My pussy tastes like Pepsi cola
My eyes are wide like cherry pies
I got sweet taste for men who are older
It’s always been so, it’s no surprise
(c) Lana Del Rey, “Cola”
Где ты?
Тэхен вздрагивает, мурашки бегут по позвоночнику. На экране ноутбука открыто письмо от генерала – он приглашает посетить благотворительный аукцион, который состоится через месяц. Драгоценные камни, коллекционные украшения, что-то еще. Тэхен не доходит до середины.
Ему же… не показалось?
Он устал. Он определенно вымотался за последние несколько месяцев. Отсутствие здорового сна, работа, развод.
Нари.
Тэхен откидывается на спинку стула, устало выдыхает и закрывает глаза. Тихо. С улицы доносится гул машин. В квартире никого нет, он – один. Телефон лежит на столе, рядом с ключами от машины, на которые Тэхен косится.
Не стоит принимать поспешных решений. Он давно усвоил этот урок. Прежде всего – вдумчиво оценить ситуацию, учесть все риски, подготовить запасные варианты. Не прыгать с головой в воду, не зная, где дно.
Но указательный палец Тэхена стучит по подлокотнику стула, брови сводятся к переносице, а во рту – сухо.
Хочется пить.
Хочется… хочется чего-то газированного, сладкого, холодного.
Тэхена не тянет на виски.
Нужно выйти в магазин. Ключи от машины он возьмет на всякий случай. Телефон кидает в карман штанов, ноутбук не закрывает. Зачем? Он же сейчас вернется, он же никуда не уедет.
Тэхен не переодевается. Черный лонгслив с закатанными рукавами, брюки, носки. Он обувается, не смотрит на себя в зеркало, но смотрит на время: почти половина десятого вечера. Круглосуточные должны быть открыты.
В ближайшем магазине людей не так уж и много, но очередь на кассе длинная. Тэхен, засунув руки в карманы, сжимает ключи от машины, квартиры и дома. Он стучит туфлями по плитке, проходит мимо фруктов и овощей, поглядывая на лаймы. В отделе сладких напитков двое студентов и женщина с ребенком.
Тэхен не пил газировку с университетских времен. Слишком приторно, рот щипает. Он мог выпить немного фанты с детьми, когда они заказывали фаст-фуд, мог разбавить спрайт текилой, но…
Рука тянется к бутылочке колы.
Как только он берет её с полки и рассматривает ярко-красную этикету, то в ушах раздается ясное и безошибочное:
Тэхен-Тэхен-Тэхен.
Дыхание на секунду обрывается, в груди глухой удар, пальцы с силой сжимают стекло.
Что… что за…?
…пожалуйста.
— Нари? — произносит одними губами, шепчет в пустоту и оглядывается по сторонам.
Но её нет. Только люди, что ходят мимо и выбирают продукты, пока на фоне играет навязчивая попса.
Тэхен моргает, облизывает пересохшие губы и вновь смотрит на колу.
Быть не может. Нет.
Это, блять, невозможно.
Тэхен подходит к кассе, встает в очередь. На него оглядываются, но он не видит; о нем шепчутся, но он не слышит. Кассирша смотрит с осуждением, что-то говорит ему о феромонах и запахе. Тэхен молча кидает две крупных купюры, не ожидает сдачи. Он выходит из магазина, ноги ведут его не в подъезд, но в паркинг, где он садится в машину, вставляет ключи в замок зажигания, поворачивает и сдает назад.
Что он делает?
Рука вцепилась в руль, вторая – в коробку передач. Тэхен проезжал на красный, подрезал и нарушал. Машина неслась через город, туда, откуда он вчера трусливо сбежал.
Целый, мать его, год он ограждал себя – ограничивал, уходил, игнорировал. Он не хотел навредить, не хотел причинить боль. То, что он испытывал на катке, в больнице, дома – это настораживало и пугало. Тэхен ничего не боится, он никого не боится, кроме самого себя.
Альфа в одном помещении с молодой омегой, у которой вот-вот произойдет течка. Люди мечтают об этом, люди платят за это. Бурлящая кровь, пульсация в висках, тремор конечностей – наркотик, который не вдыхаешь и не проглатываешь, но пропускаешь через вены.
Но как Тэхен мог позволить себе? Как?
Как бы сильно он не хотел, чтобы она добровольно дарила ему объятия, как бы ему не нравилось это порхающее чувство в его ребрах, и как бы, блять, сильно он не хотел держать её в своих руках от рассвета и до заката – Тэхен не мог. Тэхен должен был предотвратить, защитить и обезопасить, но не напасть.
Тэхен-Тэхен-Тэхен.
Обрывистый рык Тэхена разносится по салону. Он заворачивает на улицу. Ворота отворяются слишком медленно, у него нет времени парковаться. Он глушит мотор, вылетает из машины, оставляя дверь открытой. Не проверяет, закрыт ли дом на замок – дергает за ручку, порывистым движением тянет на себя и застывает, когда заходит внутрь.
Блять.
Запах.
Её запах везде.
Тэхен не осознает, как делает глубокий вдох; не успевает прийти в себя, как чувствует карамельный привкус на кончике языка; не в силах остановиться, как идет наверх. Слышит её, ощущает её, поднимается к ней.
Двигается сквозь густой туман, околдованный и плененный. Перепрыгивает через ступеньку, торопится. Коридор кажется уже, пол – неровный. Тэхен сглатывает вязкую слюну, когда видит открытую дверь в свою спальню. Запах, до нестерпимого манящий и одурманивающий запах ведет его, как танцующий светлячок, к бурлящему источнику.
Как только он подходит к своей комнате, то замирает.
Она. Она, как картина с эпохи Ренессанса, художник которой был повешен за откровение плоти под покровом веры. Она, как вино, разлитое в священный сосуд, что никогда не должен был быть открыт. Она, как музыка органа в храме после полуночи, что наполняет своды запретным благоговением.
Нари укуталась в его вещи. Брюки, галстуки, пиджаки. Тэхен ненавидит белый, но она в его хлопковой рубашке, потная и дрожащая, тонкая и непревзойденная. Ангел, что начал расправлять свои крылья. Подушка между её ног, вторая – у лица. Нари хнычет, дергает бедрами, тяжело дышит и шепчет лишь одно единственное имя.
Его имя.
Тэхен не заходит в комнату. Носки туфель касаются низкого порога. Тэхен стоит перед входом в Ад. Переступит – казнь. Отойдет – распятие.
Но как?
Как он может уйти?
Нари умирает от боли, Нари умоляет спасти её. Так нельзя. Он нужен ей.
Развернись.
Тэхен делает шаг вперед.
Убирайся отсюда.
Еще шаг.
Ты же её отец.
Шаг, шаг, еще два.
Вот именно. Он же её отец.
Кто еще ей поможет, как не её отец?
Никто.
Только Тэхен способен утолить её агонию, умиротворить её душу, убаюкать её безумие. Он должен позаботиться о ней.
Она ведь его дочь.
Его Нари.
— Нари?
Она поднимает на него свои глаза. Зрачки расширенны, взгляд тревожный. Она дышит открытым ртом, по уголкам стекают тонкие дорожки слюны. Волосы спутанные, на лбу пот, пальцы мертвой хваткой вцепились в подушку. Рубашка Тэхена прилипла к её спине, сползла с плеча.
Какая же она бесподобная.
Тэхен должен уйти, но он у самой кровати. Тэхен должен убежать, но он упирается коленями о матрас. Тэхен должен сходить за таблетками, но он безмолвно садится рядом.
— Нари?
Хрипло повторяет, и она мычит в ответ. Тэхен выделяет немного запаха, помогает ей феромонами, и она тает под ними. Крепче зажимает подушку между ног, утыкается во вторую носом, но взгляда не отворачивает. У неё дрожат ресницы, она тяжело дышит и сглатывает часто выделяющиеся слюни.
Такая крохотная, такая беззащитная. Совсем одна.
Как он мог оставить её? Как он мог?
Тэхен опускается рядом, медленно и осторожно. Удерживаясь на локте, он аккуратно преподносит ладонь к её красному лицу. От неё исходит сильный жар, с которым никакие таблетки не справятся. Тэхен не касается – его пальцы нависают у самой скулы.
Нельзя навредить, нельзя напугать.
Он же опорочит её. Стоит провести рукой, как по ней пойдут трещины. Слишком прекрасная, слишком чистая. Тэхен знает, что не должен, что он – не тот, кто имеет право. У него душа прогнившая, у него сердце окровавленное. Не достоин. Он не достоин её.
Но…
— Пожалуйста, — практически плачет, смотря на него. — Пожалуйста, это так… так больно…
У него из груди вырывается хриплый рык.
Но она же зовет, она же… она же прямо перед ним. Страдает, разрывается. Тэхен ощущает её боль, не касаясь её; чувствует, как ей неспокойно, как ей дурно. Дело не только в её первой течке, но и в том, что она сломлена. Давно сломлена.
Тэхен восстановит. Тэхен соберет её по частям. Тэхен сбережет её, прижмет к себе и всегда будет рядом.
— Я знаю, милая, я знаю, — он наклоняется ближе, нежно зарывается пальцами в её спутанные волосы. Нари льнет к нему, тяжело дышит. Тэхен проводит носом по её шее, с эгоистичной целью поглубже вдохнуть её божественный запах. — Ты так вкусно пахнешь.
— Ты… ты тоже.
Тэхен не сдерживает улыбки. Мягко массирует её затылок, пока дышит. Нари заменяет ему воздух, заменяет ему жизнь. То, что она пробуждает в нем, что она творит с ним, не двигаясь и умоляя – убивает.
Сухость во рту напоминает о себе.
Опасно. Опасная черта. Не стоит её переходить, не стоит забывать о ней.
— Тэ-… Тэхен, прошу…
Не легче. От этого, блять, не легче.
— Я знаю, — повторяет ласково, вновь смотрит в её расширенные зрачки. — Ты доверяешь мне?
— Д-да. Да, — не колеблется, не сомневается. — Сделай что-то, пожалуйста…
Всё. Он сделает всё, что она захочет, что потребуется. Тэхен здесь только для неё и из-за неё.
Осторожно забирает подушки. Обе мокрые. Запах кружит голову. Он кладет их у изголовья, упирается о них спиной. Тэхен аккуратно, бережно подтягивает к себе Нари, укладывая её себе на грудь. Не знает, каким образом он это помнит, но знает, что так омегам при течке комфортнее всего: его руки вокруг её талии, его грудь прижата к её лопаткам и пояснице, его ноги с двух сторон от неё. Окружена не просто его вещами, но его естеством, его запахом.
Тэхен облизывает губы, дарит ей сильнейшие феромоны, под которыми она выгибается и льнет к нему. При вдохе скользит пятками по влажной и смятой простыне, при выдохе – плотно сдвигает коленки.
Так близко.
Тэхен закрывает глаза, крепче обнимает и утыкается носом в её волосы. Никогда еще омега не сводила его с ума своим запахом, никогда еще омега не казалась ему святым Граалем. Здесь, в его руках, она ощущалась, как то, что он искал все свои тридцать лет.
Дом.
Нари впивается пальцами в его предплечья, жалобно скулит. Тэхен вздрагивает от её ноготков, от её воя. Несколько раз моргает и сглатывает. Нельзя терять контроль, иначе будет плохо; нельзя давать волю животному желанию, иначе он пожалеет. У неё же всё впервые.
Тэхен покажет, Тэхен научит. Он же её отец, так? Он же тот, кто лучше всех знает, как сделать Нари счастливой.
— Ш-ш-ш, всё хорошо. Я здесь, — тихо шепчет, прислоняясь губами к раковине её ушка.
— Т-Тэхен, — тяжело дышит, поднимает плечи, пытаясь ощутить как можно больше Тэхена. — Больно… боль-…
— Тут? — спрашивает и кладет ладонь на её голый живот, ниже пупка. Нари вздрагивает, хнычет и кивает, смотря на длинные пальцы. Тэхен мягко массажирует, плавно придавливая и тут же ослабляя, внимательно прослеживая её реакцию: ресницы хлопают, розовые губы открываются в немом крике. Очаровательная. — Ну-ну, расслабься.
— Я п-пытаюсь…
— Я знаю, что ты пытаешься, — понимающе улыбается и проводит губами по её виску, чувствуя капли пота. Тэхен взгляда не отрывает от её извивающегося тела, от её вздымающиеся груди. Колени всё еще сжаты. Пальцами он цепляют кромку хлопковых трусов, но не ползет ниже. Рано. — Положи свои руки мне на колени. Мг, вот так. Ты можешь сжимать их, сколько пожелаешь. Хорошо? — Тэхен мурлычет ей в шею, и она кивает. — Я помогу тебе, Нари…
Соблазняет невинную, семнадцатилетнюю омегу, которая шипела и огрызалась, которая убегала и отшатывалась при малейшем риске быть тронутой Тэхеном.
Но, как оказалось, она не может без Тэхена. Зовет его, нуждается в нем, готова довериться лишь ему.
Никакому другому альфе.
Только Тэхену.
Не отталкивает, но мычит, когда он ведет ладонью выше. Мягкая, горячая. Не противится, но обрывисто выдыхает, когда он сжимает её ребра. Прощупываемые, твердые. Не отворачивается, но смотрит, когда он осторожно разводит края рубашки в стороны, открывая грудь. Аккуратная, округлая.
Тэхен облизывает губы.
— Тебе страшно? — спрашивает, поглядывая на её взволнованное, но до невозможности искреннее личико.
— Д-да… нет, да…
Тэхен тихо смеется, водит пальцами по ребрам, чувствуя вес её груди на костяшках. Он не думает о себе, не обращает внимание на то, как его член упирается в её поясницу, как брюки жмут. Как давно у него встал? Как давно головка намокла? Как давно он мечтает оказаться внутри неё?
Плевать. Плевать, чего хочет он.
Главное, чего хочет она.
— Не бойся, — уверяет, выпуская небольшую дозу феромонов. Они сливаются с её сладким, прелестным запахом, накрывая её трепещущее тело уютным коконом. — Я не сделаю тебе больно.
— З-знаю, — она сглатывает, крепче сжимая его колени. — Знаю. Ты… ты всегда говоришь правду.
Тэхен удовлетворенно мычит, радуясь, что она слушается, доверяет. Сколько у него ушло времени на то, чтобы она вот так лежала в его руках, вот так шептала его имя, вот так звала и обнажала всю себя?
Для него.
Тэхен не мог даже мечтать о том, чтобы исследовать её тело с той же скрупулезностью и тщательностью, с какой он касается её сейчас.
Какой же он, всё-таки, эгоистичный ублюдок.
Тэхен ведет ладонями выше, бережно сжимая её грудь. Мягкая, упругая. Идеально помещается в его руки. Нари выдыхает сдавленный стон, вцепляется пальцами в его колени, выгибается навстречу. Тэхен утыкается носом в её открытую шею, не в силах оторвать взгляд от своих же пальцев на её теле.
Так хорошо смотрится.
От вида и непозволительно любопытных ощущений, Тэхен хмурится, пытаясь не сорваться. Он, всё-таки, взрослый, ответственный родитель, которому нужно вести её, помогать ей. Нари не соображает. Нари не сможет внятно говорить. Тэхен должен управлять ситуацией, а не поддаваться искусительницу зову.
Он знает, что будет сложно. Ему уже сложно. Клыки болят, член дергается.
Запах одурманивает, а её тело…
Блять, её тело.
Остатки разума удерживают его от глупых решений, но надолго ли?
Нари стонет, мелодично и протяжно, когда Тэхен проводит средними пальцами по её затвердевшим, малинового цвета соскам.
— Т-Тэхен…
— Нравится? — выдыхает в шею, прислушиваясь к её ощущениям, к её состоянию.
— Да. Да, н-нравится…
— Колени. Сожми мои колени, — напоминает и чувствует, как она впивается в них ногтями, стоит Тэхену ущипнуть её соски. — Больно? — она мотает головой. — Приятно? — она кивает. — Я хочу исследовать тебя, Нари. Чем лучше я знаю твоё тело, тем проще мне помочь тебе.
— Делай, что хочешь, только… только убери эту боль, это… это всё, — хнычет, умоляет, и откидывает голову на его плечо, когда Тэхен зажимает её соски между указательным и большим пальцами.
— Я не хочу, чтобы ты злилась на меня, — признается, целуя в линию челюсти. — Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.
Нари выделяет волну резкого запаха, плотно сжимает ножки и дергает бедрами. У неё кожа покрывается мурашками в районе живота и груди, мелкие, почти невидимые волоски на её теле встают дыбом. Нари переносит весь свой вес на грудь Тэхена, задыхаясь и царапая его брюки.
Как же, блять, красиво.
— Н-не буду… не буду… — бормочет, жмурится, вновь смотрит вниз.
— Не будешь? Уверена?
— Тэхен, — Нари поворачивает голову, пытаясь словить его взгляд, и то, насколько интимно она звучит, вынуждает его сердце затрепетать. — Не мучай…
Секунда. Еще бы секунда, и он бы потерялся. Всего один вдох, и он бы сошел с ума. Но он останавливается прямо над её ртом, чувствуя горячее дыхание на своих губах. Он досадно рычит, смотря в её покрытые густой похотью глаза. Соблазнительная, манящая, греховно прекрасная и священно нетронутая.
Божество, что проклинает его душу.
Тэхен сдержанно выдыхает, утыкается носом в её щеку, заставляя обратно опустить голову. Несколько раз сжимает её грудь, осторожно мнет, чтобы облегчить мучительное желание. Но всё бесполезно, когда у омеги течка – она хочет другого.
— Я покажу тебе, как справиться с болью, — шепчет с заботой, с нескрываемой опекой. — Хорошо?
— Да-да-да, — хаотично кивает, смотря на его блуждающую по её животу и ребрам руку.
Тэхен ухмыляется, чувствуя, как постепенно она окончательно сдается, готовая на всё, лишь бы он помог ей, лишь бы он утолил эту незнакомую жажду. Совсем не может понять, что с ней происходит, совсем растерянная, но требующая.
Нужно повести её, нужно рассказать, обучить.
Пальцы всё ниже и ниже, приближаются к её хлопковым трусам. Несколько раз Тэхен занимался стиркой: загружал стиральную машинку, закидывал мокрую одежду в сушилку. Через его руки проходили носки, футболки, платья, нижнее белье.
Боми часто носила стринги, красные кружева и черные бразильяны. У Вуджина обыкновенные боксеры, как и у Тэхена.
Когда Нари подросла, она начала покупать себе сама то, что хочет: шортики и бесшовные слипы. Всё в одной и той же цветовой гамме – черные, белые и розовые.
Жаль, что сегодня она в белых. Жаль, что сегодня она надела слипы без милого рисунка с котиком или бантиком. Тэхен хочет купить ей лучшее нижнее белье от лучшего бренда, пошить на заказ или подобрать на вырост. То, что понравится ей, то, что передаст её пылкость, её непослушание, её невинность.
Нари сжимает его колени, и это единственный рычаг, который может подействовать на него. Отвлечь от прожигающий насквозь мыслей, вернуть его к ней, в кровать, в его комнату.
— Давай посмотрим, что у тебя здесь, — бормочет в её ушко, мягко улыбается и аккуратно стягивает с неё белье. — Подними ножки. Мг, вот так. Молодец, — поощряет Тэхен и кладет рядом на кровать насквозь промокшие трусы.
Во рту всё еще нестерпимо сухо. Кадык дергается. Запах проникает в самые легкие, вынуждая издать нетерпеливый стон.
Держи себя в руках, держи, блять, себя в руках.
Тэхен гладит Нари по коленкам, по внутренней стороне бедер. На коже остаются капли, что стекают по ней, кое-где – липко. Засохшая смазка, которую стоило бы вытереть, стоило бы слизать.
Боже.
Тэхен проводит средним и безымянным пальцами вдоль, чувствуя её мягкую, влажную плоть. Нари стонет в ответ, дергается. Тэхен обнимает её за талию свободной рукой, плотнее прижимая к себе, чтобы она не извивалась под ним. Эластичная, мягенькая, даже там розовая. Слегка шершавая, но чистая. Врач сказала побриться? Для кого она брилась?
Тэхен собрал немного стекающей из неё влаги. Подняв пальцы, он проследил за тягучей нитью, что неохотно разорвалась. Горячо выдохнув, он коснулся языком, наполнил рот, прикусил собственные фаланги и издал блаженный стон, когда ощутил шипучую карамель.
— Ты такая сладкая, Нари, — дрожащий хрип вырывается из Тэхена, когда он проглатывает. — Раздвинь ножки пошире. Мг, да, — он рвано выдыхает через рот, опуская ладонь обратно. Мало. Нужно еще. — Ты только посмотри на себя. Мокрая, аппетитная, — Тэхен касается её небольшого клитора, и Нари хватается за его колени. Качает бедрами навстречу, но из-за того, что рука вокруг её талии не позволяет нормально двигаться – недовольно скулит. — Ш-ш-ш, не торопись.
— Но… н-но…
— Ты должна расслабиться, Нари, — объясняет, лаская пальцами и на несколько секунд закрывая глаза. — Боже, какая же ты мокрая, — не в силах описать восторг, повторяет Тэхен и дарит ей осторожный поцелуй в щеку. Он неотрывно смотрит вниз, за тем, как его пальцы соприкасаются с ней, размазывают беспрерывно выделяющуюся смазку. — Ты… ты дашь мне себя попробовать? М? — спрашивает и чувствует, как она кивает. — Хочу испить тебя, Нари, — хрипло шепчет, утыкаясь губами в её щеку, ощущая каждое её движение, каждый её стон. — Хочу вылизать мою любимую, мою драгоценную дочь…
— Н-но я не…
У неё обрывается дыхание, что-то в словах Тэхена вынуждает её выгнуться дугой. Он наблюдает, впитывает, неконтролируемо выпускает запах, феромоны и с поразительной легкостью проникает в неё двумя пальцами, ощущая эластичные стенки.
Нари сжимает их, как будто не хочет выпускать, как будто не хочет больше быть пустой. Тэхен проникает как можно глубже, прижимаясь ладонью к клитору и нащупывая подушечками среднего и безымянного более мягкую, упругую зону внутри. Стоит ему лишь слегка надавить, как Нари вскрикивает и приподнимает бедра.
Ничего очаровательней и прекрасней он в жизни своей не видел.
Тэхен несколько раз вставляет и вынимает пальцы, чтобы насладиться видом: покрытые её смазкой, блестят под тусклым светом настольной лампы.
— Ты… не? Что «ты не»? — улыбается Тэхен, вставляя пальцы обратно. — Ты не моя дочь? Нари, но ты ведь знаешь, что ты неправа.
— Глубже, — бормочет, настаивает, почти приказывает.
Тэхен тихо смеется, целует в висок.
— Глубже?
— Да-да-да, быстрее…
Тэхен рычит на выдохе, чувствуя, как у самого внутри всё пылает. Никогда ничего у него не просила, никогда не шла против своей гордости, никогда не признавала, что ей кто-то нужен.
Как же хочется исполнить все её желания.
— Всё для тебя. Я сделаю всё для тебя, — хрипит в ухо, неотрывно смотря на то, как его пальцы исчезают в ней, как его ладонь прижимается к ней. Дрожит, течет, стонет. — Всё, что попросишь. Ты же моя принцесса, ты – моя прекрасная принцесса, чьи капризы я буду рад удовлетворить, — Тэхен оставляет на её плече легкий поцелуй, чувствуя, как она сильнее сжимает его, как же близко она к долгожданному обрыву. — Ты можешь кончить, Нари. Кончи для меня.
Сиплый стон вырывается из неё. Тело выгибается, затылок касается его плеча. У неё живот покрывается гусиной кожей, у неё пальцы на ногах сжимают черную простынь. Нари впервые в жизни испытывает оргазм, и Тэхен безумно счастлив, что он – первый, кто показал ей, кто предоставил ей, кто услужил ей.
Только он способен, только он знает, как сделать ей хорошо.
— Молодчина, — хвалит, целует в горячую щеку. — А теперь… дашь мне попробовать, м?
Нари пьяно кивает, её хватка на его коленях слабеет. Нужно, чтобы ей было удобно. Нужно, чтобы она смогла расслабиться.
Тэхен аккуратно выползает из-под неё, укладывает её на подушки. У него что-то трещит изнутри, когда она тянется к нему руками, когда она молча требует не отпускать её, обнять её. Он улыбается, осторожно наклоняется, нависая над ней. Целует в щечку, слыша, как она тихо-тихо мычит. Нари пытается сжать ворот его кофты, но совсем обессиленная.
Пока что.
Омеге мало одного оргазма. Особенно, при первой в её жизни течке.
Тэхен втягивает носом её аромат, утыкаясь в шею. Клыки болят. Ведет губами к её плечу, оставляя поцелуй. Член дергается. Опускается к её груди, горячо выдыхает и проводит языком по её всё еще твердым, всё еще набухшим соскам. Блять.
Обхватывает губами, посасывает и рычит, стараясь не тереться о неё, стараясь не терять голову. Такая прекрасная, такая непревзойденная. Трясется под ним, хнычет и сжимает его волосы. У Тэхена глаза закатываются, когда он ощущает её ноготки на своем затылке, когда она дергает бедрами в поисках чего-то, что сможет её заполнить. Вновь течет, вновь умоляет.
Ниже, к животу. Несколько поцелуев, чтобы ощутить её кожу. Ниже, к лобку. У Тэхена голова кружится, когда он приближается к заветному, когда её запах оседает на нем. Ладони Тэхена вцепляются в её ягодицы, заставляя поднять ноги, заставляя чуть согнуть их в коленях. Такая нежная и податливая.
Покорная.
Тэхен дает себе несколько секунд, чтобы посмотреть. Влажная, пульсирующая. Клитор слегка набухший, у неё стенки сжимаются вокруг пустоты. Капли стекают на постель, под ней мокрые пятна.
Вид, который никто, кроме него, не видел…
…и никогда не увидит.
Как только кончик языка касается её, Тэхен стонет. Как только он проводит вдоль, собирая смазку, Тэхен рычит. Как только он проглатывает, Тэхен ругается себе под нос.
Блять-блять.
— Ты такая вкусная, Нари, — завороженно шепчет, раздвигая её ноги шире и смело присасываясь. Комнату наполняют всхлипы и чавканье, стоны и скулеж, вынуждая Тэхена неконтролируемо тереться о матрас. — Держись за спинку кровати. Мг, да. Молодец, — он кивает, не отрываясь от неё. Вылизывает её по мягкому контуру, проникает внутрь лишь кончиком, чтобы подразнить, чтобы пощекотать. Тэхен отрывается, наблюдая, как их соединяет продолговатая нить. Но он не убирает её – пусть она видит, пусть она посмотрит. — Ты знаешь, какой у тебя вкус? Запах?
Нари выглядит изумительно: веки опущены, рот приоткрыт, на ладонях выступили вены. Она схватилась за деревянное изголовье, из-за чего рукава рубашки немного съехали. Грудь чуть приподнялась, соски всё еще твердо торчали. При каждом вдохе у неё двигались ребра, при каждом выдохе у неё падал живот.
Тэхен наблюдал бы за ней вечность.
— Н-нет… нет, — признается, но не скрывает любопытство.
Тэхен с удовольствием расскажет.
Опускается обратно, чтобы вновь присосаться, чтобы вновь обхватить губами и провести несколько раз языком. Нари хнычет, дергает бедрами навстречу, но руки Тэхена придавливают, не позволяя двигаться. В этот раз, он проникает языком внутрь, вылизывая её стенки, утопая в её уникальном, изысканном вкусе. Тэхен чувствует, как она дрожит, как она что-то бормочет.
Причмокивая и мыча, он закрывает глаза, чтобы прочувствовать её, чтобы понять, как ей нравится больше, как и где ей приятнее всего. Тело говорит с ним, и он рад откликнуться.
Нари вскрикивает, неожиданно поднимает бедра, упираясь стопами о его плечи, но Тэхен не отрывается. Он намертво прилип к ней, не замедляясь. Язык волнисто исследует её изнутри, нос утыкается в её клитор, клыки слегка царапают плоть. Тэхен тихо рычит, предоставляет ей вибрацию, от которой она воет.
Как только её накрывает второй оргазм, он всё глотает.
Много. Как же много. Как же, блять, сладко.
Тэхен до боли сжимает её ноги, не желая оставить синяки, но желая приземлить самого себя. У него перед глазами темно, у него в душе мрак, а во рту – она. Так много Нари. Той Нари, которая должна быть для него запретна.
Тэхен отрывается. Всё мокрое: подбородок, нос, даже щеки. Он околдовано ползет выше, к ней, упирается руками о подушки, нависает. Тяжело дышит, когда наклоняется. Возбужденно хрипит, когда смотрит в её прикрытые глаза. С Тэхена капает прямо в её открытый рот, прямо на её прекрасные губки. Нари дрожит, проглатывает, стонет.
Не может. Не может и прижимается к ней бедрами. Вплотную.
— Кола, — отвечает Тэхен, неотрывно наблюдая за её личиком, за её трепещущими ресничками. — Моя кола.
Нари хнычет, отпускает деревянную спинку кровати и мертвой хваткой цепляется за его воротник. Приподнимается, чтобы дотянутся до его губ, не скрывает жажды, не скрывает чувственного влечения. Тэхен ждет, разрешает.
Но вместо поцелуя получает болезненный стон. Нари падает обратно на подушки, шипит и ведет бедрами. Тэхен закатывает глаза.
— Пожалуйста, — шепчет, задыхается, просит. — Пожалуйста, помоги мне…
Может, поэтому он всегда и хотел угодить ей?
Потому что она потрясающая, когда умоляет его, когда нуждается в нем.
— Хорошо, — низким басом уверяет и отталкивается от подушек.
Тэхен стоит на коленях, возвышается над распростертой Нари, медленно снимая с себя ремень. Щелкает пуговицей, звенит собачкой. Боксерки промокли, член болит. Тэхен не сильно-то и обращает внимание. Какая вообще разница, как он себя чувствует? Он тут не для того, чтобы получать, но для того, чтобы давать.
Приспустив нижнее белье с брюками, Тэхен облегченно выдыхает. Нари взгляда от него не отрывает. Несколько раз он проводит ладонью вдоль, замечая, как узел слегка увеличился, но не так сильно, как при гоне. Это опасно. Как только окажется внутри неё, то есть большой риск не просто навредить, но искалечить ей жизнь.
Не позволит.
Нари отвлекает тем, что нетерпеливо дергает бедрами, желая взять, желая почувствовать, на что Тэхен успокаивающе гладит по животу.
— Не торопись.
— Н-но… но…
— Ты так хочешь меня, — радостно улыбается Тэхен, вновь нависает над ней. — Моя Нари.
Растирает головкой смазку между её ног, смешивает со своей. Запах колы смешивается с его запахом лайма, который он глубоко вдыхает. Тэхен не смотрит вниз, когда прижимается членом, но смотрит в её широко раскрытые глаза, когда толкается внутрь.
— Блять, — вырывается хриплое, когда он чувствует её эластичные стенки, её окутывающее тепло и естественную узость. — Не сжимай так сильно, — хмурится Тэхен, но ласково гладит по волосам. — Расслабься, тише…
Нари закидывает голову назад, тело напряжено. Пальцами впивается в его плечи с такой силой, что Тэхен шипит. Ничего не отвечает, ничего не говорит, лишь стонет, жадно хватая воздух ртом. Внутри пульсирует, намокает, растягивается, подстраиваясь под Тэхена.
— Ты, — всхлипывает, смотря на него сквозь кристальные капельки слез. — Ты…
— Да-да, знаю, — виновато целует в щечку, в нос, в бровь. — Всё хорошо, Нари. Моя милая, моя… моя Нари.
Тэхен рычит, до боли сжимая пальцам подушку и впиваясь в мягкие перья зубами. Как же он хочет укусить её, как же он хочет пометить её, сцепиться с ней. Должна быть его, должна принадлежать лишь ему, ведь никакой альфа не достоин её.
Терпи. Блять.
— Глубже, — стонет на ухо, вызывая у Тэхена мурашки по позвоночнику. — Хочу глуб-… Т-Тэхен!
— Нари.
Блять-блять-блять.
Какая же она узкая, какая же она хорошенькая. Тэхен закатывает глаза, отпускает прокушенную насквозь подушку и приподнимается на руках, упираясь ладонями в матрас. Пустым взглядом смотрит в её чудесные глаза, любуется её милым личиком. Тэхен прижимается как можно плотнее, полностью заполняя её и чувствуя головкой её матку.
Он внутри неё.
Он там, где и должен быть.
Феромоны распространяются по всему дому, запах оседает на мебели и стенах. Тэхен рычит, рвано вдыхает и встряхивает головой, пытаясь отделаться от навязчивого чувства обладать и управлять. Клыки невыносимо болят, узел наливается кровью.
Нельзя. Нельзя сходить с ума.
Тэхен должен позаботиться, а не уничтожить.
Считает в голове до трех, выдыхает и наклоняется, утыкаясь в её мокрый лоб своим.
— Всё хорошо, — успокаивает, не двигаясь, но чувствуя, как она пытается привыкнуть к нему. — Ты молодец, Нари. Пустила меня, приняла меня, — ведет губами по её виску, оставляет поцелуй на её щеке. — Ты такая умничка.
В ответ лишь мычит. Не может говорить, не может и слова произнести. У неё слюни стекают с уголков рта, у неё слезы еще не высохли. Нари вслепую гладит его плечи, шею, ладонями прижимается к груди, будто пытается услышать его сердцебиение, почувствовать вибрацию внутри.
Тэхен улыбается.
Аккуратно берет её кисти одной рукой, поднимает вверх, чтобы она вновь схватилась за изголовье кровати.
— Держись крепко, хорошо?
Нари кивает в ответ и послушно сгибает пальцы вокруг деревянной перекладины.
Тэхен поудобнее устраивается, раздвигая её ноги пошире. Раскрытыми ладонями упирается о матрас, надеясь, что не сломает Нари. Всё-таки, она – неопытная и семнадцатилетняя омега, которая доверилась тридцатилетнему альфе.
Своему отчиму.
Чем больше Тэхен об этом думает, тем хуже видит.
Вместо резких и грубых толчков, каким он привык брать омег, он начинает с мягкого и нежного ритма, позволяя ей свыкнуться, распробовать. Тэхен медленно выходит, осторожно входит обратно. Нари приветливо принимает его, моментально сжимаясь вокруг, что не может не действовать на него. Жадная, настойчивая, наглая.
Совсем не соображает, но искренне хочет.
Тэхен мычит, наслаждаясь плавными толчками. До крови закусывает щеку изнутри, когда опускает взгляд. Нари обхватила его своими ногами, сцепив пятки на его пояснице. Небритый лобок Тэхена дразнит её клитор, на волосках остаются её капли. То, как он проникает в неё, как заполняет её, вызывает в нем чувство голода.
Желая увидеть больше, он отталкивается от кровати, подхватывает колени Нари и двигает её ближе к себе, заставляя чуть сползти с подушек. Пальцы вцепились в изголовье кровати, не отпуская. Тэхен улыбается, опускает ладонь к её животу, чуть надавливает там, где ей больнее всего, где его головка создает еле заметный бугорок.
Нари протяжно стонет, закатывает глаза и выгибается навстречу. Почти кончает. Почти.
— Легче? — спрашивает Тэхен, но она никак не реагирует: не мотает головой, не кивает. Не получив ответа, он опускает руку ниже, большим пальцем дразня её клитор. Нари сжимает его член изнутри. — Так, да? — ухмыляется Тэхен, замечая, как она удовлетворенно мычит. — Хорошо.
Постепенно ускоряется, но не так, чтобы вбиваться, но чтобы скользить. Рассматривает её тело, её кожу. Никаких синяков и побоев, никаких царапин и переломов. Живая, откровенная, настоящая Нари. Вся для одного единственного Тэхена, на его кровати и в его руках.
Он тихо стонет, когда она пытается насаживаться на него. Большой палец Тэхена неотрывно ласкает её, приближая к очередному эйфорическому оргазму. У неё дрожат ноги, она опускает их, чтобы упереться пятками о матрас, чтобы остаться на земле, пока она возносится на небо.
Тэхен – тот, кто проведет её в Рай, кто опустит её в Ад; тот, кто станет её жизнью и её смертью.
— Я… я, — захлебываясь стонами, произносит Нари.
— Мг, знаю, — улыбается Тэхен, ожесточая ритм. — Я чувствую. Давай, милая, не сдерживайся.
— Пожал-… пожалуйста, — она отпускает спинку кровати, слепо тянется к нему. У Тэхена сердце разрывается, когда она находит его свободную руку и переплетает пальцы. — Д-да… да-да…
— Нари, — восхищенно вздыхает, смотря в её затуманенные глаза. — Если бы ты только знала, как я тобой горжусь.
Обильно, резко, громко. Трясется, сжимает, кричит. Выгибается, стонет, плачет.
Безупречная.
Тэхен улыбается, застывает, наслаждаясь её запахом, её оргазмом. Даёт ей возможность насытиться, успокоиться. У неё дыхание сбитое, она кашляет, всхлипывает, но не отпускает руку Тэхена. У неё взгляд потерянный, тело дрожит, ноги не слушаются. Из неё вытекает, и трудно устоять.
Тэхен выходит из неё, замечая, как у него пружинит член, как он блестит, как с него капает сказочный, ценный нектар. Пальцами ведет снизу вверх, собирая как можно больше. Подносит ко рту, вылизывает от кисти и до самых подушечек пальцев.
Кто бы мог подумать, что он будет так зависим от колы.
— Я бы доил тебя до потери сознания, но что я за отец, если я пренебрегаю состоянием своей любимой дочери, м? — шепчет необдуманно, чувственно. Нари хнычет в ответ, и он одаривает её хищным, плотоядным взглядом. — Я знаю, что ты хочешь еще, — улыбается Тэхен. — Хочешь попробовать оседлать меня? М?
Нари кивает, и Тэхен тут же переворачивается вместе с ней.
Так она еще более живописна. С трудом сидит на нем, зажимая член между собой и его телом. У неё щеки всё еще пунцовые, грудь часто вздымается, рубашка упала до уровня локтей. Длинные, черные волосы совсем спутались, мешают, от чего Тэхен заботливо заправляет локоны за её милые ушки.
Нари льнет к его рукам, к его кистям, трется носом, вдыхает его аромат. Неосознанно трется вдоль его члена, пачкает его одежду. Нари смотрит на него из-под опущенных ресниц, нечитабельно, но трогательно.
Тэхен гладит её по щеке.
— Что такое? — тепло спрашивает, внимательно изучая её лицо. — Всё хорошо?
Нари кивает, ловит губам его большой палец. Тэхен вздрагивает, когда она нежно прикусывает, когда она тихо стонет и давит на подушечку языком.
— Хочу-хочу… — бормочет с его пальцем во рту, вынуждая в очередной раз посчитать в голове до трех.
— Ты можешь воспользоваться мной, Нари, ведь я здесь для этого, — он опускает ладони на её голые ноги и трепетно гладит. — Я весь твой.
Нари закусывает нижнюю губу, чуть приподнимается, перенося свой вес на колени. Нащупывает его член, пытается сесть на него, но Тэхен останавливает, перехватывая её кисть. Он помогает, направляет и просит быть осторожной, когда она опускается до самой основы.
— Вот так, да, молодец, — сглатывает Тэхен, аккуратно сжимая её талию. — Можешь двигаться?
— Могу. Д-да… могу…
— Умничка. Давай. Медленно. Вве-е-ерх, — она послушно поднимается, — и вни-и-из, — она плавно опускается. — Вот так. Давай еще раз. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Ты прекрасно справляешься, Нари, — подбадривает Тэхен и берет её руки в свои. Нежно тянет, чтобы она уперлась ладонями в его грудь, чтобы она нашла опору в нем. — Теперь сама. Вверх, — Нари поднимает бедра почти до самой головки, — и вниз, — она резко падает, выбивая стон из себя и Тэхена. — Ну-ну, не так… не так резко.
Нари ловит свой, удобный для неё ритм, и Тэхен не смеет мешать. Он лишь наслаждается ею, позволяет прыгать на нем, позволяет быть собой. У неё мило трясется грудь, волосы слегка щекочут его лицо. Нари блаженно стонет и жалобно хнычет, изгибаясь и не останавливаясь. Тэхен сжимает её ягодицы, в одобрительном жесте гладит упругие мышцы, тянется ртом к её соску. Не двигается, не бьется в неё, но дает ей шанс изучить, понять, прочувствовать.
— Т-Тэхен…
— М? — вопросительно мычит, не отрываясь от её груди.
— Я… я сейчас…
В её тоне слышится неожиданная паника, из-за чего Тэхен тут же отрывается и ловит её взгляд. Вновь зачесывает её локоны, собирает в свою ладонь, чтобы они не мешали. Нари искренне смотрит на него, как будто что-то просит, чего не может произнести вслух.
— Всё хорошо, я – здесь, — успокаивает Тэхен, пока она продолжает прыгать на нем. — Иди сюда, иди ко мне, — предлагает, и она наклоняется, утыкаясь в его лоб своим. Нари закрывает глаза, надрывно стонет, пока Тэхен целует уголок её губ. — Я чувствую, как ты сжимаешь меня, — шепчет в её открытый рот, смотрит на её дрожащие веки. — Моя Нари, моя замечательная Нари. Я так рад, что ты есть у меня.
— Тэхен… Тэхен…
— Я знаю, милая, я знаю, не переживай, — целует в щеку ласково, нежно, по-отцовски. — Ты можешь кончить на меня. Давай. Я хочу пахнуть тобой.
Нари падает на него, сгибая руки в локтях, утыкается в его шею, прячет стоны и плач. Не останавливается – бьется мокрыми бедрами о него, обильно кончает, изливается и сжимает. Нари источает столько запаха, столько феромонов, что Тэхен практически срывается с цепи. Он хватается за её бедра, несколько раз бьется навстречу, сжимает челюсти, чтобы не укусить, чтобы не навредить. Нари рыдает из-за интенсивного оргазма, хаотично трется о его лобок.
Еще бы чуть-чуть, еще бы чуть-чуть, и…
Тэхен выдыхает, покрывается мурашками. У него потолок перед глазами начинает понемногу плыть, а внутри пробуждается что-то, что должно оставаться там. Если они продолжат в том же темпе, то не исключено, что он сойдет с ума.
Но у него нет подобной роскоши. Тэхен должен держать всё под контролем.
— Мало, — бормочет ему в шею. — Хочу еще… еще… пожалуйста.
Никогда не откажет, никогда не отвернется.
— Милая, — басит Тэхен, крепко сжимая её ягодицы и упираясь стопами о матрас. — Капризничай больше, и я сделаю для тебя больше.
— О, Боже, Тэхен!
Такая неуклюжая, беззащитная. Не сопротивляется, но слабеет, стоит Тэхену перейти на привычный ему ритм – грубый, хлопающий, зверский. Нари позволяет ему толкаться так, как ему нравится, входить под тем углом, под каким ему удобно. Растянутая, влажная, наученная. Подготовленная оргазмами, искушенная экстазом. Жаждет, требует, выпрашивает.
— Ты такая узкая, Нари, — обрывисто шепчет в воздух, зная, что она его слышит. — Ты так хорошо принимаешь меня. Моя омега, — он целует её в открытое плечо, горячо выдыхает. — Моя хорошая, моя милая омега.
— Тэхен! Тэхен! Я… я…!
— Тише, — он смеется, не сбавляя темпа. — Ты так надорвешь связки.
Но Нари не до связок. Перерыв между прошлым оргазмом слишком мал, отчего новый сшибает её волной. Тэхен продолжает долбиться в неё с прежним, беспощадным ритмом, чувствуя, как из неё течет, как из неё брызгает. Он откидывает голову назад, рычит, пытаясь не сорваться, пытаясь не войти в неё с узлом, но она так плотно прилегает к нему, так хорошо сжимает его…
Нет-нет. Успокойся, блять.
Тэхен хрипло мычит, не осознает, насколько сильно впивается пальцами в её кожу, оставляя нежелательные следы. Нари вздрагивает, болезненно всхлипывает, и это действует, как выстрел в висок.
— Прости, — выдыхает Тэхен, ослабляя хватку. — Прос-…
— Еще. Еще, — просит, ёрзая не нём, еще больше увлажняя его.
Как же, блять, сложно.
— Сколько еще раз ты хочешь кончить? М? — чутко, заботливо спрашивает, поглаживая её по обнаженной спине. — Не много ли для твоей первой течки? — Тэхен издает краткий смешок, искренне удивляясь её ненасытности.
— Еще…
— Как скажешь, принцесса, — улыбается Тэхен и приподнимает её. — Ложись сюда, спиной ко мне, — говорит, хотя сам всё делает.
Постель мокрая, пропитанная запахами. Окажись здесь альфа или омега, они бы кашляли и задыхались, они бы не выдержали и убежали от высокой концентрации феромонов доминирующего альфы и его избалованной омеги.
Но дом пуст, и Тэхен хочет, чтобы каждый уголок был покрыт колой и лаймом.
Притягивает её ближе, прижимая её спину к своей груди. Подхватывает колено, поднимает, сгибает, чтобы было удобнее, чтобы она больше тянулась. Нари лежит на боку, но хочет смотреть на него, хочет повернуться к нему.
— Не дергайся, — ласково просит Тэхен, утыкаясь носом в её щеку, но она недовольно скулит.
Как только он вновь проникает внутрь, Нари поднимает ладонь, ищет его щеку и практически царапает. Тэхен улыбается, толкаясь несколько раз, с уютом и комфортом прижимаясь к ней, заполняя её.
В нем нет и капли усталости. Он готов посвятить ей всю ночь, весь день. Сутки, двое – лишь бы она была довольна, лишь бы ей было хорошо. Нари достаточно намучилась, достаточно настрадалась. Разве она не заслужила на помощь с её чудовищно болезненной течкой?
Но Тэхен не учел, насколько дикими и безумными могут быть желания у омеги.
— В меня, — вдруг просит, стонет, утыкается носом в его подбородок. — Я хочу, чтобы ты кончил в меня!
Пальцы Тэхена крепче сжимают её ляжку, член внутри неё дергается, а узел набухает.
Нет-нет.
— Нет-нет, милая. Нельзя, — он целует в щеку, пытается успокоить, пытается перенаправить её внимание на что-то другое. — Не смей даже думать об этом.
— Но… но, Тэхен, я… я хочу, чтоб-…
— Ш-ш-ш, — он протискивает руку между её шеей и подушкой, чтобы накрыть её рот ладонью, чтобы заткнуть её. — Ты слишком… слишком молодая, Нари, — объясняет, используя жалкие остатки здравого рассудка. — Ты не понимаешь, что говоришь, — тяжело дышит, толкается, слышит, как она возмущенно мычит, как она требовательно сжимает его. — Я знаю, что ты хочешь. Поверь мне, я – не меньше. Чувствуешь, м? Чувствуешь мой узел? Как он набухает из-за тебя? Как я хочу… хочу сцепиться с тобой, Нари.
— Пожалуйста-пожалуйста, — неразборчиво просит сквозь его ладонь.
— Нет. Нет, Нари, — Тэхен хмурится, закрывает глаза и ускоряется, чтобы довести её до оргазма, чтобы она хотя бы немного пришла в себя.
Но она убирает его ладонь со своего лица, поворачивает голову, насколько может. Нари ловит его взгляд, в её глазах что-то, от чего по затылку пробегает холодок, от чего в груди порхают те самые бабочки, чьи крылья стоило бы оборвать, сломать, превратить в прах.
— Ты… ты мой лучший… лучший папочка.
Что?
Что, блять, она только что сказала?
— Пожалуйста, пап… я знаю, ты можешь.
Блять-блять.
— Пожалуйста, кончи в меня. Я ведь твоя любима доч-…
Тэхен резко переворачивает её, вдавливает её лицо в подушку, чтобы она замолчала, чтобы она не смела продолжать. У него едет крыша, у него бедра хаотично вбиваются в её приветливую плоть. Нари стонет, сжимает его, пытается не выпустить, пытается взять больше. Тэхен утробно рычит, злится, нет… пылает. Тело не слушается, мозги не работают, узел расширяется.
Какого черта?
Какого, блять…
Нари одолевает очередной оргазм, сильнее и мощнее предыдущих. У неё пальцы царапают деревянную спинку кровати, из неё вытекает. Плачет, стонет, задыхается, сжимает его изнутри, не позволяя выйти, не позволяя лишить её желаемого.
Хочу-хочу-хочу.
Резко выходит, дрожит, гортанно воет. У Тэхена белые пятна перед глазами, когда он кончает ей на спину, когда он покрывает её своим запахом, своим семенем. Узел болезненно расширяется, испуская не внутрь, но наружу, от чего тело кроет, ломает, режет.
Нари тяжело дышит, пытается перевернуться, но Тэхен давит между лопаток, не позволяя. Сперма в её волосах, под его ладонью, на её ягодицах и его рубашке. Много, слишком много. Тэхен не помнит, когда он последний раз так сильно изливался.
Никакого удовлетворения. Совершенно. Пыль в глазах, шум в голове, боль в животе.
Но когда Нари, всё же, поворачивается к нему, когда он смотрит в её глаза, то что-то в нем теплеет, что-то умиротворяет возмущенного альфу, который так и не оплодотворил желанную омегу.
— Тэхен? — она хрипит, лишь отдаленно напоминая прежнюю, трезвую Нари.
— Да, — выдыхает облегченно, нежно касаясь её щеки чистой рукой. — Да, это я…
— Тэхен, чт-…
— Тише, — он наклоняется, чтобы поцеловать в лоб, чтобы избавить её от шока. Тэхен не знает, как она отреагирует, он и сам боится последствий. — Всё хорошо. Тебе… тебе нужно отдохнуть.
Течка стихла, но не надолго. У Тэхена есть время, и он должен им воспользоваться.
У него ноги ватные, когда он сползает с кровати. Тело шатает со стороны в сторону, пока он спускается на кухню, к аптечке. Краем глаза замечает две тарелки с клубничным тортом, какие-то бумаги. Нет-нет, не сейчас. Таблетки. Где её таблетки?
Тэхен берет бутылку воды с холодильника, возвращается наверх. Нари вновь начинает выделять запах, вновь начинает метаться по кровати в поисках его близости. Не насладилась, не хватило.
Но если Тэхен продолжит, то следующий раз он точно не сможет остановить себя.
Насильно запихивает в неё таблетки, заставляет выпить. Нари проглатывает, тяжело дышит. У неё спала температура, выделения уменьшились, но тело всё еще потное, всё еще пахнет колой.
Зря Тэхен приехал.
Лучше бы он покинул страну на неделю, лучше бы он отправился на другой континент, но не…
— Не уходи.
Тэхен замирает, когда поднимается с кровати. Он оборачивается на Нари, не понимая, точно ли это она. Препараты очень сильные, и они действительно помогают вернуться в прежнее, но это происходит не моментально, а медленно и постепенно.
Разве она не должна оттолкнуть его? Разве она не понимает, что он сделал? Разве она не… не злится на него?
— Ты уверена?
— Не уходи, — у неё по щекам текут слезы, и Тэхен попросту бессилен перед ними. — Не уходи…
— Не уйду, — заверяет, опускается обратно на кровать и гладит её по волосам. Большим пальцем убирает слезы, разрешает ей прижаться ближе, прильнуть к нему теснее. — Тише-тише. Я здесь, Нари.
— Тэхен…
— Всё хорошо, — он целует её в затылок, пока она укладывает свою голову ему на согнутое колено. — Спи. Я… я позабочусь о тебе.
Нари кивает, доверяет, успокаивается.
Тэхен осматривает её, осматривает постель, грязные вещи, свою сперму и её влагу. Нельзя её так оставить. Нужно всё перестирать, убрать, помыть её, помыть себя. Но Нари так устала, так измучилась.
— Нари? — он зовет её, и она не сразу, но мычит. — Я хочу помыть тебя.
— Хочу спать…
— Я знаю, но ты же не хочешь засыпать в грязи? — Тэхен проводит ладонью по её волосам, почти что убаюкивает. — Я помою тебя и отнесу в теплую, мягкую кроватку. Что скажешь?
— Ты… ты будешь спать со мной?
— Буду, — выдыхает Тэхен, ощущая, как у него сердце порхает, как у него душа расцветает. — Я больше никогда не оставлю тебя одну.
Не оставит. Не уйдет. Не бросит.
Он же… он же не просто её приемный отец, но кто-то, чьё имя она произносила, как молитву, будучи на пороге от смерти; кто-то, чьи руки она хотела ощутить на себе в момент сильнейшей тоски; кто-то, чей запах служил спасением, но не
Тэхен старается не думать о том, что она сказала, как она это сказала, и что её слова с ним сделали.
Но её тон, её голос, её взгляд.
Первый раз назвала его папой.
Первый чертов раз она обратилась к нему, не как «Тэхен», но как «папа».
И что самое ужасное? Ему понравилось. Ему, блять, понравилось слышать не своё имя на её розовых, приторных губах, когда она кончает, но это греховное, аморальное и порочное: «пап».
Добавить комментарий