Тэхен всё еще не может понять, как он мог позволить омеге обдурить себя.
Альфы, которые годами пытались запутать его и добиться подписи в контракте; дельцы и бизнесмены, которые посчитали, что они смогут убедить его заключить сделку с незаметными для глаз Тэхена нюансами; обычные продавцы, которые вешали лапшу на уши, лишь бы их клиент купил у них товар втридорога.
Никто не добивался успеха.
Но что-то в Боми вынудило Тэхена ослабить бдительность.
Не запах. Он всё еще обыкновенный, ничем не примечательный, сладкий и соблазнительный. Красота Боми спустя три года попрежнему восхищала и цепляла, но не вынуждала терять рассудок и падать к её ногам. Поведение, манеры, голос – всё то же самое, только теперь Тэхен не видит в ней прекрасную омегу, будущую мать и верную жену, но видит эгоистичную женщину, что решила прыгнуть выше своей головы.
То, как она путала его желанием всегда быть рядом, как она с любовью описывала свою дочь, как она делилась мечтами о полном детей доме – всё это обман, на который Тэхен, как идиот, повелся.
Из-за Джиён.
Вуджину нужна была хорошая мать. У Боми была дочь от предыдущего брака. Тэхен хотел помочь не только детям, но и себе. Тэхену нужен был кто-то, кто разделит с ним трагедию разрыва, боль одиночества и создаст семью, настоящую, крепкую семью, где все будут доверять друг другу, держаться друг за друга.
Нари никогда не была проблемой. Нари не подготовили, заставили, кинули в дом по маминой прихоти. Нари били, если она не слушалась, если она ставила под угрозу целостность семьи. К Нари не относились, как к дочери, но как к вещи, благодаря которой Боми могла быть с Тэхеном.
Ведь Тэхен бы не повелся, если бы у неё не было ребенка. Несчастного и забытого, по её словам, дитя, которой нужно обеспечить хорошее будущее. Официантка, работающая на двух работах, нуждалась в помощи. Никогда не просила, но всегда намекала. Женщина, которой не повезло с мужем; женщина, которая отчаянно пыталась прокормить ребенка в одиночку.
Боми всегда говорила, что хотела Нари.
Но последние полгода Тэхен сомневается в том, что она вообще хотела и хочет детей.
— Ты пойдешь на выступление Нари или нет?
— Я не обязана.
Тэхен не ожидал иного ответа, но всё еще надеялся, что Боми хотя бы сегодня одумается.
Он скрещивает руки на груди, чувствуя, как белая рубашка натягивается в районе мышц и плеч. Облокотившись плечом о раму двери, он слегка сгибает ногу в колене, из-за чего телефон в кармане серых брюк давит в бедренную кость. Пиджак лежит в гостиной, на диване, но наручные часы – в гардеробе, куда он может попасть, лишь пройдя через спальню.
Боми сидела за своим туалетным столиком, прихорашиваясь черт знает с какой целью. Тэхен без понятия, где и с кем она пропадает. Его не волновало. Она возвращалась домой трезвая – то, что Боми не имела права нарушить.
Раньше, он восхищался её стилем. Платья с тонкими бретельками, шелковые ткани, сдержанно-чувственный образ. Не вызывающий, но теплый. Боми одевалась так, будто каждый день она выходила на сцену.
Но теперь, Тэхен видит в ней обыкновенную омегу. Красивую, бесспорно, но ничем не выделяющуюся женщину.
Сегодня её выбор пал на хлопковое платье насыщенного персикового цвета. Как будто специально. Тэхен не забыл, что любимый цвет Нари – розовый, который она последнее время почти не носит, но в котором с удовольствием купается её мать. Волосы собраны на затылке крабиком, в ушах блестят сережки с красными рубинами.
Боми наносила на себя макияж, сосредоточившись на тонких стрелках, поэтому даже не удосужилась посмотреть на мужа.
Тэхену всё еще трудно поверить в собственную наивность.
— Сделай это ради Нари, — хмурится, не отрывая взгляда от Боми. — У неё важный турнир и…
— И что? — она отодвигается от зеркала, крутит головой, проверяя ровность стрелок. — Она – выносливая и сильная девочка. Зачем ей моя поддержка?
— Но я хочу, чтобы ты пошла, — слышится сбоку.
Тэхен вздрагивает. Он не заметил, как Нари подошла, как она вообще приближалась к их комнате. Так тихо передвигается, не источает запахов или феромонов. Тэхен не уверен, сколько раз он упускал её из виду, как много она могла слышать, и сколько удачных шпионских вылазок она проводила за последние три года в стенах его дома.
Боми отвлекается от зеркала, смотрит на дочь. После Испании она перестала на ней срываться, повышать на неё голос и, конечно же, бить. Но также она больше не обнимала Нари, не участвовала в её жизни и не проявляла к ней каких-либо чувств – будь то жестокие методы воспитания или нежные, материнские объятия.
Нари, в свою очередь, не изменилась. Как была холодна к матери, так и осталась.
Поэтому её запрос удивляет не только Тэхена, но и Боми.
Нари же стояла непреклонно, не собираясь уходить, пока не добьется от мамы согласия. На ней спортивные, черные штаны с белыми полосками по бокам, свободная поло с синим воротником и короткими рукавами. Волосы завязаны в высокий хвост, на тонкой кисти два браслета. Один ей подарила Сонми на недавний пятнадцатый День Рождения, а второй она сделала сама в Испании. Нари стояла в белых носках, без тапочек, в упор смотрела на мать, как будто Тэхена не существовало.
— Это отборочный турнир, — продолжает Нари. — Если я пройду, я поеду на национальные. Сегодня будет много сильных соперников, сильнее меня. У них больше побед, чем у меня, жюри их любят. Сонми с Джиён тоже будут, их родители будут. Почему ты не хочешь прийти и поддержать меня?
Тэхен поднимает брови, смотря на Нари сверху-вниз.
С каждым днем она всё выше и выше, и это относится не только к её физическому росту.
— Тебе нужна чья-то поддержка, чтобы победить? — фыркает Боми, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди.
Нари вздрагивает, морщинка между бровей еще глубже. Ладони сжимаются в кулаки, дыхание становится глубже.
— Нет. Нет, мне…
— Ты не можешь сама победить?
— Я могу, но…
— Научись побеждать ради себя, а не ради кого-то, — Боми вновь отворачивается к зеркалу. — Мне не нужна твоя победа. Она никому не нужна, в общем-то, — она беспечно жмет плечами. — Всем плевать, победишь ты или нет. Ты должна расчитывать только на себя и свою победу.
Тэхен хочет вмешаться. Черт возьми, он готов вмешаться и напомнить ей, на каких условиях она всё еще находится в его доме.
Но Нари быстрее.
— Ты – моя мама!
— И что?
— Ты должна быть рядом!
— Я не должна, Нари, — устало вздыхает Боми, кидает краткий взгляд на дочь прежде, чем посмотреть на Тэхена. — Так?
Он опять не успевает ничего ответить.
— Ты – ужасная мать, — с ненавистью, с обидой рычит Нари.
— Ты, как дочь, не лучше.
— Боми, — тут же упрекает Тэхен.
— Что? Я не буду молчать, когда мне хамит моя дочь. У нас нет этого в контракте.
Какая же она, всё-таки, сука.
Тэхена ничем не удивишь. Он достаточно повидал за свои уже тридцать лет.
Но Боми… её наглость, цинизм, бестактность. То, как она менялась на глазах, как она обретала очертания не прекрасного цветка, но хищной мухоловки – в какой-то степени даже восхищало. Не каждая омега способна настолько хорошо использовать своё тело и запах, маскируя истинную сущность.
Боми – пустышка с очень обворожительной этикеткой, в которую Тэхен не вчитывался.
— Какие… о чем ты? — тихо переспрашивает Нари. Не получив ответа, она смотрит на Тэхена, который надеялся, что они будут избегать данного разговора еще минимум год. — О чем она?
— Боми, — выдыхает Тэхен, стараясь не обращать внимания на требовательный взгляд справа. — У Нари через три часа турнир. Тебе нужно было упомянуть это сейчас?
Боми приторно улыбается, всем телом поворачивается к двери.
— Пусть это подбодрит её. Нари, мы с Тэхеном разводимся, — не дав дочери возможности хоть как-то переварить новость, она продолжает: — Мы уже давно хотели развестись. Но, мы договорились, что мы с тобой остаемся здесь, пока у тебя не будет определен тип и не случится первая течка.
— Ч-что?
Тэхен отталкивается от рамы, опускает руки и настороженно смотрит на Нари. Очевидно, что она в шоке, что она не была готова услышать о разводе в день важного турнира.
— Ты же не хочешь проводить свою первую течку в какой-нибудь вонючей однушке, да? — ухмыляется Боми, возвращаясь к зеркалу. Она лезет в косметичку, достает карандаш для губ и начинает вырисовывать контур. — Побудем здесь, ты обретешь тип, и потом мы с тобой уедем отсюда. Как ты и мечтала, — фыркает Боми, снимая колпачок с помады.
Тэхен не хотел, он не хотел, чтобы Нари знала об этом. Дела родителей должны оставаться у родителей. Дети не должны видеть скандалы, не должны слышать крики и ссоры. И Вуджин, и Нари пережили развод мамы с папой, второй – ничем не лучше. Он нарушит их стабильность, их жизнь, он ударит по ним не меньше, чем первый.
Особенно, по Нари.
Тэхен хочет объяснить, но не знает, с чего начать. Возможно, она обрадуется, но, возможно, расстроится. Он не может предсказать её реакции.
Если честно, Тэхен и сам не может понять, что он чувствует.
— Уедем? — шепотом переспрашивает Нари. — Ты… ты меня вообще спросила, хочу ли я отсюда уехать?
Что?
Тэхен хмурится, думая, что он ослышался. Боми переводит на неё не менее растерянный взгляд.
— Что? Спрашивать? Нари, ты с первого дня ненавидела этот дом, ненавидела наш брак. Ты должна радоваться, что я развожусь с Тэхеном. Мы уедем с тобой и…
— Ты меня не спрашиваешь, — рычит Нари, делая шаг вперед. — Ты меня не спрашивала три года назад, не спрашиваешь сейчас. Ты всё решаешь за меня!
— Ты не можешь решать за себя, — повышает голос Боми. — Ты еще ребенок.
— Могу. Могу и буду решать. Ты не смеешь… не смеешь управлять моей жизнью.
— О. Так и что ты будешь делать? — насмешливым тоном, спрашивает Боми. — Останешься здесь? С Тэхеном и Вуджином?
— Мне плевать – с кем и где. Лишь бы не с тобой, — это последнее, что Нари говорит прежде, чем резко развернуться и уйти.
Чудесно.
Лучше бы Тэхен не шел за часами. Лучше бы он контролировал Нари и не подпускал её на пушечный выстрел к собственной матери. Лучше бы он вообще не подписывал контракт с Боми и выставил её за дверь в тот же день, как она подняла руку на Нари.
Он мрачно смотрит на Боми, которая явно удивляется недовольству со стороны мужа.
— Что?
— Я могу поменять условия, — напоминает Тэхен, засовывая руки в карманы брюк.
— Мы подписали с тобой контракт, дорогой, где всё юридически закреплено, — она щурится и указательным пальцем стучит по столику. — Ты мне – свободу, я тебе – заботу о детях.
— Меня это не остановит.
Боми фыркает.
— Ты думаешь, что ты волен делать всё, что тебе захочется?
— Да, — спокойно отвечает Тэхен. — Потому что я могу.
Боми меняется в лице, в ней ощущается знакомая ярость, отрицание. Она с легкостью воспламенялась, стоило черкануть по ней, задеть её; показать, что она не получит то, что желает, что она теряет контроль над Тэхеном.
После Испании он видел в ней Нари больше, чем ожидал. Характер, повадки. Они были очень похожи. Интенсивность их гнева поражала. Боми всю жизнь твердила, что её дочь унаследовала всё самое плохое от Донхёна, ведь боялась признать, что Нари – такая же, как и она.
Только причины их ярости, их побега – всегда разные.
Боми злилась, когда мир, который она себе представила, рушился.
Нари злилась потому, что не могла даже позволить себе представить этот мир.
Запах Боми насыщается отравляющей ванилью, предупреждает и горит.
— Не смей угрожать мне, — шипит, крепко сжимая в руке помаду.
Тэхен пересекает комнату, заходит в гардеробную, чтобы найти часы. Он чувствует на себе взгляд своей почти бывшей жены, ощущает её желание проткнуть своего мужа чем-то острым, возможно, летальным. Но она не осмеливается даже встать.
Тэхен щелкает замком наручных часов, поправляет манжеты и разворачивается к Боми.
— Не смей пренебрегать Нари, если не хочешь вылететь отсюда раньше её шестнадцатилетия.
Тэхен больше не хочет с ней говорить. Он уходит, слыша, как она возмущается, даже угрожает, но ничего не делает: не идет следом, не кидает в спину косметику, не применяет силу.
Перед Нари её ничего не останавливало.
Тэхен всё еще не может осознать того факта, что Боми била её. С детства. Ремнем или рукой. Наносила удары так, что на коже оставались синяки. Нари никогда ничего не говорила ни Тэхену, ни Вуджину, всегда молча терпела и проглатывала боль.
Так же, как и на катке.
Как… как он мог это допустить?
Как он, всегда внимательный и пристально наблюдающий, не смог отличить следы ремня от ударов о каток?
Хороший отец бы заметил, увидел.
Почувствовал.
Тэхен винит себя. Ни Боми, ни Нари. Себя.
Если бы она больше ему доверяла, она бы подошла к нему.
Нари должна знать, что он больше никогда не даст её в обиду. Никому. Ни чужим, ни её родной матери.
Если на неё хоть кто-то поднимет руку – Тэхен поднимет в ответ.
Только ударит сильнее.
Нари уже сидела в машине вместе с Вуджином, когда Тэхен залез на водительское. У неё глаза стеклянные, взгляд – пустой. Плакала? Возможно. Расстраивалась и злилась, ненавидела и проклинала? Определенно.
Вуджин явно помог ей успокоиться. Он сидел ближе обычного, держа в руках бутылку воды и салфетки. Поскольку они ехали на турнир, где участвовала его старшая сестра, то он оделся соответствующе – белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, сверху – черный, вязанный жилет, на ногах – классические брюки. Он рос так же, как и Нари, но, пока что, был ниже старшей сестры.
Боми перестала проявлять внимание к сыну так же, как и к дочери, что не то, чтобы расстраивало Вуджина, но вызывало вопросы. Тэхен не знает, как много дети обсуждают, когда остаются вдвоем, но он рад, что они нашли не просто общий язык, но и утешение.
Семейные проблемы больше ни с кем не обсудишь, кроме как с семьей.
Это и выводит Тэхена из себя. Только Нари начала чувствовать себя своей – всё тут же начало рушиться.
Нари всё еще не называла Тэхена «папой», всё еще обделяла его улыбками, благодарностями, всё еще избегала любого физического контакта. Но также она перестала грубить ему, огрызаться и уходить из комнаты в тот самый момент, как Тэхен пересекал порог.
Нари… говорила с ним. Обсуждала фигурное катание, школу, уроки, держала его в курсе больше обычного. После Испании, она могла подойти к Тэхену и лично попросить у него совета с выбором костюма на турнир, что не могло не радовать. При походе в магазин, она покупала мороженное всем, даже Тэхену. Когда они играли с Вуджином в приставку, Нари иногда могла пригласить Тэхена стать третьи участником их ожесточенного соревнования.
Нари перестала вести себя, как шипящий котенок; перестала выпускать когти при любом контакте с Тэхеном, но позволяла постепенно подходить всё ближе и ближе. Может, если бы не развод, если бы не ситуация в Испании, если бы не Боми – она бы дала себя погладить, она бы, возможно, даже замурчала.
Тэхен боится, что Нари так и не разрешит взять её на руки.
Тэхен боится, что он потеряет её.
Он оглядывается, поворачиваясь на водительском и сталкиваясь с вопросительном взглядом Вуджина. Он успокаивающе сжимал плечо Нари и молча просил помощи у отца, не зная, что ему делать дальше.
— Мы можем не ехать, — тихо говорит Тэхен. — Ты можешь не…
— Я поеду, — твердо произносит Нари, поднимая решительный взгляд на Тэхена. — Нет, я поеду. Кто она такая, чтобы портить мне моё же выступление? Я готовилась к этому целый год. Я… тренер Пак, он… он же сломает мне ноги, если я скажу, что я не буду выступать.
Тэхен фыркает, Вуджин хихикает.
Пак Чимин действительно может сломать кому-то ноги, но вряд ли своей чуть ли не лучшей спортсменке.
— Хорошо. Как скажешь, — Тэхен заводит Астон Мартин, закрывает окна и включает кондиционер в салоне. — Заедем в аптеку, купим тебе что-то… успокаивающее, хорошо?
Нари кивает, и Тэхен давит на газ.
И он еще смеет сомневаться в ней? Такая, как Нари, выйдет на лед и победит назло Боми, чтобы доказать, что ей никто не нужен. Никто. Ни Тэхен, ни мама, ни тренер. Только Нари.
Он ни разу ей не говорил, как он восхищаются ею.
Целеустремленность, решительность, упорство. Нари ничего не останавливает, если она видит финиш, если она хочет победить. На региональных она взяла первое место, ни разу не оступившись. На отборочных ей ничего не помешает – ни новость о разводе, ни скандал с мамой. Всегда идет вперед, всегда делает то, что хочет, что считает нужным.
Тэхен гордится ею и хочет, чтобы Нари знала об этом.
Он скажет ей. Сегодня. Он скажет, как он рад, что она – его дочь, что она заслуживает на успех, заслуживает быть счастливой и первой. Он хочет видеть её улыбку, хочет разделить с ней радость от победы, хочет быть тем, к кому она побежит, кого обнимет, кого… кого она назовет «папой».
Тэхен заходит в аптеку, покупает таблетки, платит картой, не замечая, как фармацевт краснеет из-за яркого, насыщенного запаха, который он выпустил необдуманно, неосознанно.
Отцовский инстинкт – так он думает, когда протягивает Нари таблетки. Отцовский инстинкт – так он думает, когда взлохмачивает Нари волосы перед тем, как отправить её переодеваться. Отцовский инстинкт…
Так он думает, когда впервые за долгие годы теряет над собой контроль.
•••
Хруст.
Отчетливый хруст сломанной кости, глухой удар тела о лед и болезненный, пронзительный крик, нарушающий тишину.
Судьи останавливают музыку. С трибун кто-то вскрикивает, кто-то прикрывает рот рукой, кто-то подскакивает.
— О, Боже, — всхлипывает Сонми.
— Нет… она не могла так осечься, — мотая головой, перечит Джиён.
— Как она… как она вообще… — от шока, Вуджин не может договорить, осознать.
— Медиков! Срочно! — орет тренер Пак на весь зал и не успевает схватить Тэхена. — Мистер Ким, вы куда?! Вам нельзя на лед!
Упала.
Нари упала.
Нари не экономила силы, не берегла дыхание. Выплескивала, летала, молча рассказывала то, что сидит глубоко в душе. Отчаянно и громко, чувственно и яростно.
Она не рассчитала, не удержала вращение, не поставила правильно ногу.
Нари сорвалась и перегорела.
Тэхен не думает. Тэхен бежит. Тэхен расталкивает людей, не контролирует феромоны, когда его пытается остановить охрана. Он перепрыгивает через бортик, скользит туфлями, но быстро находит баланс и подъезжает к Нари, падая колени.
Боже. Боже, она же… как же ей больно.
Тэхен никогда не видел, чтобы она так сильно плакала. Захлебывалась, дрожала. Сценическое платье – розовое, шелковое, с крошечными камушками, непревзойденно нежное и сшитое под заказ – разорвано. Одна нога упирается о лед, вторая – обездвижена.
— Нари, — шепчет Тэхен, касается её ладонью, за которую она тут же хватается. — Нари…
— Сломала, я… я сломала…
— Тише-тише, — сглатывает Тэхен, пытаясь успокоить её. — Всё хорошо.
Нет, не хорошо. Не хорошо.
— Мистер, Вам тут не место. Отойдите от неё и дайте нам её осмо-…
— Не трогать её, — холодно режет Тэхен, но беты-медики лишь хмуро смотрят на него.
— Мы… мы – медики, сэр, — говорит парень в ярко-оранжевой термокуртке с большим значком креста на груди.
— Мы поможем ей, но нам нельзя терять ни минуты, — держа в руках аптечку первой помощи, добавляет девушка. — У неё может быть серьезный перелом.
Тэхен хочет возникнуть, Тэхен хочет послать их куда подальше и вызвать своих медиков. Он никому не доверит её, не сейчас. Она же уязвима, она же так плачет, она же совсем не может себя защитить.
Тэхен не позволит.
Но ему на плечо ложится чья-то ладонь и до непривычного жестко сжимает.
— Мистер Ким, — шипит Чимин, нависая над ним. — Положите её, иначе Вы сделайте ей еще больнее.
Тэхен смотрит ему в глаза – в его осуждающие, но и в то же время прекрасно понимающие глаза, и на секунду возвращается из непроглядного, неконтролируемого шока. Тэхен сглатывает, выдыхает пар, неожиданно ощущая холод, что пробирает до костей. Чимин, который одет в обычную, красную футболку, легкие штаны и коньки – не ёжится, но напоминает, где они находятся.
Тэхен неохотно кивает и отпускает Нари. Он не хочет отходить от неё, не хочет оставлять её хотя бы на секунду без присмотра, без контакта, но Чимин вынуждает встать и отодвинуться, чтобы дать доступ медикам.
Парень садится справа, девушка встает у головы, удерживая шею и корпус Нари. Они общаются с ней не так, как с Тэхеном – они успокаивают, говорят, что делают, как делают; уточняют, болит ли здесь, может ли она пошевелить пальцами, есть ли ощущения онемения. Они осторожно касаются её, проверяют, открытая ли рана, есть ли кровотечение, деформация. Парень сравнивает ноги и сообщает, что есть подозрение на закрытый перелом голени.
Чимин держит Тэхена за плечо все тридцать минут, не отпуская. Он не позволяет пошевельнуться, когда Нари вводят местное обезболивающее, когда ей накладывают вакуумную шину, фиксируя ногу до бедра. Еще двое медиков выезжают на лед с каталкой, на которую осторожно укладывают Нари.
Чимин помогает покинуть лед, придерживая Тэхена не только за плечо, но и за талию. Они выезжают вместе с бригадой медиков. К ним тут же подбегают Сонми с Джиён со своими родителями. Вуджин выскочил из раздевалки вместе со спортивной сумкой Нари.
Чимин говорит, что разберется, но просит ему перезвонить, когда они окажутся дома. Тэхен, если честно, не очень хорошо соображает, но он вслушивается в наставления тренера, который на скорую руку печатает в заметках его телефона советы и первую помощь. Он что-то еще говорит о контроле и таблетках, о внимательном присмотре за Нари и искренне просит:
— Держите себя в руках. Думайте головой. Вы нужны ей.
Тэхен моргает, напряженно сглатывает и крепко сжимает ладони в карманах брюк, когда видит рентгеновский снимок. Травматолог показывает на сломанную пополам кость, объясняя, что: «девочка может забыть о фигурном катании на полгода». Обязательный гипс до восьми недель, полный покой и никакой нагрузки на ногу. После снятия гипса – до четырех недель реабилитации: упражнения, физиотерапия, массаж.
Диагноз: перелом большеберцовой кости без смещения.
Не уследил. Опять.
— Гипс наложен, всё в порядке, — говорит врач, выходя из палаты и держа в руках несколько распечатанных бумаг. — Вы можете купить ей костыли, но ей запрещено двигаться хотя бы первую неделю. Вы же сможете… позаботиться о ней?
Тэхен хмурится.
— Что Вы имеете в виду?
Врач жмет плечами, проводит в воздухе документами.
— Перетаскивать из комнаты в комнату, принимать душ, переодевать. Вы же… её отец, правильно?
Тэхен выдыхает.
— Да.
— Мама есть?
Тэхен отводит взгляд.
— …можно и так сказать.
Врач удивляется ответу, но не комментирует. Затем, он смотрит на Вуджина, который стоял рядом.
— А Вы, молодой человек?
— Брат. Младший.
— Поможете своей старшей сестре?
Вуджин смущенно моргает, крепче сжимая лямку сумки, и нервно сглатывает.
— Не уверен, что я достаточно сильный, чтобы поднять её.
Врач смеется, но затем смотрит на Тэхена и протягивает ему бумаги с печатями, подписями и названиями лекарств.
— Вот справка для школы. Также, я выписал рецепты на противовоспалительные. Пусть она принимает их первые несколько дней. Это ослабит отек и снимет боль, — мужчина указывает пальцем, чтобы Тэхен понимал, о каких препаратах идет речь. — Кальций и витамин D – укрепление костной ткани. Вот тут я написал несколько медикаментов – выберете, какой хотите из списка – улучшат срастание костей. Антибиотики не назначаю – перелом закрытый, никакого риска инфекции нет. Но, вот тут я назначил пробиотики, так как желудок должен быть защищен при приеме противовоспалительных и кальция. Можете взять в виде сиропа, вот этот.
Тэхен внимательно читает, кивает и глубоко вздыхает.
— Да, хорошо. Спасибо. Начать прием сегодня? — он вопросительно смотрит на доктора, который кивает.
— Желательно – да. Время еще есть, — он смотрит на настенные часы, что висели в коридоре. — Аптеки закроются через три часа. Если поторопитесь – успеете. Всё ясно?
— Да. Да, спасибо, — кивает Тэхен.
— Пусть выздоравливает, — улыбается врач, засовывая руки в карманы белого халата. — Сегодня ей нужен покой, вкусная еда и моральная поддержка. Спортсменам, независимо от возраста, очень тяжело свыкнуться со столь тяжелой травмой.
Особенно Нари.
Тэхен еще не говорил с ней, но знает, что отказ от катка на ближайшие шесть месяцев сильно ударит по ней. К тому же, то, как она сломала ногу, и где она сломала ногу – уничтожит не просто желание вернуться на коньки, но и жажду снимать звезды с неба; жажду быть первой всегда и везде.
— Да, — выдыхает Тэхен, складывает выданные бумаги пополам и прячет во внутренний карман пиджака. — Хорошо.
Врач кивает, но затем оборачивается на медиков, которые так и не вернулись на турнир.
— Что вам нужно? Заключение?
— Да. И справка для тренера, — отвечает парень, который накладывал Нари шину. Он смотрит на Тэхена, замечая его вопросительный взгляд. — Тренер должен заполнить протокол соревнования, но от Вас ничего не требуется. Ваша дочь будет временно отстранена от тренировок и снята с соревнований по медицинским показаниям.
Тэхен кивает. Сколько раз он уже молча согласился с полученной информацией? Он уже отвык от указаний и принятым без его участия решениям.
— Хорошо, идем, — выдыхает доктор, жестом показывая спортивным медикам следовать за ним. — Вы, мистер Ким, можете забирать её. Но помните, что минимум движений и максимум покоя.
— Помню. Спасибо.
Как только врачи уходят, Вуджин, не спрашивая и не предупреждая, подходит к палате Нари и стучит в дверь. Он не ждет ответа – открывает и заходит, нервно сжимая лямку от спортивной сумки. Тэхен не останавливает его – сам ступает следом.
Нари лежала на кровати, попрежнему одетая в своё испорченное платье, но без коньков. Волосы завязаны в низкий хвост, на руках – мелкие царапины из-за падения, ладони слегка стерты. Ногу украшает белый гипс от стопы и до самого бедра. Единственное, что не закрыли – пальчики.
Лицо покрасневшее, но Нари поразительно спокойна. Видимо, её накачали сильными обезболивающими. При виде посетителей, она пытается встать, но Тэхен тут же сокращает расстояние, останавливая её.
— Осторожнее, — просит, аккуратно касаясь её плеча.
— Я всё слыша, — бормочет, смотря вниз. — Мы можем ехать домой.
Возможно, она выглядит спокойной, но Тэхен знает, что внутри у неё ураган, состоящий из гнева и сожаления.
— Да, только без нагрузок, — выдыхает Тэхен. — Ты же хочешь, чтобы кость у тебя срослась? — Нари кивает. — Тогда, я отнесу тебя в машину. Хорошо?
Очевидно, Нари не очень рада предложению. Всегда избегающая прямого физического контакта с Тэхеном, она не готова вот так легко доверить всю себя в руки человеку, к которому всё еще испытывает отвращение. Не такое явное, как три года назад, но, всё же, ощутимое.
Нари не смотрит ему в глаза, она вообще отказывается поднимать взгляд, как будто… как будто ей стыдно, как будто она боится, что Тэхен с Вуджином увидят, насколько она сломана. Но у неё нет выхода, поэтому она медленно кивает, моментально напрягаясь и готовясь к нежелательным рукам Тэхена.
Как же, черт возьми, жаль, что первые, теплые объятия, что она почувствует от него – не радость от победы и не искреннее признание, но вынужденное принятие помощи.
Тэхен наклоняется, тянется ладонями к её спине и коленями. Нари поднимает руки и сглатывает. Лицо каменное, губы сжаты. Она не говорит резкого «нет», но и «да» не произносит. Тэхен чувствует её пальцы на плече, как она приобнимает его за шею, пока второй ладошкой хватается за воротник пиджака.
Раньше, у него не было возможности подержать её на руках. Когда она была меньше, она наверняка громко бы хохотала, если бы он усадил её на свои плечи, если бы он покатал её. Картинки мелькают на какую-то миллисекунду, и Тэхен тут же моргает, возвращаясь к пятнадцатилетней Нари.
Он аккуратно сжимает её голое колено, нежно касается талии.
— Держись, — тихо шепчет, косясь на её лицо, но всё, что он встречает – опущенные, пушистые ресницы и краткий кивок.
— Только не урони меня, — неожиданно хрупко звучит, крепче сжимая то, до чего дотянутся пальцы.
Тэхен ухмыляется, чувствуя, как она вздрагивает.
— Не позволю, — шепчет в ответ, хотя сам не понимает, почему не скажет громче.
У неё тело легкое, даже с гипсом. Нари сдавленно дышит, сглатывает и болезненно мычит, когда Тэхен выпрямляется. Обнимает его в поисках поддержки, тянется к нему. Она держится за него не потому, что хочет, а потому, что надо; потому, что он – единственный, на кого она может положиться.
Пусть так.
Тэхен всё равно рад.
Тэхен рад быть для неё опорой при любых обстоятельствах.
Тэхен сделает для неё всё, лишь бы она продолжала тянуться к нему; лишь бы её ладони крепко сжимали его плечи. Он не знал, не представлял, что, держа Нари на собственных руках, обретет тишину в глубине своей порочной души.
Как будто так и надо.
Как будто её место – здесь, у него… с ним.
Хватка Тэхена крепчает, но затем – он моргает и хмуро смотрит на свою машину.
Что?
— Па-а-ап! — Вуджин, кажется, уже не впервые зовет его. — Ключи! Я открою дверь.
Тэхен облизывает губы. Нари застыла на его руках, боясь не то, что пошевельнуться, но издать хоть какой-то звук. Они на улице, на парковке больницы. Ветер обдувает открытую кожу Нари. Она, кажется, дрожит?
— В кармане. Заднем, — прочищая горло, хрипло говорит Тэхен.
О чем он, блять, только что думал?
Вуджин достает ключи, снимает сигнализацию, открывает заднюю дверь. Тэхен опускает Нари, ловя себя на мысли, что не хочет отпускать её. Он выдыхает, сдержанно, контролируя то, что происходит внутри.
Тэхен не понимает и, блять, не хочет понимать.
Вуджин закидывает спортивную сумку в багажник, садится на переднее пассажирское. Тэхен опускается на водительское, хлопает дверью громче обычного.
— Хорошо, что мама не поехала, — сзади доносится голос Нари. — Здесь бы вообще не было места.
— Я еще не говорил ей, — сообщает Тэхен, заводя мотор.
— И не надо. Какой смысл?
— Думаю, она будет волноваться, — кивает Вуджин, пристегиваясь.
— Разве что за свою “свободу”, — фыркает Нари, имитируя пальцами кавычки, но затем, она смотрит на Тэхена, и он ловит её взгляд через зеркало заднего вида. — Или что там у вас в контракте?
Вуджин хмурится, смотрит то на отца, то на сестру.
— Каком контракте?
Тэхен устало выдыхает, вырулив из парковки.
— Нари. Прошу.
— Ладно-ладно… не сейчас.
Раздражительная, уставшая, злая. Не на ком сорваться, не на кого переложить вину. Нари разочарована, и явно разочарована в самой себе.
Тэхену знакомо.
Но лучше избежать разговора о разводе при Вуджине. Он не знает. Пока что. Лучше бы он и не узнал до шестнадцатилетия Нари. Тэхен не хочет его расстраивать. Образ отца, у которого уже второй брак неудачный, не лучший для такого, как Вуджин.
Поездка домой проходит в молчании. Нари флегматично смотрит в окно, Вуджин боится задать вопрос, Тэхен следит за дорогой. В голове оставляет алгоритм действий после того, как он оставит детей дома. Нужно заехать в аптеку, потом – магазин, затем – доходчиво объяснить Боми, что Нари нужна помощь, которую Тэхен предоставить не может.
Хорошо, что хотя бы на работе всё стабильно. Стоит отдать должное Хосоку и Джину. Если бы не они, у Тэхена вообще не было бы времени на семью.
Паркует машину как можно ближе к главному входу. Вуджин выскакивает первый, чтобы открыть дверь, пока Тэхен осторожно берет Нари на руки. Любое, даже мелкое движение, приносит ей неприятную боль, с которой она борется шипением и щелканьем языка. Тэхен старается покрепче взять её, чувствуя, как она вновь сжимает его смятый воротник.
Глубокий вдох, медленный выдох.
— Еще чуть-чуть, Нари, — говорит Тэхен.
— Не чуть-чуть. Еще два месяца, — расстроенно отвечает, смотря на гипс.
— Зато, тебе не придется ходить в школу, — решает подбодрить сестру Вуджин.
— Мне вообще никуда не придется ходить. Я сгнию здесь.
— Не сгниешь, — ухмыляется Тэхен, занося Нари в дом. Любит она драматизировать. — Вылечишься, отдохнешь и…
— Эм, пап?
Тэхен останавливается в конце коридора, рядом с Вуджином, чувствуя, как Нари ощутимо напряглась.
Боми. Пьяная. С незнакомым мужчиной, альфой, распивала вино сидя за тем же столом, за каким вся семья завтракает, обедает и ужинает. Боми хохотала, делая вид, что она не заметила, как машина заехала во двор, как входная дверь хлопнула. Она сидела спиной и обернулась, когда мужчина указал пальцем на коридор.
На её шее – засосы, в воздухе – её запах, смешанный с вонючими, протухшими фруктами. У неё платье помятое, на рубашке у альфы следы от помады. Они пили вино, ели шоколад с сыром, отдыхали.
Тэхен не хочет знать, где у них был секс. Тэхен не хочет знать, какого хуя Боми решила, что изменить ему в его же доме, пока у её дочери идет турнир – это хорошая идея. Возможно, с её стороны – это отличный шанс показать, насколько Тэхен и вся семья не имеет для неё никакого значения; отличная возможность отомстить, выбрав ебаную измену, и продемонстрировать, что она – воистину свободна.
Боми хочет, чтобы Тэхен сорвался, чтобы он показал свою настоящую сущность перед детьми, так?
Но у него в руках дрожащая из-за злости Нари, рядом – испуганный и растерянный Вуджин. Если бы Тэхен был сам, то, да, пришлось бы вновь вызывать Джина и отмывать пол от крови.
Но Тэхен ни за что не станет монстром для своих детей.
Тэхен просто не реагирует.
Всё, что он говорит, это холодное, но твердое:
— Собирай вещи и уходи.
Боми смеется, разворачиваясь к нему.
Думает, он шутит? Думает, что она взяла его за яйца?
Все, кто так думал, пожалели об этом.
— Что?
— Вуджин. Позвони дяде Джину и Хосоку. Они мне нужны здесь через час. Ты, — Тэхен смотрит на парня, который, кажется, моложе лет на пять, но который не совсем понимает, где он оказался, и чью жену он трахнул. — Можешь забирать её и уходить.
Альфа фыркает, смотрит на Боми, которая моментально звереет.
— Это всё? Всё, что ты можешь сказать?! — она встает со стула, чуть не падая, но Тэхен даже не смотрит на неё. Он несет Нари в сторону дивана, чувствуя, как у неё участилось дыхание, как её тело охватил шок, как ей стыдно, что перед ними – её мать. Тэхену жаль. Тэхену очень жаль. — Тебе плевать, что меня заберет другой альфа?
— Боми, — раздраженно выдыхает Тэхен, ощущая, как у него вновь нарушается его стоическое и непревзойденное самообладание, когда он разворачивается к выскочившей из столовой Боми. — Уходи.
— Я не уйду, — перечит, смотрит на Нари, не спрашивая ни о гипсе, ни о турнире, но требуя: — Отдай мне мою дочь.
Тэхен ненавидит пьяных. Не только омег, но и альф. Они не знают, что мелят. Они, блять, не понимают, какими хрюкающими свиньями он их воспринимает.
И всё это на глазах у детей.
— Боми. Я сказал, уходи.
— Эй, Боми, пошли, — к ней подходит парень, хватая её за плечо и кашляя в ладонь. — Пошли, он… он ебанутый.
— Нет, — она одергивает руку, в бешенстве, что у неё ничего не получается, что её манипуляции, её запах – бесполезны перед Тэхеном. — Я так просто не уйду. У нас контракт, у нас…
— Уходим, — умоляет парень. — Я сейчас… задохнусь от этой вони. Ты, блять, не говорила мне, что твой мужик… альфа с доминирующим… пиздец…
Боми выкидывает последнее, что имеется у неё в арсенале – она смотрит на дочь, ожидая, что Нари испугается, что вид кашляющего кровью альфы вызовет в ней ужас. Оставаться в одном доме с тем, кто может с легкостью убить человека, даже не шевельнув пальцем, пробудит в ней врожденный механизм привязанности к матери. Нари оттолкнет Тэхена, будет кричать на него, вынуждая отпустить, вынуждая бросить. Прежний наполненный ненавистью взгляд вернется к ней, она осознает, что хочет быть с родной мамой, а не со страшным, жутким чудовищем.
Но Тэхен ощутимо вздрагивает, когда чувствует, как Нари сильнее прижимается к нему. Раненые пальчики впиваются в его воротник, выражая протест. Она хватается за него, как за спасательный круг, липнет к нему, как к единственному, кто может защитить её.
У Тэхена дергается кадык, когда Нари прячет лицо в его шее, когда он кожей ощущает её горячее дыхание, её холодный нос, её пушистые ресницы.
Близко.
Так… близко.
Она вверяет себя ему. Полностью.
Даже если она делает это назло матери, даже если она неискренне нуждается в нем – плевать.
Тэхен крепче сжимает её, в упор смотрит на оторопелую Боми.
Она понимает, что это означает?
Понимает же, верно?
Моя.
Моя, и только – моя.
Боми вздрагивает, с прощупываемой паникой. Парень грубо тащит её к выходу, хватая её сумку, всё еще кашляя в ладонь и хрипло задыхаясь. Двери с грохотом хлопают, и в доме наступает долгожданная тишина.
Тишина, что позволяет Тэхену уловить волнительный трепет крыльев бабочек, прямо о его ребра.
Руки прижимают Нари плотнее, из груди вырывается облегченный выдох.
— Теперь я могу признаться, что вся её еда была сырой?
Нари фыркает, смотрит на Вуджина. Она расслабляется, с ухмылкой смотря на брата.
— Можешь. Можешь говорить всё, что о ней думаешь.
Тэхен моргает, облизывает внезапно пересохшие губы.
Потом подумает об этом.
О том, как у него шея покрылась мурашками, и о том, как громко у него стучит сердце.
Потом… или никогда.
Он опускает Нари на диван, помогая уложить гипс. Тэхен собирает все декоративные подушки, чтобы ей было мягче, чтобы ей было удобнее. Нари подкладывает несколько под спину, вытягиваясь вдоль дивана, и с нескрываемой печалью смотрит на сломанную ногу.
— Ты звонил дяде Джину и Хосоку? — спрашивает Тэхен, смотря на Вуджина.
— Да, — он снимает с себя спортивную сумку Нари и кладет её рядом с кофейным столиком. — Они сказали, что будут через двадцать минут. Спрашивали, что произошло, но я сказал, что ты всё объяснишь.
— Молодец, — выдыхает Тэхен, взлохмачивая сыну волосы.
Джин с Хосоком приезжают ровно через двадцать минут, как и обещали. Номера их машин внесены в базу охранной системы дома, ворота спокойно пропускают их. Рядом с Астон Мартином появляется черная, четырехместная BMW и ярко-красная Порше Карерра. Альфы торопливо заходят в дом, не стуча и не звоня в дверь, наверняка беспокоясь, что не успели.
Первым пересекает гостиную Хосок – хмурый, находу снимающий солнцезащитные очки и лопающий пузырь из жвачки. На нем легкая, белая поло, широкие, светлые джинсы, которые не падают ниже талии лишь благодаря черному, кожаному ремню; и кроссовки. Он ставит руки в боки, смотря на детей, которые машут в ответ, и затем взглядом оценивает гипс.
Он не здоровается.
— Та-а-ак, и че тут произошло? — Хосок подходит ближе и ладонью указывает на сломанную ногу Нари. — Малявка, ты что?! С гипсом?! Как так вообще вышло?!
— Не рассчитала с вращением. Хотела сделать четверной аксель, и… вот.
— Сделать что?
— Четверной аксель. Когда прыгаешь и вращаешься четыре раза в полете.
— Ой, не разбираюсь я в вашем фигурном, — Хосок машет рукой, по-хозяйски садится рядом, умостив свою наглую задницу впритык к здоровой ноге Нари. — Эй, Вуджин, неси фломастеры. Будем разукрашивать эту безвкусицу.
Тэхен рад, что Хосок взялся за то, что он умеет лучше всего – отвлекать и развлекать. Сейчас дети особенно в этом нуждаются.
Джин, тем временем, не спеша, подходит к Тэхену, наблюдая за тем, как его друг выливает остатки вина в раковину. Он ничего не спрашивает, ждет, когда Тэхен нальет себе виски и сядет за стол.
Поправив длинный, голубой пиджак, Джин опускается на стульчик рядом, закидывает ногу на ногу. Легкие, свободные штаны цвета молочного шоколада, белая, монотонная футболка и безмолвное требование доложить всё в мельчайших деталях.
Тэхен делает глоток, расслабленно выдыхает и вкратце рассказывает, что произошло, не повышая голоса. Джин слушает, не перебивая, но мрачнея с каждой услышанной фразой. Он то вскидывает брови, то трет ладонью шею, то задумчиво мычит.
Хосок с Вуджином полностью разрисовали гипс Нари, когда Тэхен заканчивает.
— Так. По-порядку, — Джин опускает руки на стол, складывая ладони замком. — Разобраться с альфой, который переспал с Боми. Оформить бумаги о разводе до завтра. Раздобыть подпись Боми и сделать так, чтобы она больше здесь не появлялась. Я правильно понял?
— Да, — отвечает Тэхен, допивая стакан виски. — Вещи её я сам соберу.
— Я многое могу решить, но как я, не применяя силы и не угрожая, смогу добиться от твоей жены добровольной передачи опеки?
— При разводе, она получит два миллиона долларов, дом в Испании и гражданство Испании. С условием, что она отказывается от гражданства Кореи, лишается родительских прав, оставляет Нари мне и больше никогда не появляется здесь, в моем доме.
Как можно дальше отсюда, как можно дальше от его семьи. Нужно ограничить детей, обезопасить их. Тэхен допустил ошибку, что не избавился от Донхёна, который всё еще шлет подарки, который всё еще пытается добиться малейшего контакта со своей дочерью, который всё еще лезет на каток.
С Боми он сделает всё правильно.
— Хорошо, — выдыхает Джин.
Хочет оспорить, возможно даже переубедить, но тон Тэхена, его внешний вид, остатки запаха, который осел на стенах и полу, говорят ему не трогать его и молча оказать помощь.
Они оба отвлекаются на болезненное шипение со стороны Нари.
— Во, красота! Да не ссы ты, всё пройдет. Вот у меня когда-то был открытый перелом руки, вот прямо тут! Кость торчала, прикиньте? Её вправили, но такой хруст был, ух.
— Да… круто, — Нари неловко улыбается. — Только не хлопайте гипс, пожалуйста.
— Тэхен, ты помнишь наш разговор? — тихо спрашивает Джин.
— Помню. Я сдерживаюсь, — холодно отвечает, возобновляя себе виски.
— И я вижу. Но тебе точно не повредит уже второй развод? — хмурится Джин, но, встречая потемневший взгляд Тэхена, он мирно поднимает руки. — Ладно-ладно. Я что-то придумаю, — он выдыхает, поправляет пиджак и вновь смотрит на Нари. — Ты должен её спросить. Боми – её родная, биологическая мать, а ты её отец лишь по документам. Мы можем доказать, что она не выполняет родительских обязанностей, не проблема заплатить нашему судье, но… ты подумай о Нари.
— Она не хочет быть с Боми.
— Это ты так думаешь.
— Я знаю.
— Тэхен. Я обещаю всё сделать, но только если ты мне пообещаешь, что поговоришь с Нари. Чего хочет она, а не ты?
Тэхен стучит указательным пальцем по стакану, наблюдая за тем, как Вуджин с Хосоком спорят, какая машина лучше: отцовский Астон Мартин или красная Порше. Они ищут поддержку в Нари, добиваясь дополнительного голоса, но она жмет плечами и говорит, что ей нравится желтый Фольцваген Жук. Хосок с Вуджином кривятся.
— Хорошо, — выдыхает Тэхен, соглашаясь с Джином.
— Я знаю, что ты хочешь для неё лучшего, и знаю, что ты, как отец, сделаешь для неё всё. Но не лишай её выбора. У неё и так с детства его не было.
Правда. Джин прав.
Нари могла действовать на эмоциях, когда прижималась к Тэхену. Спустя время, она поймет, что действовала сгоряча, необдуманно. Если её не спросить напрямую, не объяснить ситуацию, не поговорить с ней, как со взрослой, то она вновь возненавидит Тэхена.
— У неё через год-два первая течка, — напоминает Джин. — Боми рядом не будет. Если хочешь, я могу поговорить со своим знакомым врачом. Она – омеголог. Мы когда-то… можно сказать, были парой, — жмет плечами Джин. — Я могу дать тебе её контакт. Скажешь, что ты – от меня, и она сделает для тебя всё, что попросишь. Будет приезжать каждый день к Нари и лично проверять её состояние, вести наблюдение, брать анализы.
— Спасибо, Джин, — искренне благодарит Тэхен, смотря на Джина. — Я ценю это.
— Я знаю, — он мягко улыбается. — Знаю и надеюсь, что перед третим браком, ты очень хорошо подумаешь.
Тэхен фыркает, хочет съязвить, но их отвлекает увлекательный рассказ Хосока о том, как можно убить человека одним карандашом.
— Но это же сцена из Джона Уика.
— Ты смотрела Джона Уика?! Папа ваш вообще следит за тем, что вы вдвоем смотрите? — недовольно возмущается Хосок.
— Но это же Джон Уик, — расставляя руки, отвечает Вуджин. — Что там такого?
— Как что? Кровь, убийства, блять, стрельба!
— Хосок, — устало упрекает друга Джин, и тот хлопает себя по губам.
— Простите-простите.
У Тэхен в кармане вибрирует телефон. На экране высвечивается имя тренера, которому он совершенно забыл позвонить после посещения доктора.
Чимин даже не здоровается. Он сходу обвиняет:
— Вы так и не набрали меня, мистер Ким.
— У меня… были срочные дела, — отвечает Тэхен. — С Нари всё в порядке.
— Да. Я уже видел заключение, — тренер тяжело вздыхает. Он действительно переживает, что вызывает уважение. — Как она?
— Нормально.
Молчание, после которого Чимин возмущенно цыкает.
— И это всё? Дайте ей трубку. Я хочу поговорить с ней.
Тэхен прекрасно понимает, что лучше тренера её никто не успокоит, и он готов быть наблюдателем, но не участником.
Лишь бы ей стало легче.
Нари берет телефон, немного напрягается, когда смотрит на экран. Нервно облизнув губы, она прижимает айфон к уху, пока вторая рука нервно мнет края разорванного платья.
Конечно, она винит себя. Конечно, ей стыдно перед тренером за то, что ей не удалось удачно прыгнуть.
Но Пак Чимин – хороший тренер, и он ни за что не скажет Нари, что она – плохой спортсмен.
Тэхен не подслушивает. Он возвращается к друзьям, которые уже стояли у выхода из дома.
— Ты тут останешься? — спрашивает Джин, обуваясь.
— Да. Сможете… сможете заехать в аптеку? Нари нужны лекарства, — он протягивает рецепты, которые забирает Хосок, читая с видом знающего доктора. — И захватите Вуджина. Мне… мне надо поговорить с Нари наедине.
— Без проблем, — улыбается Хосок и свистит на весь дом. — Эй, шкет! Хочешь с нами прокатиться?!
— Да! Только не в твоей машине.
— Вот наглец. Променяешь Порше на ржавую BMW?
— Да.
Джин с краткой ухмылкой поглядывает на Хосока, который машет рукой и надевает солнцезащитные очки.
После двух стаканов виски всё воспринимается немного легче, но и в то же время – хуже. Тэхену не сложно вести длительные переговоры, но ему трудно подобрать правильные слова в разговорах с собственной дочерью.
За три года он так и не научился.
Тэхен смотрит на неё, засунув руки в карманы брюк. Нари всё еще говорила по телефону, тихо, но чувственно. Кивала, мотала головой, вздыхала и мямлила.
Как ей сказать? Как у неё спросить?
Как сделать так, чтобы она выбрала его?
Почему, черт возьми, он так хочет, чтобы она выбрала его?
Но это ведь правильно. Тэхен всегда заботится о Нари. Боми заботится лишь о себе.
Всё просто, как уравнение. Он – хороший родитель, Боми – нет.
Он подарит Нари сказку, он превратит её жизнь в беззаботное путешествие, где она будет чувствовать себя прекрасной Принцессой.
Что подарит ей Боми?
Тэхен хочет, чтобы Нари была счастлива. Обыкновенное желание каждого нормального родителя. Здесь нет ничего такого.
Ничего.
Нари кладет трубку, шумно выдыхает и задумчиво смотрит на заставку в телефоне – там обыкновенная, фиолетово-черная абстракция, которую Тэхен не меняет на протяжении десяти лет. Нари не пытается разблокировать, но просто трогает, сжимает, словно приземляя себя после разговора.
Тэхен подходит ближе. Она не сразу замечает. Нари отдает телефон, он забирает. На диване не так много места. В отличие от Хосока, Тэхен не будет нарушать её личное пространство без спроса. Он сядет рядом, на журнальный столик, наклонится чуть вперед, положив локти на колени. Внимательно оценит её, радуясь, что может находиться рядом с ней хотя бы на расстоянии вытянутой руки.
— Как ты себя чувствуешь? — мягко спрашивает Тэхен, боясь спугнуть.
— Нормально. Нога не болит, но ноет. Неудобно с гипсом, — отвечает честно, без грубостей.
— Что сказал тренер Пак?
— Сказал, чтобы я не смела вешать нос, — она улыбается, скрещивает руки на груди и смотрит в окно перед собой. — У него тоже когда-то была травма из-за прыжка, но он вернулся в спорт. Сказал, чтобы я была готова к адским тренировкам после того, как вылечусь.
— Ты хочешь вернуться на каток?
— Да. Но… но я не уверена, что у меня получится, — Нари, не привыкшая делиться с Тэхеном переживаниями, выдавливает признания через силу. Тренер Пак пустил по ней трещину. — С отборочным я пролетела. В следующем году… можно попробовать еще раз. До 18 лет я попадаю к юниорам. Но… но мне через полгода шестнадцать, и…
— Мы что-то придумаем, — прерывает её Тэхен, избавляя от необходимости завершить мысль. Не желая упустить шанс, он понимает, что лучше момент он подобрать не сможет. — Нари, я… я должен кое-что у тебя спросить. Мы с твоей мамой разводимся.
— Да. Я уже поняла, — бросает Нари слишком быстро, фыркая с вызовом.
Ограждается. Моментально. Прячется и скрывается.
Отступает назад.
Нари может обговорить с тренером Паком фигурное катание, но с кем ей обсудить семейные трудности?
Тэхен хочет стать для неё тем самым человеком.
Семьей.
— Ты можешь… можешь уйти с ней, — медленно говорит Тэхен, крепко сжимая ладони в замок. — Но… но ты также можешь остаться с нами. Со мной и Вуджином.
Пожалуйста, останься со мной.
Скажи, что ты хочешь остаться со мной.
— Я… могу? — трещина идет дальше, в глазах – неожиданная надежда. — Могу остаться с тобой?
Тэхен тихо, незаметно выдыхает.
— Можешь. Можешь, Нари.
Не отвечает. Не смотрит. Руки всё еще скрещенные на груди, как будто она пытается удержать себя. Челюсти крепко сжаты, лицо – каменное. Нари сглатывает, часто моргает, и Тэхен видит, как у неё блестят глаза.
По щеке стекает слеза.
Тэхен вздрагивает.
— Я… я ужасная дочь, да? Я…
— Нет, — хмурится Тэхен. — Нет-нет, ты… ты замечательная дочь, Нари.
— Тогда… тогда почему? Почему мама так… так всё это… почему? — она размахивает руками, не в силах подобрать правильные слова. — Я – отвратительная дочь, я…
— Иди ко мне.
Нари не сопротивляется. Нари сама льнет к Тэхену, в его объятия. Нари ищет утешения, ищет тепла, ищет кого-то, кто бы убедил её в обратном.
Тэхен не заметил, как он упал на колени рядом с диваном, как он прижал дрожащую от слез Нари как можно ближе к себе. Он молча слушал, как она захлебывалась, как её разрывало от были… не той, что охватила на катке, но той, что разъедала изнутри.
Так долго копилось, так долго удерживалось внутри её крохотного тела, внутри её до невозможного ранимой и чувствительной души. Как много тяжести в ней? Как много она скрывает? Как много она переживает сама, в глубоком одиночестве?
Тэхен гладит её по спине, нерешительно утыкаясь носом в её мягкие волосы. Руки плотнее обвиваются вокруг её тела, сердце глухо отвечает на каждый её всхлип, на каждое её неразборчивое бормотание.
Пусть вся боль, что убивает её, перейдет к нему. Она не заслужила. Нари – последняя во всем чертовом мире, кто заслуживает на извечную тревогу, на отвратительную мать, на досадный проигрыш.
Нари не должна так страдать.
Тэхен не хочет, чтобы она так страдала.
— Тише, — шепчет в её затылок, закрывая глаза. — Тише.
Пожалуйста, не плачь.
Прошу.
— Не-ненавижу… ненавижу… — хрипит, давится слезами, впивается пальчиками в его рубашку.
Тэхен хмурится и крепче обнимает её.
Хватит. С него хватит.
Тэхен сделает всё, чтобы Боми больше никогда в жизни не увидела свою дочь. Никогда.
Нари – его дочь, и навсегда останется его дочерью.
Добавить комментарий