Знаки повсюду, главное – уметь их видеть.
(с) “Мой парень – псих”, 2012г.
— ЧТО?!
— Чимин, тише! — шепчет Бонхи и осматривается по сторонам, замечая возмущенные взгляды. — Мы же в библиотеке!
Помощник шумно выдыхает, откидывается на спинку стула и пытается проанализировать всё то, что режиссер только что ему рассказала. Он прочищает горло, поправляет свою вырвиглазную желтую футболку с надписью “Lasagna Del Rey” и подтягивает повыше пояс светлых джинс.
Как ему не холодно вообще? Бонхи сидит в розовом свитере, в теплых, белых носках и ярко-розовых кроссовках с мембраной*, а всё равно мечтает о теплом чае. Если бы не их увлеченный разговор о Новичке, она бы послала Чимина за курткой.
— Так… давай по порядку, — он двигает стул как можно ближе, пока его нога не соприкасается с белыми, спортивными штанами Бонхи. Помощник наклоняется чуть ниже, чтобы только режиссер могла его слышать. — То есть… то есть, Тэхен, вот тот самый Тэхен, который плевался, огрызался, молча игнорировал и держался подальше от всех, сказал тебе “пожалуйста, останься”?!
— Чимин, тише, — сквозь зубы шипит Бонхи.
— Да я и так…!
— Ты должен пообещать, что никто об этом не узнает.
Помощник моментально натягивает серьезное выражение лица и кивает несколько раз. Чимин тот еще болтун, но Бонхи знает, что самые сочные секреты он оставляет лишь при себе.
— Обещаю.
— Иначе, я больше ничего тебе не буду рассказывать, — хмурится режиссер и выпячивает указательный пальчик. — Никогда.
— Хорошо-хорошо. Я буду молчать, — выдыхает Чимин и задумчиво смотрит на разложенные конспекты по драматургии, но затем он хватается за голову, будто к нему в мозг кто-то проник. — Пиздец! То есть, сначала он нарисовал с тобой картину…
— …не со мной, а с жвачкой…
— …потом выпил за тебя целый стакан чистейшего яда, а теперь… теперь это?! — он указывает на конспекты, как будто там не исписанные страницы текста, а фотодоказательства произошедшего на вечеринке.
Бонхи тяжело вздыхает, стараясь не жалеть о том, что она рассказала Чимину. Но ей просто больше не с кем делиться: родители не поймут, сестра с братом – уж тем более, а Ханби может лишь выслушать, но не углубиться в проблему так, как это умеет помощник.
Но проблема Чимина в том, что он не может держать всё в себе, даже в библиотеке.
— Он был пьяным, — оправдывает Новичка Бонхи и смотрит в книги, перелистывая параграф.
— И что? — кривится Чимин. — Думаешь, если бы я с ним так сюсюкался, он бы мне сказал то же самое?
— И! Он мне сам говорил, что когда рисовал жвачку, то не думал обо мне, — хмурится режиссер. — Он нарисовал её просто так.
Чимин многозначительно выгибает бровь.
— Ты сама этому веришь вообще?
Нет.
Но она ни за что не скажет это помощнику. Вообще никому не скажет.
— Тэхен не врал бы мне, — довольно безразлично говорит Бонхи и вновь отвлекается на конспекты, стараясь показать, что её вообще не волнует тема картины.
— Да? Я очень в этом сомневаюсь, — фыркает Чимин. — Он врет самому себе.
— Ты о чем вообще? — хмурится Бонхи, пододвигая к себе еще одну книгу и открывая оглавление.
— Да он втюрился в тебя.
— ЧТО?!
Режиссер хлопает себя по рту и виновато оглядывается. Студенты знают, что глава театрального кружка вместе со своим помощником до ужаса громкие, но это не означает, что им позволено шуметь и мешать остальным.
Бонхи полностью с ними согласна. Но, черт возьми, не сейчас, когда Чимин говорит… такое!
— Мы в библиотеке, — ухмыляется Чимин, листая свой блокнот с записями.
Бонхи сжимает ладошки в кулачки, возмущенно смотря на помощника.
— Он не втюрился в меня! — понизив голос, шипит режиссер. — Ты вообще сам понимаешь, что говоришь?
— А ты? — Чимин смотрит на неё, с удовольствием наблюдая за тем, как Бонхи нервничает и краснеет. — М? Ты – единственная, к кому он так хорошо относится.
— Нормально. Он нормально ко мне относится.
— Для Тэхена, относиться к кому-то нормально – это означает хорошо, — саркастично поджав губы, кивает Чимин.
— Я всё равно не понимаю, откуда ты это взял, — хмурится Бонхи, стараясь не обращать внимание на ускоренное сердцебиение. — Насколько я знаю, если человеку нравится другой человек, то… то он проявляет какие-то знаки внимания, нет? Взгляды, мимика, слова… всё это, — она сглатывает, замечая, что несколько эмоционально жестикулирует и нервно трясет ногой. — А Тэхен… Тэхен, даже когда был пьяным, он покрывал меня матами и жаловался, что я прилипла к нему и никак не могу отлипнуть. Он всегда говорит, что я его раздражаю, чтобы я отстала от него, — Бонхи сглатывает, чувствуя, как что-то неприятное скрутилось в районе груди, а легкие будто сдавило. — Он всегда говорит, что я его раздражаю, чтобы я отстала от него. Если бы у Тэхена были чувства ко мне, он бы не отталкивал меня, а наоборот – пытался бы быть как можно ближе.
— О, Боже мой, — мучительно вздыхает Чимин, чем вызывает у режиссера легкую обиду. — Я понимаю, что ты – полный чайник в отношениях, и что ты никогда не влюблялась, но, Бонхи… ты должна понимать, что люди разные. Ты проявляешь свою любовь так, — помощник рисует у неё в блокноте кружок. — Я – так, — затем, он выводит треугольник. — А Тэхен – вообще по-другому, — Чимин изображает что-то, отдаленно похожее на звезду. — Понимаешь? К тому же, если он сказал тебе, что нарисовал жвачку не из-за тебя – еще не означает, что это правда, — он кидает ручку на стол и откидывается на спинку стула, недовольно хмурясь. — Не верь всему, что он говорит. Он, блин, актер, хороший актер – конечно, он умеет убедительно врать.
Бонхи тяжело вздыхает и смотрит на геометрические фигуры.
Перед глазами злой и пьяный Новичок, который ужасно грубил, ругался, говорил гадости и язвил. Он вел себя совсем не так, как тот, кто влюбился. Он вел себя, как тот, кто… кто потерялся, кто боится оказаться наедине с самим собой, и его просьба остаться – слепая нужда в живом человеке рядом.
Тэхен – одиночка, которому сложно показывать чувства, но даже когда он их показывает, они совершенно не те, что описывает Чимин.
Он не влюблен. Он не готов любить, не сейчас, когда он с трудом вписался в чуждое ему окружение зажиточных студентов, и когда ему нужно разобраться с семьей, с самим собой. То, что он поведал Бонхи на баскетбольной площадке – не признак его чувств, а признак того, что Тэхену одиноко, что ему необходим хоть кто-то, кто скажет, что он – не монстр.
У Бонхи были целые выходные, чтобы подумать о том, что Новичок ей говорил, как он ей это говорил, и как ему, на самом деле, трудно открываться чужим. Он всё еще очень странный, он всё еще вызывает вопросы, но его поведение никоим образом нельзя описать, как “влюбленность”.
— Нет у него ко мне никаких чувств, — тихо бурчит режиссер, но помощник всё равно её слышит.
— Тогда как ты объяснишь всё это? Всё то, что он делает, м?
— Он просто хочет со мной подружиться, — хмурится Бонхи и смотрит на не очень-то и удовлетворенного ответом Чимина. — Ты ведь тоже много, что для меня делаешь, но это не означает, что я тебе нравлюсь. Ты мне свои трусы дал.
— Это вообще другое, — он кривится и скрещивает руки на груди.
— Я думаю, что если бы я ему нравилась, он… он был бы нежнее и мягче, — подперев голову рукой, рассуждает Бонхи, вырисовывая у себя в тетрадке звезды. — Он был бы… другим…
— Да? — фыркает Чимин. — И как же ты видишь влюбленного Тэхена? Что он будет краснеть, как школьница, и петь тебе серенады у окна? “О, прекрасная Бонхи, мой свет в ночи, я вверяю тебе своё сердце и душу. Подари мне свой взгляд, любовь моя, и я стану твоей вечностью.” Так, да?
Бонхи смотрит на Чимина, как на идиота, но тот даже не двигается, ожидая ответа.
— Нет, — практически рычит сквозь зубы.
— Тогда как?
— Я не знаю, Чимин, — Бонхи сердито закрывает учебник, тем самым показывая, что разговор окончен. — В любом случае, ты – ошибаешься. У Тэхена нет и не будет ко мне чу-…
БУМ!
Но это совершенно не тот “бум”, который Бонхи привыкла чувствовать и слышать. В этот раз, он раздается не внутри, а снаружи, по всей библиотеке – яростный, раздраженный и резкий, привлекая внимание студентов к столу режиссера и помощника.
Перед ними приземлилась книга с красной обложкой и надписью “Над пропастью во ржи” Дж. Д. Сэлинджера. Напротив, с другой стороны стола, возвышался Тэхен, мрачно смотря то на Чимина, то на Бонхи.
На нем светлые, широкие джинсы, черная футболка и знакомая, черная кофта на змейке. Волосы кое-как уложены, открывая лицо, благодаря чему можно увидеть насупленные брови, сжатые челюсти и напряженные скулы.
Тэхен был в наушниках, так что вряд ли слышал разговор режиссера и помощника.
Почему тогда он такой взбешенный?
Бонхи с Чимином переглядываются, когда Новичок кидает свой рюкзак рядом с их столом, подтягивает соседний стул и падает на него, не снимая наушников.
Они не видели его с вечеринки.
После того, как Тэхен уснул, Бонхи ушла в ванную, переоделась в сухую, чистую одежду и вернулась в комнату. Не желая оставлять Новичка без присмотра, она заняла мягкое кресло, и какое-то время лазила в телефоне перед тем, как уснуть. Проснувшись на утро из-за затекших конечностей, она заметила на себе плед, которым укрывала Тэхена, но самого Тэхена нигде не было.
Чимин тоже не видел и не слышал, как ушел Новичок… или, лучше сказать, убежал.
Бонхи без понятия, помнит он или нет, что говорил, как его рвало, что он делал. Он не писал ей все выходные, а она не знала, с чего начать диалог. Сегодня репетиции нет, и она не надеялась встретить его в стенах университета.
Хотя поговорить не мешало бы.
Тэхен выглядел довольно бодрым, как для того, кто облюбовал унитаз, хотя прошло двое суток. Несмотря на его свежий цвет лица, Новичок всё равно казался измотанным.
— Привет, — прочистив горло, решил начать разговор Чимин. Тэхен заметил, как губы помощника двигаются, и снял наушники. — Как ты себя чувствуешь? Ты, конечно, отжег не слабо. Всё еще в шоке, как ты…
— Нормально, — отрезает Тэхен и подтягивает к себе книгу поближе, чтобы открыть на середине.
Чимин тяжело вздыхает и смотрит на Бонхи. В его глазах столько мыслей, столько желания поделиться наблюдением, что помощник вот-вот взорвется, но режиссер лишь жмет плечами и вновь переводит взгляд на Тэхена.
Почему он опять грубит? Что уже не так? Чимин ничего такого не делал на вечеринке, да и… они разве не подружились?
— Новая книжка? — решает попытать удачу Бонхи. — Профессор Мин опять порекомендовал?
Но Тэхен вообще ничего не отвечает, что еще хуже, чем его сухое “нормально”. Он кратко смотрит на режиссера, и затем вновь опускает взгляд в книжку.
Прекрасно. Всё ведь так хорошо было, что произошло-то?!
— Ой, — выдыхает Чимин и водит пальцем по рабочему столу телефона. — Мне тут ребята написали. Надо кое-что обсудить, — он натянуто улыбается и подмигивает Бонхи. — Пойду-ка я. Увидимся, Тэхен!
Молчит. Опять. Ни “пока”, ни “привет”. Что с ним такое? Не с той ноги встал?
Когда Чимин уходит, Бонхи решает продолжить конспекты. Но, в какой-то момент, ей надоедает тишина. Помощник хоть и вёл странные разговоры, но с ним было как-то проще и легче заниматься драматургией, но Тэхен…
— Так, м-м-м… как добрался домой? — решает ненавязчиво спросить, пока пишет в тетрадке.
— Нормально.
Ручка зависает. Бонхи хмурится и поднимает взгляд на Тэхена, который всё еще смотрел в книжку.
— Ты, что, пока обнимался с унитазом, вырвал часть своего словарного запаса?
Новичок приоткрывает рот от шока и с возмущением смотрит на режиссера.
Ну наконец-то, хоть какая-то эмоция, помимо ненависти ко всем вокруг.
— Я нормально добрался, — холодно повторяет, не разрывая зрительного контакта.
Бонхи щурится, кладет ручку и складывает пальцы замком на столе. Тэхен не двигается, но он понимает, что сам сюда пришел, и что он пришел к режиссеру, которая не оставит его в покое.
— Если ты хочешь поговорить о том, что произошло…, — медленно начинает Бонхи, и Тэхен тут же меняется в лице.
Он аккуратно опускает книгу, сглатывает и несколько раз моргает прежде, чем осторожно спросить:
— Что… произошло?
Так. Стоп. Он помнит или нет?
Бонхи хмурится.
— Ты поэтому, как на иголках?
— Пошли, — он резко встает, забирает книжку с рюкзаком, и ускоренным шагом движется к выходу из библиотеки.
Студенты оглядываются, шепчутся, но у Бонхи нет времени вслушиваться. Она в курсе, что видео с Новичком, который говорит “Ты – моя хорошая девочка” разлетелось со скоростью света. Пока что, к нему никто не рискнул подойти, но имя Тэхена проскальзывает в коридорах университета, рикошетом отскакивая от стен и продолжая свой путь по аудиториям.
Может, поэтому он взбешен, хотя, насколько Бонхи известно, он вообще не пользуется социальными сетями и редко заходит в чаты.
Забрав разноцветную куртку с гардеробной, режиссер с трудом поспевает за Новичком. Они выходят на улицу, под дождь. Тэхен накидывает капюшон и не ждет, пока Бонхи раскроет белый зонт – он смело ступает под холодный ливень, направляясь к курилке. Режиссер, всё же, догоняет своего актера и старается держать зонт так, чтобы прикрыть и Тэхена, но он, казалось, даже не обращает на это внимания.
— Если ты простынешь и не придешь на премьеру “Бриолина”, я тебя уб-…
— Я не помню.
Тэхен резко оборачивается, из-за чего Бонхи чуть не врезается в него. Покрепче схватившись за зонт, она держит его как можно выше, но когда встречает несколько встревоженный взгляд Тэхена, то застывает.
Он смотрит неотрывно, пока его руки в карманах.
Режиссер хмурится, застегиваясь по самое горло и шумно выдыхает.
— Ты не помнишь…?
— Я помню, как выпил, — отвечает Тэхен и достает сигарету с пачки вместе с ободранной зажигалкой. — Помню, как меня вытащили на улицу, — он закуривает и выдыхает дым. — Помню, как я пил с Намджуном, как… я сидел с тобой на диване. И помню, как меня рвало, — он облизывает губы и выдыхает теплый пар.
…оу…
…блять.
То есть, он не помнит самого главного?
Прекрасно. И как теперь Бонхи ему расскажет об этом?! Стоит ли ему вообще что-либо говорить?! Он же может опять убежать, опять отдалиться. Кто знает, что ему в голову ударит – скажет, что больше не играет в “Бриолине” и всё! Крах!
Черт-черт-черт.
Нужно что-то придумать. Нужно соврать! Но Тэхен поймет, что Бонхи врет. Тогда…
— …также, я помню, как ты была со мной, — тихо говорит Новичок, смотря на режиссера. — В ванной, пока меня рвало.
Бонхи сглатывает, крепче сжимает ручку от зонта. Видимо, она выглядит довольно напуганной, раз Тэхен обеспокоено спрашивает:
— Я… я сделал что-то… что-то непристойное?
Ох…
Бонхи машет рукой, не очень-то и убедительно хихикает и мотает головой.
— Н-нет! Ничего… эм… такого, — отводит взгляд, чувствуя, как скрипит улыбка на её губах.
Тэхен взволнованно сглатывает.
— Ничего такого?
— Ну-у-у…, — она нервно смеется, трет ладонью шею и рассматривает стену университета, надеясь, что где-то там всплывет подсказка. Но её нет. — Как бы так сказать…
Думай-думай!
— Бонхи, — мрачно зовет Тэхен. — Что я сделал?
— Я же говорю, ничего такого! — широко улыбается и, всё же, смотрит в глаза напряженного Новичка, который вот вообще ей не верит. — Ты… ты просто, ну… ну взял меня за руку, когда лег в кровать… так сжал её, во-о-от, и попросил остаться рядом с тобой, — Бонхи чувствует, как умирает со стыда, а Тэхен заметно бледнеет. — Да-а-а… м-м-м… что же еще? Ах, точно! Ты потерся о мои костяшки своим носом, во-о-от… как коты делают, знаешь? Да? Знаешь же? Я, конечно, была в шоке, но ты же был пьяным, разное ведь случается, не переживай! Вот Чимина когда-то вырвало мне на голову…
Тэхен отводит пустой взгляд, делает сразу три затяжки подряд, выдыхает дым и заметно хмурится. Он на какой-то момент словно отключается, переваривая услышанное. Видимо, он в глубоком шоке от того, что сделал… или от того, что он мог бы сделать?
Бонхи сглатывает, нервничая всё больше и больше. Она теребит собачку у ворота куртки, прислушивается к стуку дождя о зонт и наблюдает за тем, как горит кончик сигареты, которую Тэхен никак не оставит в покое. Он курит и курит, думает, но… не убегает.
Режиссер не уверена, что хочет услышать объяснение. Он же не помнит.
Если не помнит, значит, делал всё на подсознательном уровне, не думая. Так, как твердила ему душа и сердце, а не озлобленный на всех и вся мозг.
Бонхи хотела спросить, сделал бы он так же, если бы на её месте был кто-то другой, но она проглотила вопрос вместе с остальными, волнующими её чувствами.
Спустя целую сигарету, Тэхен, наконец-то, заговорил, но Бонхи не ожидала, что он спросит о:
— У тебя есть кассетник?
Режиссер хмурится, вопросительно смотря на Новичка, который роется у себя в рюкзаке.
— Кассетник? Как… для кино или…
— Нет. Плеер.
— Не знаю, — Бонхи старается вспомнить, был ли у неё хотя бы магнитофон. — Но, думаю, у папы где-то должен валяться. А что?
Без предупреждения, Тэхен пихает ей в грудь небольшую коробочку, которую Бонхи с трудом успевает словить до того, как она упадет. Режиссер хмурится, рассматривая прозрачный футляр, где различает очертания кассеты.
— Эм…
— Только попробуй спросить: “Что это?”, — шипит сквозь зубы Тэхен и закидывает обратно на плечо свой рюкзак. — Послушай.
Бонхи всё еще не понимает.
— Но… эм… зачем?
— Тебе разве не интересно, какая музыка мне нравится? — выгибая бровь, спрашивает Тэхен, внимательно наблюдая за сбитой с толку Бонхи.
— Ну… интересно, да, но…
— Отпиши, как послушаешь.
Не дождавшись ответа, он выскальзывает из-под зонта и быстрым шагом добирается до главного входа, исчезая в корпусе.
Убежал. Опять.
Бонхи тяжело вздыхает и смотрит на корешок, где почерком Новичка выведено лаконичное “Бонхи”. Вместо обложки – список песен, который Бонхи читает, пока неспешно возвращается обратно в корпус.
Первая сторона
Owner of a Lonely Heart – YES
Sweet Talkin’ Woman – ELO
I Ran (So Far Away) – A Flick of Seagulls
Time in a Bottle – Jim Croce
Ain’t No Sunshine – Bill Withers
Вторая сторона
Stuck In The Middle With You – Stealers Wheel
Let’s Dance – David Bowie
Little Lies – Fleetwood Mac
Good Vibrations – The Beach Boys
Have You Ever Seen The Rain – Creedence Clearwater Revival
Ничего из этого не знает. Возможно… Дэвид Боуи и Бич Бойз где-то слышала. Но остальное…
На самой кассете, вверху, написано: “От Тэхена. Спасибо”.
Неужели… это его благодарность за то, что она за ним ухаживала, пока ему было плохо, или за то, что она, всё-таки, не сдалась и взяла его в “Бриолин”?
Странный.
***
— Зачем тебе вообще понадобился кассетник? — хмурится папа и отрывается от планшета.
Бонхи показывает ему кассету. Отец удивленно хмурится, ставит на блокировку айпад и кладет его на журнальный столик. Берет очки с футляра, аккуратно надевает и принимает коробочку с рук дочери, рассматривая со всех сторон и вчитываясь в список.
Несмотря на то, что папе Бонхи в следующем году уже будет шестьдесят, он не выглядел на свой возраст. Он всегда заботился о своем здоровье и внешнем виде, ведь финансы позволяли. У него вечные выходные благодаря прибыльным вложениям в прошлом и действующему делу в нынешнем, но волосы всё равно частично седые, а морщин на лице прибавилось.
Бонхи всегда обращалась к нему “папа”, хотя вначале было непривычно. Будучи маленькой, она называла его полным именем, и Вуджин не был против. Они с Наён вообще не заставляли своих приемных детей называть их “мама и папа”, но Тэхо, Сонми, Анна и Хао всегда обращались к ним, как к своим родным родителям, поэтому Бонхи приучилась неосознанно.
Вуджин всегда одевался скромно, но стильно. Несмотря на то, что он сегодня был дома, то всё равно надел черные брюки, светлую рубашку и голубой свитер. Он обожал Чимина из-за того, что тоже обладал похожей причудой – всегда носил неподходящие под общий образ носки, и сегодня это были красные носочки с изображением Кока-Колы.
Папа встает с дивана, ведет за собой в свою комнату, что выделенная исключительно для прослушивания музыки. Виниловые проигрыватели, усилители, колонки, стабилизаторы и корректоры; провода, бесперебойники и старые, музыкальные инструменты. Рай для аудиофила, но Бонхи очень редко тут бывает в силу своей университетской занятости.
В углу небольшая дверь, которая ведет в мастерскую. Хао когда-то назвал её “кладбищем музыки” из-за большого количества старой аппаратуры и запчастей. Папа всё еще иногда шутит на эту тему.
— Так-так, посмотрим. У меня было что-то, но я уже не помню где, — он устал вздыхает и лезет на верхние полки, перерывая технику.
— Может, магнитофон подойдет?
— Не-не-не, у меня точно где-то было пару кассетных плееров. Ну не мог же я их выкинуть?
Бонхи скрещивает руки на груди и облокачивается о дверную раму. Запах масла, метала и дерева ударяет в нос.
— Это, кстати, тебе дал тот парень, которому я чинил плеер?
Бонхи хмурится, удивленно смотря на спину отца.
— Да… а как ты…?
— Отличный музыкальный вкус, — он ухмыляется и оборачивается, чтобы подмигнуть, но затем вновь продолжает поиски. — Так, нет. Наверное, где-то в тех коробках. Дашь во-о-от ту табуретку?
— Да, секунду.
Папа подтягивает штаны чуть выше и садится на предоставленный табурет. Вынимает средних размеров коробку с нижних полок, открывает и начинает в ней рыться.
— Я должен спросить, — спустя некоторое время молчания, не выдерживает отец. Он поднимает взгляд на подозрительно тихую Бонхи. — Вы… ну, с этим парнем… вы начали встречаться?
Чего?!
Они, что, сговорились все?!
— С чего ты взял вообще?! — краснея, возмущается Бонхи. — Он… он просто дал мне послушать то, что ему нравится.
— Подписав это твоим именем?
— …чтобы не перепутать.
— Ты что-то знаешь из того списка? Ну, списка композиций на кассете, — кивая головой в сторону коробочки в руках дочери, спрашивает Вуджин. — Хоть что-то…
— Может, парочку песен. Я ничего не гуглила и не искала. Хочу так послушать.
Папа задумчиво мычит. Он упирается одной рукой в колено, пока второй чешет у себя под носом. Он облизывает губы, прочищает горло, и его неуверенность напрягает Бонхи еще больше.
— Не хочу вмешиваться, — он поднимает руки в мирно жесте, — но такие подборки говорят о многом.
— Какие такие? — хмурится Бонхи.
Папа жмет плечами, разводит руками и опять роется в коробке.
Сквозь кашель, он как бы ненавязчиво говорит:
— Романтичные.
— Папа! Здесь даже нет ни единой песни со словом “любовь”, — Бонхи поворачивает коробочку списком к отцу, хотя знает, что с такого расстояния он ничего не увидит. — Что ты придумываешь…
— Ладно-ладно. Я же говорю, не хочу вмешиваться. Просто говорю свою точку зрения, как совершенно сторонний, ни в чем не заинтересованный наблюдатель, — рассудительным тоном отвечает отец и протягивает Бонхи старенький, синий кассетник от Sony вместе с наушниками и батарейками. — Но. Послушай всё это в спокойной обстановке, хорошо? Просто расслабься и насладись музыкой. Без конспектов и внешних раздражителей.
— Хорошо, — выдыхает Бонхи, рассматривая плеер. — Попробую…
Возвращаясь к себе в комнату, она старалась понять, что отец нашел в списке треков. Она ведь разбирается в музыке, она ставит мюзиклы, смотрит мюзиклы, она знает, как с помощью мелодий можно передать настроение, мысль, эмоцию.
Но Тэхен же просто записал сюда то, что ему нравится, а не то, что он чувствует.
Бонхи подключает наушники к плееру, вставляет кассету внутрь и падает на кровать, раскинув руки в стороны. Чуть меньше часа. Она готова выделить сорок минут для того, чтобы поближе узнать Тэхена и понять, что с ним, черт возьми, происходит.
_____
Кроссовках с мембраной* – между верхним материалом и подкладкой находится тонкая полимерная пленка с микропористой поверхностью — мембраной. Именно она обеспечивает ногам защиту от влажности и холода. Обычно такие кроссовки используются для скалолазанья, при низкой температуре и в дождь.
Кассета Тэхена.
Добавить комментарий