тебя? — она кивает, выгибается, когда Чонгук начинает двигаться еще быстрее и глубже, но когда она чувствует пальцы Тэхена… там, то стонет его имя. — Как же я хочу войти в тебя, как же я хочу почувствовать узость.. представь, какая ты там узкая, если Чонгук заполняет тебя так сильно? — он смеется, ухмыляется, разглаживает пальцами, теребит, сводит с ума.
— Тэхен… Тэхен…
— Опять ты стонешь не то имя, — он вздыхает, смотрит в глаза, руки не убирает.
— Поцелуй меня, пожалуйста, поцелуй меня…
Тэхен закусывает нижнюю губу, ухмыляется и делает то, что она просит, предоставляя ей чудесную возможность затрястись, сжать Чонгука изнутри, задохнуться и увидеть белые пятна перед глазами.
Боже. Черт. Боги…
У неё никогда такого не было. Она никогда не кончала так сильно… так быстро.
Не может прийти в себя, не успевает, как Чонгук выходит и пальцы Тэхена заменяют его. Чонха понимает, что он хочет сделать, поэтому мычит сквозь поцелуй, хочет остановить, хватается за его плечи, царапая, и резко чувствует, как он начинает дрочить ей до той степени, что она не сдерживается, что она пачкает постель, что она намокает до невозможности сильно, что всё становится мокрым, грязным…
Блядский Тэхен. Он… всегда доводил её до сквирта, если хотел, и у него всегда получалось.
Но… ей всё еще не дают время на передышку.
Тэхен вытаскивает пальцы, опускается вниз, и когда слабая Чонха готова почувствовать чужой язык… она ощущает не один, а два.
Сразу же подрывается на локтях, чтобы увидеть, чтобы удостовериться, что её не кроет, что её не глючит. но… лучше бы не смотрела. Если бы не посмотрела, то осталась бы при здравом уме, то не почувствовала, как всё порочное и пьянящее сковывает сознание.
Тэхен с Чонгуком вылизывают её, и, кажется, им плевать, что их языки моментами сталкиваются. Им вообще на всё насрать, кроме Чонха, кроме её вкуса, кроме её удовольствия. Они оба мычат, стонут, тяжело дышат, водят языками вверх-вниз, запихивают внутрь или ласкают снаружи, и когда они смотрят из-под опущенных ресниц, Чонха сжимает под собой простынь, готовая убить, если не сфотографирует то, что пляшет в их греховных, заблудших зрачках.
Вязко, медленно, интимно. Они не прекращают, пока она вновь не стонет, пока она вновь не падает назад, потому что слишком божественно. Чонха не кончает, но их прикосновения позволяют выгнуться, позволяют почувствовать что-то новое, неизвестное, что-то, что манит, что покрывает от головы до пят.
Вскрикивает, когда Чонгук резко переворачивает её на живот, а Тэхен дергает за таз, чтобы она была ближе к краю. Руки дрожат, ноги – тоже. Смотрит перед собой, как Чонгук выпрямляется на коленях, как он берет её за волосы и направляет к своему паху.
Они одновременно толкаются в неё, одновременно стонут её имя, и Чонха мычит, закатывая глаза.
Как же… блять.
— Ты так растянул её, — ухмыляется Тэхен и берет её за локти, заставляя выгнуть спину.
— Я старался, — фыркает Чонгук, пока уничтожает её рот.
Тэхен придерживает и начинает со слабого, легкого ритма. Он любит мягко, он любит растягивать удовольствие, но Чонгук, кажется, уже совсем не понимает, что делает. Он толкается в щеку, с хлопком вытаскивает и бьется головкой о высунутый язык. Тяжело дышит, смотрит сверху, затем взглядом скользит по спине, туда, где Тэхен толкается, где Тэхен сжимает руками и бьется бедрами о чужие.
Кровать дрожит. Чонха течет, задыхается. Она такая чувствительная, она такая возбужденная, и она сомневается, что сможет продержаться до конца. Если они заставят её кончить еще несколько раз, то она просто… отключится.
Но они такие ненасытные. Как будто… вино действует. Как будто проникает в кровь, как будто затуманивает разум, как будто они дышат лишь похотью, желанием, сексом. Они полностью отдают себя и хотят, чтобы Чонха принадлежала только им.
Чонгук тянет назад, садится на колени, так, что теперь его лицо напротив. Он целует, мажет губами, прикусывает нижнюю, хрипит. Гладит шею, обхватывает ладонями лицо, пока Тэхен без остановки толкается, пока он падает в безумие.
Приятно, сладко, так… жестко, так… грязно, громко. Чонха не хочет останавливаться, она хочет испытать всё, что только можно, всё, чем наградят, что предоставят свыше.
Чонгук заставляет подняться, пока Тэхен тянет за руки. Ноги вообще не держат. Спиной прижимается к горячей груди, чувствуя чужое сердцебиение, пока пирсинг дразнит губы. Чонгук неотрывно целует, опускается ладонями к груди, сжимает, Тэхен всё еще двигается, всё еще тяжело дышит в ухо, хрипит.
Они зажали… жарко, так жарко, что чувствует пот.
Тэхен аккуратно выходит, делает несколько шагов назад. Чонгуку приходится обнять Чонха за талию, чтобы она не упала. Он двигает чуть ближе к середине, и только потом толкает, заставляя упасть на спину и свесить голову.
Блять, что они творят, что они, черт возьми, творят…
Тэхен ухмыляется, когда водит мокрой головкой по губам Чонха. Слышно, как Чонгук тихо смеется под воздействием чувств, эмоций, как он целует нижнюю часть живота и вновь толкается внутрь, выдыхая от блаженства. Он нависает сверху, упирается руками о кровать и наблюдает, как Тэхен аккуратно проникает в рот Чонха, позволяя ощутить её собственный вкус.
Ужасно неудобно, заглатывать сложнее, дышать – тем более, но у неё будто отказывает любой инстинкт самосохранения. Она всецело предоставляет себя им двоим, она старается взять как можно глубже. Сжимает и разжимает, слыша, как Чонгук обрывисто выдыхает, а Тэхен рычит. Они смотрят на неё, она чувствует, как они исследуют каждый участок её тела, и это до ужаса сводит с ума.
Ни о чем не может думать, кроме как о том безумстве, что окружает, что соединяет их троих.
Тэхен периодически выходит, позволяя прокашляться, но ненадолго… он вновь мажет по губам, смешивает смазку со слюнями, входит так глубоко, что Чонха ощущает рвотные рефлексы. Всё лицо мокрое, всё стекает вниз, через рот и нос, и Чонгук делает всё только хуже. Ноги дрожат из-за его ритма, из-за его пирсинга, что проходится по нужным точкам. К тому же… он опускает руку на её шею и слегка сжимает в тот момент, как Тэхен толкается.
Она бессильна, но ей так нравится.
Выходят, резко переворачивают на живот. Чонха сильно кашляет, задыхается, удивляется, когда Чонгук нежно целует спину, а Тэхен одобряюще гладит по голове. Он опускается на колени перед ней, целует так, будто благодарит, будто он знает, что ей было некомфортно. Чонха сама подставляет губы, и ему ничуть не противно. Кажется, что она никогда не может быть противной для него.
— Ты хочешь еще? — хрипит Тэхен.
— Д-да… да…
— Боже, какая же ты ненасытная, — смеется Чонгук, кусая за шею.
Чонха просто не уверена, что у них будет еще один раз, она не уверена, что они будут такие же сумасшедшие и съехавшие с катушек, как сейчас.
Чонха пользуется моментом. Всегда.
Чонгук падает на спину, Тэхен толкает в его лапы. Они заставляют её расставить ноги как можно шире. Не соображает, что происходит, но чувствует, хочет. Чонха смотрит, как Тэхен надавливает пальцем у заднего прохода, затем сразу же вставляет второй, ведь там достаточно мокро. Он очень осторожно растягивает, наблюдает, не может отдышаться. Чонха засматривается на его влажные волосы, вены, на его изящное тело. Он роскошный, он… дорогой и прекрасный…
Чонгук целует шею. У него так громко стучит сердце. Он терпеливо ждет, пока Тэхен закончит, пока Тэхен вставит третий палец, чтобы Чонха смогла принять, чтобы ей не было больно.
Ощущения странные, но не новые. Непривычно, немного неприятно, но чем больше Тэхен двигал, чем больше растягивал, тем быстрее исчезало напряжение. Мышцы расслаблялись, и когда Чонха кивнула, показывая, что всё в порядке, что она, вообще-то, не может дождаться, как Тэхен ухмыльнулся и вытащил пальцы.
— Ты уверена, что ты готова? — шепчет Чонгук, звучит неожиданно заботливо, что немного сбивает с толку, но Чонха в ответ вновь кивает.
— Она уже давно готова, — ухмыляется Тэхен.
Они одновременно начинают тереться головками, и если Тэхен проникает с легкостью спереди, то Чонгуку приходится укусить Чонха за плечо, чтобы не кончить от одного единственного, очень медленного толчка сзади.
— Ох, блять… блять, как же узко…
— Боже, я чувствую… чувствую, как ты сжимаешь, Чонха, — мычит Тэхен, закусывает нижнюю губу и смеется несколько зловеще. Он смотрит свысока, наблюдает, как он то входит, то выходит. — Ты там такая горячая и мокрая. Просто прелесть…
— Боже… Боже, как же… о, Боже…, — хнычет Чонха, напрягаясь всем телом.
Так странно, когда внутри сразу два горячих и твердых члена. Всё совершенно не так, как она представляла, всё намного… жестче.
Чонгук обнимает за талию, прижимает спиной к своей груди, тяжело дышит в ухо.
— Больно? — шепчет Тэхен и пытается двигаться как можно плавнее.
— Н-нет… нет, просто… просто так…
Не знает. Чонха не знает, что сказать. Слишком много новых эмоций, слишком много новых ощущений, и все они смешиваются в одно единственное блаженство. Должно быть больно, очень больно, но тело так быстро привыкает, что удовольствие накатывает чудовищно резко, и Чонха размякает.
Тэхен с Чонгуком чувствуют.
Чонха не тяжелая, по крайней мере, для Чонгука, который, кажется, вообще не ощущает её вес. Ему не так удобно двигаться, как Тэхену, но он всё равно закрывает глаза, всё равно стонет и целует открытую шею. Дергает бедрами, грязно ругается, шипит, утыкается лбом в плечо Чонха. Ему тоже нужно время, и он начинает ускорять темп, обрывисто выдыхая.
Улыбка с лица Тэхена исчезает, когда он начинает толкаться одновременно с Чонгуком. Он хмурится, сжимает челюсти, хватает Чонха под коленки, чтобы поднять выше, чтобы он мог войти глубже. Он закатывает глаза от ощущений, он рычит и дергает головой, словно пытается прийти в себя.
И когда они начинают синхронно двигаться, Чонха вскрикивает, хватается за покрытую татуировками руку, царапая ногтями чуть ли не до крови, и запрокидывает голову назад, затылком касаясь плеча Чонгука.
Незабываемые ощущения. Очень тягучие, очень резкие, грубые, сладкие и мокрые. Чонха задыхалась после каждого толчка, и она не могла не слушать чужие стоны, не могла не обращать внимание на напряженные тела, на то, как Тэхен и Чонгук наслаждаются процессом, как они кайфуют от процесса, как они не хотят останавливаться и просто долбятся, долбятся и долбятся.
Быстрее. Глубже. Громче.
Тэхен наклоняется, чтобы поцеловать в губы. Мычит, отрывается, рычит, утыкается лбом о её лоб и переходит в беспощадный режим. Он ни капельки не сдерживает себя, он двигается даже хуже, чем обычно, и Чонха задыхается в удовольствии, она пьянеет и теряется в божественном прикосновении, ведь ей до ужаса хорошо, восхитительно и бесподобно.
Чонгук же оставил столько засосов и укусов на шее, что всё печет, всё болит. Он подстраивается под ритм Тэхена, он толкается не так яростно, но более… ритмично. Как будто где-то включен тонарм, под который они учились, как будто он играет на Чонха музыку…
Тела покрываются потом. В комнате жарко. Кровать скрипит, матрас проседает под весом троих.
Они вдруг останавливаются. Так же резко, как и начинали. Тэхен вновь целует и только потом тянет на себя. Ложится на спину, не выходит из Чонха, смотрит ей в глаза, когда она оказывается сверху.
Теперь очередь Чонгука задавать темп.
Чонха вскрикивает, жмурится, падает на ухмыляющегося Тэхена, потому что руки не держат. Она не сможет выстоять, не сможет упираться о его грудь до конца, она и так ослабла. Но ему не тяжело, ни капли, и он тоже обрывисто выдыхает, ведь Чонгук толкается по-зверски грубо и резко.
Тело не выдерживает. Чонха хнычет, всхлипывает… не от боли, но от того количества удовольствия, что Чонгук с Тэхеном ей жертвуют. Сердце, кажется, вот-вот застынет, а в голове, кроме хлюпающих и хлопающих звуков ничего нет. Чонха не может ни о чем думать, кроме как о сумасшествии, что они творили втроем.
— Я мечтаю тобой, — неожиданно шепчет Тэхен, как будто загипнотизированный.
— Я готов задохнуться в тебе, — не своим голосом рычит Чонгук.
Они в самом центре хаоса. Они словно соединяются и в какой-то момент теряют связь с реальностью. Они поглощенны особыми ощущениями, их ведет лишь то, что внутри, лишь то, что поможет утонуть в удовольствии, познать безумие, небеса.
Нет Чонгука, нет Тэхена, нет Чонха. Есть они. Они втроем, которые целуются, которые стонут имена друг друга, которые предаются забвению и возносятся, которые сливаются и бездумно впитывают блаженство, насыщаясь экстазом. Они видят много… любви, они влюбляются, они кричат, и всё, что их связывает, превращается в неразрывную нить, обозначающую лишь одно.
Пути назад нет.
— Тэхен… Чонгук…
— Чонха.
Их голоса смешиваются, их сознания покрываются туманом.
Чонгук не осознает, как сильно он долбится. Тэхен не понимает, как беспощадно трахает. Чонха чувствует, что слишком близко.
Она стонет протяжно. Она чувствует, как по щекам текут слезы. Она понимает, что дрожит, что конечности хватают судороги. Она ощущает, как ей словно вкалывают нечеловеческую дозу слишком сильного наркотика. Задыхается, перед глазами вспышки. Красные, черные и белые.
Чонха слишком сильно сжимает. Тэхен с Чонгуком чувствуют и не могут сдержаться.
Они заполняют её, они хаотично толкаются, не контролируют себя. Закрывают глаза, стонут, целуют. Тэхен – губы и щеки. Чонгук – спину и шею. Они что-то шепчут, хрипят, рычат и не выходят из Чонха, пока полностью не зальют, пока оргазм не отпустит всех троих.
Всё, как во сне. Нереальное, иллюзорное. Нельзя потрогать, но можно ощутить, можно насквозь пропитаться.
Они опять целуются, втроем, и не понимают, что…
Обряд состоялся. Вино подействовало.
Боги видели. Боги наградили.
❤❤❤
— Вы знали, что у Диониса нет созвездия? — спрашивает Чонгук, делая затяжку.
Они втроем сидят на балконе, уставшие, но удивительно умиротворенные. На них минимум одежды, но максимум следов. На улице глубокая ночь, на небе видны звезды.
— У Аполлона его тоже, как такового, нет, — говорит Чонха, положив голову на колени Чонгука.
— Нет, но… есть созвездие Лиры, — дополняет Тэхен, касаясь затылком ног Чонха. — Аполлон получил Лиру от Гермеса. Дионис же – ничего.
— Диониса вообще не сильно любили другие Боги, да? — фыркает Чонгук.
— Они его не понимали, — спокойным тоном отвечает Чонха и закрывает глаза. — Например, есть миф, где Зевс, его отец, убил молнией его смертную мать.
— Гера ненавидела Диониса, — ухмыляется Тэхен. — Ведь Зевс изменил ей со смертной, которая родила ему сына.
— Многие боги участвовали в его празднованиях, культах, он их заманивал, ведь он знал, как нужно наслаждаться, — сонно рассказывает Чонха и улыбается, чувствуя, как Чонгук поглаживает её волосы. — Оргии, вино, экстаз… всё это символы Диониса.
— Поэтому вы так его обожаете? — ухмыляется Чонгук, выпуская дым.
— Скорее… он нам импонирует собственной философией жизни, — отвечает Тэхен. — Думаю, если бы мы не встретились с Чонха, то она бы никогда не стала частью культа.
— И как же это произошло? — интересуется Чонгук.
— Я работала с ним. Я приглянулась ему своим виденьем, — улыбается, вспоминая. — Мы провели несколько вечеров вместе, а затем… он дал мне выпить вина. Мы переспали, и я ощутила, будто…
— …мы зависимы друг от друга, — заканчивает Тэхен.
Наступает легкая тишина. Они слушают ветер, город, слушают сердца друг друга.
— Я тоже зависим, — выдыхает Чонгук. — Но я… не жалею, — он делает глубокую затяжку и смотрит то на Чонха, то на Тэхена, которые широко улыбаются.
— Ты уверен?
— Да. Уверен. И… больше никаких секретов.
Чонха тихо хихикает, прикрывая рот рукой, пока Тэхен фыркает и жмет плечами, будто не уверен, может ли дать точный ответ.
Что будет дальше? Чонха не знает. Она не знала, то их культ станет больше, что Чонгук впишется, что он захочет стать их частью, и что ему… нравится быть с ними. Может, сами боги привели его к ней, может, было предписано судьбой, чтобы они встретились, чтобы они нашли друг друга и стали одним целым? Точных ответов никто не даст, но Чонха откуда-то знает… откуда-то чувствует.
Она считала, что их связь будет мимолетной, обычной, но, как оказалось…
Теперь они связаны навеки вечные, и свидетель тому сам Дионис.
Добавить комментарий