— Не говори о проблемах. Мужчины не слушают. Им наплевать. Если уж он очень интересуется, как у тебя дела, значит он давно мысленно поимел тебя во всех позах.
(с) “Голая правда”, 2009г.
— Ты сколько эскизов нарисовал. Почему не хочешь продать какому-то тату-салону? — интересуется Бонхи, листая один из скетч-буков Тэхена.
— Не хочу, — кривится Новичок. — Это мои работы. Набивать только с моего разрешения.
— Да ладно тебе. Разве тебе не было бы приятно, увидь ты человека с татуировкой твоего эскиза?
Он красноречиво закатывает глаза.
— Нет.
Бонхи не понимает и листает дальше.
У Тэхена невероятное воображение. Что удивляет. Он рисовал всё подряд, но как он это рисовал. Каждый эскиз, каждый набросок и аккуратно выведенная линия – везде чувствуется жизнь, любовь, душа. Скетч-бук совсем небольшой, по-сравнению с альбомом, где Тэхен написал портрет режиссера, но он был полностью изрисован, до последней странички.
Он обожает рисовать. Он обожает рисовать так же, как Бонхи – ставить мюзиклы.
Режиссер доходит до последнего рисунка, закрывает скетч-бук и переворачивает его лицевой стороной. Хотелось бы пролистать его еще раз, но тогда она будет больше похожа на больного на голову сталкера, а не на очарованную талантом своего парня девушку.
— Спасибо, — она с улыбкой протягивает Тэхену блокнот. — Мне понравилось. Можно еще?
— Нет, — фыркает Новичок и встает с дивана. — Ты просмотрела уже три моих скетч-бука. Достаточно.
— Разве тебе не приятно, что я интересуюсь твоими работами? — откинувшись на спинку дивана, Бонхи ухмыляется, наблюдая, как Тэхен прячет скетч-бук обратно в комод.
Он ничего не отвечает, но тяжело вздыхает и нечитабельно смотрит на режиссера. Возвращаясь, он забирает свою вторую бутылку пива и пустую коробку от пиццы. Они съели целую Маргариту и половину Сицилийской. Бонхи хочет ему помочь, но она отвлекается на уведомление в телефоне.
Лучшая сестра №2
У тебя всё нормально?
Если бы не сообщение от Анны, то она бы даже не заметила, что уже восемь вечера.
Пока Тэхен убирает с кофейного столика, режиссер не знает, что отписать сестре.
Всё… действительно нормально, и это неожиданно расстраивает.
Нет, всё правда чудесно. Бонхи было интересно ознакомиться с работами Тэхена поближе, послушать несколько кассет из его небольшой коллекции. Они не упустили возможности поговорить о “Бриолине” и труппе. Бонхи рассказала о каждом актере: как и когда она с ними познакомилась, почему они всё еще участвуют в кружке, и кто в этому году выпускается. Тэхен поделился трудностями обучения в их университете, особенно в первые дни. Бонхи вспомнила, как было тяжело на первом и втором курсах, и решила не говорить, что четвертый, по крайней мере, на факультете драматургии, не такой уж и сложный.
Милые беседы, невинные вопросы и уютная атмосфера. Всё так и должно быть на свиданиях, правильно?
Но проблема в том, что за весь вечер Тэхен ни разу не поцеловал Бонхи. Кроме того, он даже не коснулся её… никак.
Режиссер замечала, как он закидывал руку на спинку дивана, как ей казалось, с целью приобнять Бонхи за плечи, но тут же убирал ладонь, делая вид, что у него чешется затылок. Они почти соприкоснулись коленками, но Тэхен тут же отодвигал ногу. Бонхи показывала фото с труппой, когда она только-только открыла кружок, но как только она подвинулась ближе, Новичок дернулся и отсел чуть дальше.
Что-то… было не так.
Бонхи поднимает взгляд с экрана телефона на Тэхена. Он стоял у раковины, мыл посуду. На фоне они включили джазовый, рождественский плейлист. За окном уже темно. В квартире витают легкие ароматы остывшей пиццы, выпитого алкоголя, при этом не перебивая душистую свежесть. Тэхен явно вычищал каждый уголок.
Он так старался, но, в итоге, держался как можно дальше. Почему? Если она остается на ночевку, то он же…
О, нет.
Бонхи хмурится, блокирует телефон и подскакивает на ноги. Охваченная не то, что паникой, но желанием всё прояснить, подходит ближе к Тэхену. Скрещивает руки на груди, нервно стукая пальцами по локтю, и как можно более ненавязчиво спрашивает:
— А… где я буду спать?
По квартире разносится резкий звон. У Тэхена из рук выскальзывает бокал, разбиваясь в раковине.
— Блять…
— Ты не поранился?!
— Нет. Нет, не поранился, — он раздраженно вздыхает, трет пальцами глаза и выключает кран.
— Давай я…
— Не нужно. Я сам.
Что с ним происходит вообще?
Бонхи начинает сердиться, чувствуя в нем знакомую враждебность. Хоть и не настолько колющую, как в их первые дни знакомства, но всё равно ощутимую. Тэхен кажется всё более и более напряженным с каждой секундой.
Почему он так реагирует?
Выбросив осколки от бокала, Тэхен продолжает мыть посуду, не отвечая на заданный Бонхи вопрос.
— Ты какой-то странный сегодня.
— И чем же я странный? — уточняет Новичок, не смотря на режиссера.
— Ну-у-у… например, ты избегаешь меня, — Бонхи облокачивается плечом о холодильник, внимательно следя за Тэхеном. — Не трогаешь, не обнимаешь. Я… как-то не так выгляжу? — она подходит еще ближе, наклоняется, чтобы словить его взгляд, но он тут же распахивает глаза и заметно вздрагивает.
Он… что, нервничает?
Ким Тэхен нервничает?
— Тебе… тебе кажется, — он выключает воду, хватает полотенце и суетливо вытирает руки.
Бонхи хмурится, тяжело вздыхая.
— У меня в комнате тебе ничего не мешало, — Новичок тут же отводит взгляд и облизывает губы. — Так что мешает сейчас? М? Тэхен?
Он молчит, и это начинает раздражать.
Что с ним вообще происходит?! Он не похож на скромного заучку, который, при виде девушки у себя в квартире, будет краснеть и застенчиво мять пальцы. Тэхен зажимался с ней в центре Сеула и лапал её в её же комнате на её же кровати. Почему он неожиданно стал… таким сдержанным? У него тут камеры, прослушка… или что с ним не так?!
Бонхи цыкает. Решает дать ему время на раздумья, уговаривая себя не злиться на него, и когда разворачивается, чтобы взять телефон с дивана, чувствует, как Тэхен хватает её за кисть. Возможно, он подумал, что она хочет уйти, но Бонхи всего лишь хотела отписать сестре и, возможно, спросить у неё совета.
Он резко разворачивает её обратно, притягивает к себе, вызывая у режиссера тихий писк. Тэхен обхватывает её лицо теплыми ладонями, аккуратно касаясь большими пальцами скул. Бонхи ярко чувствует мускусный запах одеколона, его руки пропахли моющим средством с ароматом лимона. Она ощущает горячее дыхание на своих губах и несколько теряется в происходящем.
Почему Тэхен такой внезапный? Всегда.
Он хмурится, когда смотрит в широко раскрытые глаза режиссера. Тэхен говорит медленно и четко:
— Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты подумала, что я…
Бонхи слегка щурится, аккуратно сжимая его предплечья. Несмотря на его нежность, о которой она фантазировала весь вечер, раздражение всё равно щипает где-то на подкорке, поэтому она не может не съязвить.
— У тебя сегодня всё очень плохо с речью, да?
Тэхен рассержено рычит, и, всё-таки, этот звук что-то творит с Бонхи. Что-то необъяснимое, но пробирающее до костей.
— Не беси еще больше.
Бонхи возмущенно втягивает в себя воздух.
— Это я тебя бешу?!
— Ты… — шипит сквозь зубы и вынуждает идти задом наперед. — Почему ты всё всегда усложняешь?
— Тэхен. Что ты мелешь вообще? — хмурится Бонхи, ступая маленькими шажками. — Я… это ты усложняешь!
Новичок дергает бровями, фыркает и опускает ладони с лица на талию, чтобы управлять Бонхи, двигать Бонхи и держать Бонхи. Она хватается за его плечи, чтобы не упасть, и старается не обращать внимания на мурашки, которые пробежали по её животу и спине.
— Не ты ли говорила, что я слишком часто тебя целую?
— Что? Постоянно. Я говорила, что ты постоянно целуешь меня первым.
— Ну так почему ты ничего не делаешь? Хм? Ты ведь обещала, что будешь целовать первой.
Чего?
Бонхи спиной натыкается на стенку. Краснеет. Нет, горит.
— Ты… ты хочешь, чтобы я… чтобы я тебя… — шепотом спрашивает, глупо моргая.
Тэхен ухмыляется, и Бонхи нервно сглатывает.
— Ты пришла ко мне домой. Ты пришла с ночевкой. Как думаешь, почему я пригласил тебя остаться у себя на ночевку?
О-о-о… Боже.
Спокойно. Спокойно… не нужно паниковать. Ни в коем случае она не должна проиграть их спор, особенно сейчас, когда её распирает от скомканных и таких всепоглощающих чувств.
— Но… но-но-но ты сказал, что ты ничего такого не сделаешь, если я не захочу.
— А ты не хочешь? — с насмешкой уточняет Тэхен, словно он уже знает ответ.
Хочет. Очень.
Но она не говорит вслух, ведь в голове, помимо очевидной потребности – сплошной хаос.
Тэхен прижимает её к стенке. Тэхен всё это время бездействовал, надеясь, что Бонхи сделает первый шаг. Тэхен боялся прикоснуться к ней, ведь знал, что потеряет контроль; что, в конечном итоге, пойдет на поводу у своих желаний и не даст возможности Бонхи четко определиться.
Он не давил, хотя мог напасть на неё с порога, мог не заказывать еду, не рисовать её портрет, не показывать кассеты и скетч-буки. Тэхен ждал, а Бонхи…
Она крепче сжимает его плечи, хмурится и понимает, что точно так же, как и Новичок, срывается, только вместо физического контакта – слова, которые беспрерывным потоком льются с режиссера прямо на Тэхена.
— А ты как думаешь?! — практически стонет, стукаясь затылком о стенку. — Да я так нервничаю, Тэхен! Я… Боже! Я еще никогда не ночевала у парня, с кем у меня, черт возьми, отношения! Конечно, я хочу… я очень очень хочу, но я не знаю, как… как нужно вести себя, как словить тот самый подходящий момент? — Бонхи облизывает губы, бегает взглядом по вороту футболки Тэхена, по его шее и скомканной ткани на плечах. — Как это делается в фильмах? В книгах? В мюзиклах?! Там всё так просто, а в жизни всё так сложно. Только посмей сказать, что это я всё усложняю, — она хмурится, замечая усмешку на губах Новичка. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я слишком… в общем, что я, на самом деле, только и мечтаю о том, чтобы прыгнуть к тебе в постель… и я, вообще-то, пыталась найти какой-то повод, но… но, Тэхен, твои рисунки! — Бонхи сталкивается с удивленным, нежным, но и в то же время неожиданно раздраженным взглядом Тэхена. — Ты так красиво рисуешь. Твои кассеты, твоя музыка… и я… и я просто не знала, когда можно и нужно тебя поцело-…
Опять. Опять.
Затыкает поцелуем, ни капли не скромничая.
Но Бонхи не может жаловаться. Хочет оттолкнуть, остановить, отчитать, но попросту не может.
К черту.
Тэхен, не теряя времени, толкается в её рот языком, мажет и кусает. В нем знакомая грубость и трудно сдерживаемая жадность. Ладони крепче, смелее сжимают её талию. Он практически вдавливает режиссера в стенку, соприкасаясь с ней грудью, животом, бедрами.
Они вообще когда-то были настолько близко друг к другу? Кажется, что она может услышать его сердцебиение… или это её? Так громко.
Бонхи путается пальцами в его мягких, пушистых волосах. Проводит ноготками, зная, что услышит вибрирующее мычание, такое краткое, но безумно возбуждающее мычание.
Тэхен отрывается, чтобы поменять положение головы, чтобы целовать режиссера под новым углом. В этот краткий момент она замечает его потемневший взгляд, его пушистые ресницы, его лишь слегка покрасневшие щеки.
Хотелось отмотать и посмотреть еще раз.
Бонхи приподнимается на носочки, чтобы отвечать с тем же напором. Ладони Новичка тут же скользят ниже, и когда его пальцы лезут под юбку, режиссер вздрагивает. Крепче хватается за его волосы, когда он цепляет края гольфин и гладит доступный ему участок кожи. Он словно не может насытиться её мягкостью, гладкостью…
Бонхи отпускает его волосы, спускается к шее, плечам, вороту футболки. Мышцы Тэхена моментально напрягаются, когда она ведет к груди. Дыхание сбивчивое, хриплое. Он обрывает поцелуй, чтобы прижаться лбом ко лбу Бонхи и посмотреть в её затуманенные желанием глаза.
Новичок накрывает её ладони своими, крепче прижимает к себе.
— Трогай меня. Трогай, где хочешь, — не своим голосом шепчет Тэхен и опускает её руки еще ниже.
Пиздец. Боже. Что?
У Бонхи совсем чуть-чуть кружится голова, когда она чувствует его живот, его напряженный пресс, когда её пальцы танцуют по краю джинс. Нервно сглатывая, она проникает под футболку, чувствуя мягкую, теплую кожу и мурашки, что накрыли тело Тэхена. Он неожиданно чувствительный к прикосновениям, хотя Бонхи довольно нежная и осторожная.
Он отпускает её руки, позволяя лапать себя. Возвращается к ногам, под юбку. Тэхен мажет поцелуями по шее, щекотливо кусая и горячо дыша. Бонхи облизывает губы и вздрагивает, когда он грубо, резко сжимает её ягодицы. Он беззастенчиво мнет, наслаждаясь упругостью и мягкостью. Тихо мычит, уткнувшись в шею.
Двигаясь пальцами выше, она слегка приподнимает футболку. Так хочет посмотреть. Хочет раздеть его. Стоит ли сказать ему? Попросить его?
Но Бонхи не успевает даже слова сказать, как Тэхен покрывает её лицо поцелуями. Он нависает над её губами, опаливая горячим дыханием. Вновь берет её за кисть и порывисто опускает руку ниже, намного ниже, так, чтобы она смогла почувствовать, насколько же сильно, черт возьми, он возбужден.
— О, Боже, — вырывается тихое из уст режиссера.
Тэхен самодовольно ухмыляется и, блять, толкается в её ладонь.
Видимо, ему безумно нравится наблюдать за реакцией Бонхи. Смотреть на её красные щеки, на её приоткрытый рот и слегка опухшие после поцелуев губы. Тэхен не может взгляда оторвать, когда прижимает её же ладонь к своему паху.
Как… как вообще это может влезть в неё?
Он целует и отвлекает приглушенными стонами. Тэхен убирает свою руку с кисти Бонхи. Пока его пальцы продолжают изощренно мять её ягодицы, свободной ладонью он лезет под юбку, касаясь режиссера между ног.
…и Бонхи не знала, что это может быть так приятно.
Неосознанно сжимает его сквозь джинсы и хватается за его футболку, когда Тэхен касается одной из самых чувствительных точек в её теле. Средним пальцем он мягко водит, надавливая сквозь слегка влажное нижнее белье, вынуждая Бонхи учащенно дышать и тихо мычать. Он гладит, трет…
Она трогала себя там, но никогда не чувствовала ничего подобного. Всё из-за того, что это палец Тэхена? Всё из-за того, что он жарко целует её? Всё из-за того, что она сжимает его до ужаса твердый член сквозь джинсы?
Бонхи просто сойдет с ума из-за него.
Но… но на что он еще способен?
Тэхен разрывает поцелуй. Он тяжело дышит и нечеловеческим голосом хрипит:
— Расстегни. Джинсы.
Бонхи не сразу понимает, о чем он, но затем хватается за застежку. Пуговица, змейка. Она сглатывает, когда вновь прижимается к нему ладонью, ведь теперь вместе плотного джинсового материала – тонкая, чуть влажная ткань, сквозь которую можно ощутить намного больше.
Вены, широта, упругость. Бонхи опускается взгляд, замечая, как его мокрая головка выглядывает из-под боксерок.
О, Боже.
— Ноги. Шире, — вновь командует Тэхен, и режиссер слушается.
Почему она его слушается?
Бонхи кивает, расставляет ноги чуть шире, так, чтобы его ладонь полностью помещалась. Он тихо рычит, когда отодвигает промокшую ткань в сторону и прижимается пальцами вплотную. Тэхен гладит её, будто бы проверяет, насколько она влажная, пока Бонхи прижимается лбом к его плечу. Она правда старается быть тихой, не быть слишком податливой и легкодоступной, но… но, черт возьми, Тэхен практически мастурбирует ей у себя в квартире, прижимая её к стенке. Никто не поверит, если она кому-то расскажет.
Но затем, Тэхен делает ужасное.
Бонхи хмурится, когда чувствует, как он убирает руку, но с шоком наблюдает за тем, как он проводит языком от кисти к кончику среднего пальца и лезет обратно.
Он же.. он же только что не…
— Т-Тэхен, — вырывается неосознанно, когда она чувствует холод, когда понимает, что теперь его ладонь скользит намного легче, намного плавнее.
Черт возьми. Черт, бляха, возьми. Он увлажнил её собственными слюнями?!
Чем больше Бонхи думает об этом, тем больше возбуждается… и тем громче стонет из-за мокрых ласк Тэхена.
Сдвигает ноги, сама трется о него, слыша, как он ухмыляется. Тэхен раздвигает её коленкой, прижимается к собственной ладони, тем самым усиливая давление. Бонхи откидывает голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза, чтобы увидеть, насколько этот засранец вообще кайфует от столь слабого и сломанного режиссера.
Тэхен моргает, отрываясь от созерцания исчезающей руки под юбкой Бонхи. Он грязно ухмыляется, от чего мурашит.
— Что? Нравится?
— Конечно, нравится, — хмурится режиссер, с трудом выдавая членораздельные слова.
Он самодовольно дергает бровью, наклоняется к шее, целуя и мыча. Между указательным и средним пальцами он теребит, трет, вынуждая чуть ли не подпрыгнуть на месте. От его кратких движений тело пробивает яркая, неизвестная волна жажды, о которой Бонхи даже не знала.
Нет, так быть не должно. Она тоже хочет. Хочет действовать. Хочет не просто принимать, но и давать.
Хочет увидеть, как всегда холодный, молчаливый и замкнутый Ким Тэхен, который убегал и отталкивал – сдается и распадается на части.
Сколько новых эмоций он может ей показать.
Пока она расстегивает её кофту свободной рукой, Бонхи касается его груди.
— Тэхен.
— Что? — он тут же останавливается, хмурится и осматривает лицо режиссера. — Что, больно?
Так переживает. Это даже мило.
Почему он так переживает? Тэхен вообще умеет переживать?
Бонхи машет головой и толкает его в грудь, вынуждая убрать руки и отпустить её. Он не понимает, чего она хочет, но послушно идет назад, пока не утыкается о кухонную тумбу. Тэхен вопросительно смотрит на режиссера, но когда она опускается на корточки перед ним, то в его глазах на одно краткое мгновение проскакивает животная похоть.
Бонхи кладет руки ему на джинсы, чуть стягивая вниз, но он тут же хватает её за кисти.
— Что ты делаешь? — практически беззвучно шепчет, пребывая в легком шоке от смелых действий режиссера.
Она глубоко вздыхает, смотрит на него снизу вверх.
— Я хочу отсосать тебе.
Тэхен сглатывает, закрывает глаза, облизывает губы и рвано выдыхает. Бонхи с трудом сдерживает усмешку – неужели она производит на него такой эффект? Она еще ничего не сделала, а у него уже от нетерпения дергается член.
Такой Тэхен ей нравится намного больше.
— Бонхи. Бонхи, стой… — он судорожно пытается остановить её, когда она приспускает его джинсы и хватается за кромку боксерок.
— Я еще никому не отсасывала, но я… я посмотрела достаточно много обучающих видео, — признается Бонхи, стараясь успокоить саму себя в том, что у неё может получиться доставить Тэхену удовольствие. — И я… хочу попробовать, — она смотрит на него практически невинно, из-за чего Новичок прикрывает рот рукой. — Пожалуйста.
— Блять.
— Что? Что, ты не хо-…
— Хочу. Бонхи, я очень хочу, чтобы ты мне отсосала, но я… я просто…
Он… краснеет. Тэхен, блять, краснеет.
Сюрприз за сюрпризом.
Бонхи не дожидается завершения его внезапных откровений, поэтому тянет боксерки вниз, освобождая его член.
Он побрился. Видно легкое раздражение. Бонхи чувствует еле различимый, холодный запах геля после бритья. Она тоже ухаживала за собой, зная, что может произойти, но… но она не думала, что Тэхен будет настолько тщательно готовиться.
Бонхи несколько раз моргает, понимая, что она слишком долго пялится. Ладонью обхватывает у основы, чувствуя жар, и ведет выше, к головке. Тэхен ощутимо вздрагивает. Она поднимает взгляд на его приоткрытый рот, на его часто вздымающуюся грудь, румяные щеки и сдвинутые к переносице брови. Он судорожно схватился руками за края кухонной тумбочки, как за спасательный круг, и… и, честно сказать, Бонхи думала, что он будет грубее с ней, что он не будет так смущаться.
Но ей нравится. Нравится знакомиться с новыми гранями Тэхена.
Несколько раз проводит ладонью вверх-вниз. Головка намокла, выделяя предэякулят. Он довольно широкий и большой… она сможет полностью взять его в рот?
То, как он кратко вздрагивает, как он сглатывает и шумно дышит – не отвлекает, но очаровывает. Бонхи возбуждается от тех звуков, что издает Тэхен, и хочет услышать больше.
Приближается губами к головке, ведет вдоль до основы и обратно к кончику. Тэхен тихо мычит, не двигаясь. Бонхи высовывает язык, обволакивает им мокрую головку, ощущая соленый привкус. Необычно, странно, любопытно. Водит по кругу, как он водил пальцем между её ног, тем самым выдавливая из него невероятные звуки.
Приоткрыв рот пошире, обхватывает его губами и старается взять как можно глубже, но тут же чувствует рвотный рефлекс и отпускает, кашляя. Бонхи сглатывает, понимая, что у неё прибавилось слюней, поэтому повторяет еще раз, с трудом осиливая лишь половину. Немного волнуется, что она недостаточно старается, что она вообще впервые в жизни делает парню приятно, и её жалкая техника покажется Тэхену убогой и ущербной, но…
— Бонхи.
Боже. Блять.
Тэхен не говорит “моя хорошая девочка”, когда ему делают минет, но он грязно стонет имя режиссера.
Бонхи вздрагивает, чувствуя, как одно её имя, слетевшее с губ Тэхена, обдает волной жара. Внизу живота тянет, между ног намокает, в сердце бьет оглушительное БУМ, из-за чего сама Бонхи мычит.
Как бы она хотела записать его на диктофон.
Постепенно ускоряет темп и помогает себе рукой, сжимая его у основы. Бонхи всегда казалось, что делать минет – противно, унизительно и мерзко, но, черт возьми, делать минет Ким Тэхену… слушать, как он задыхается, чувствовать, как он дрожит, понимать, что она приносит ему удовольствие – бесподобно и неповторимо.
Бонхи настолько сильно увлекается, что на пол начинают капать слюни, смешанные с его смазкой, что Тэхен и сам начинает толкаться ей в рот. Где-то глубокого в душе она с ужасом ловит себя на необъяснимом желании, чтобы он использовал её рот и перестал скромничать, но стоило Бонхи свыкнуться с подобной мыслью, как она чувствует его руку у себя в волосах.
Только он не насаживает её на себя, а насильно отталкивает.
Бонхи тяжело дышит, кашляет, глотает слюни, что стекают по подбородку. Несколько встревоженно смотрит на Тэхена, боясь, что она сделала больно, но… но когда она смотрит в его потемневшие глаза, то понимает, что еще чуть-чуть, и он бы кончил ей в рот.
Он отпускает волосы, берет за руки и поднимает на ноги. Ничего не говоря, целует, толкаясь языком ей в рот. Тэхену совершенно не противно, что Бонхи только что отсасывала ему. Кажется, что его это только больше заводит.
Заставляет идти назад. Толкает, чтобы она упала на кровать. Хватает за таз, двигает ближе к краю. Бонхи не поспевает за ним. Он суетливо стягивает с неё трусы и отбрасывает их в сторону. Прежде, чем она поймет, что он задумал, Тэхен падает на колени и разводит её ноги как можно шире, надавливая ладонями на внутреннюю сторону бедер.
Бонхи бледнеет, когда он невидящим взглядом наклоняется ниже, когда он смотрит на неё с голодом и жаждой. Не успевает даже произнести его имя, как чувствует мокрый язык прямо там.
О, Боже.
Бонхи падает обратно на кровать, накрывая лицо руками. Несдержанно стонет и выгибается, пытаясь осознать новые, невообразимые ощущения. Мокрые, сладкие, плавные и горячие. Тэхен вылизывал её, водя языком вверх-вниз, с такой необъяснимой жадностью, что Бонхи неконтролируемо схватила его за волосы, чтобы он был хотя бы чуть-чуть помедленнее.
— Т-Тэхен… Тэхен, подо-…
Она стонет, наблюдая за тем, как он плотнее прижимается к ней, как он приоткрывает глаза, чтобы столкнуться голодным взглядом со смущенной и такой красной Бонхи. Тэхен не слышит и не хочет слышать, поэтому вновь закрывает глаза и посвящает всего себя столь невероятному лакомству.
Бонхи без понятия, какая она на вкус, но Тэхен вылизывал её с таким наслаждением и ненасытностью, что казалось, будто она – самое райское и самое прекрасное, что он когда-либо пробовал в своей жизни.
Тэхен медленно отрывается. Бонхи видит, как его губы соединяются с ней тонкой, вязкой ниточкой слюны, смешанной с её влагой. Пьянеет от этого вида, сходит с ума от его мокрых губ и подбородка. Тяжело дыша, наблюдает за тем, как он целует её живот, как ведет ладонями выше, чтоб снять с неё кофту и топ.
Тэхен с такой нежностью и осторожностью гладил и целовал её тело, словно он наслаждался самой Бонхи. Он казался невероятно довольным тем, что держал режиссера в своих руках, что мог трогать её как и где захочет. Бонхи не просто видела, но чувствовала, что она не просто нравится ему… что он по-настоящему обожает её.
Как еще объяснить его ласковые поцелуи на ребрах? Как объяснить его горячий язык, что скользил вдоль живота? Теплые ладони, что нежным шелком бродили по её талии?
Тэхен старался запомнить каждый изгиб тела Бонхи.
Он аккуратно обхватил её небольшую грудь, сминая. Горячим дыханием дразнил, языком – давил и водил вокруг. Он словно не обращал внимание на то, с какой свирепостью Бонхи вцепилась в его волосы, как она выгибалась под ним и хныкала.
Она не знала, что может издавать такие звуки. Не знала, что может звучать так… так пошло, грязно, умоляюще. Тэхен тоже не знал, но… судя по всему ему нравилось слушать не меньше, чем Бонхи.
Он покусывал, посасывал, вылизывал и мял. Мял и мял. Тэхену было мало.
Ловит её губы, дарит краткий поцелуй, тем самым делясь кисловато-солоноватым вкусом, и слазит с кровати. По пути он цепляет юбку, расстегивает и снимает. Чулки не трогает, но Бонхи это совершенно не беспокоит.
Черт возьми, она лежит перед ним практически голая, что не может не смущать. Щеки пылают, сердце вырывается из груди. Бонхи никогда не лежала перед парнем голая.
Но Тэхен тут же снимает с себя футболку и избавляется от одежды, поражая режиссера собственным телом не меньше, чем она потрясла его.
Бонхи помнит, что он подтянутый, что у него есть кубики пресса, но в столовой не было достаточно времени рассмотреть его… поближе. Тогда, она отметила для себя, что он невероятно красивый, и сейчас её суждения лишь подтверждаются.
— Пялишься, — ухмыляется Тэхен.
Бонхи нервно облизывает губы, сталкиваясь с его самодовольным взглядом.
— Сложно… не пялиться.
Он отвечает ей тем же. Рассматривает, глазеет, любуется. Только если Бонхи наслаждалась его телом, то Тэхен – пожирал её глазами.
— Ложись на подушки, — хрипит и кивает в сторону изголовья кровати.
Бонхи кивает, и пока двигается вверх, Тэхен выключает свет, оставляя лишь торшер. Он запрыгивает на кровать, нависает сверху. Опять трогает, гладит. Ноги, колени, живот, грудь, шея и лицо. Ладонью прижимается к щеке режиссера, большим пальцем гладит по скуле. Тэхен смотрит непривычно чувственно и наклоняется, чтобы поцеловать Бонхи в сотый раз.
Вторая рука тянется под подушку. Он достает тюбик и маленький квадрат из фольги. Тэхен отрывается от губ режиссера и привстает, упираясь коленями о кровать с двух сторон от туловища Бонхи.
Да уж. Такой вид она запомнит надолго.
Ким Тэхен, обнаженный и завораживающий, с твердым и стоящим членом держит в одной руке тюбик со смазкой, а в другой – презерватив в красной упаковке. Дерзкая ухмылка, голодный взгляд и нескрываемая жажда.
Бонхи сглатывает.
…бум-бум-бум…
— Так у тебя действительно никого не было? М? До меня?
Он… он еще смеет спрашивать такое с таким наглым выражением лица?!
— Н-нет, — бормочет, отворачиваясь. — Не было.
Тэхен тихо хихикает, кидает на кровать презерватив со смазкой, и наклоняется, чтобы осыпать шею Бонхи поцелуями.
— Я польщен. Я буду осторожен.
— Зато, видимо, у тебя уже кто-то был, — сглатывая и изворачиваясь под ласками Тэхена, хмуро подмечает режиссер.
Новичок фыркает.
— Да.
Почему она напрягается? Почему её это волнует?
— Ты… у тебя…
Тэхен тяжело вздыхает, привстает на локтях и пристально смотрит в глаза Бонхи.
— Ты хочешь поговорить о моих бывших сейчас?
Бывших.
Значит, у него уже было несколько девушек? Ему только исполнилось двадцать один, а у него уже есть бывшие?
Она не должна об этом думать.
— Сколько… сколько их у тебя…
— Бонхи. Если тебе это так важно, — он гладит её по волосам, неотрывно смотря на режиссера. — Я никогда ни с кем не встречался. Всё, что у меня было – секс. Одноразовый секс.
Еще хуже.
— И как… много?
Тэхен закатывает глаза, но знает, что она не отлипнет.
— Пять.
Пять?!
Боже, у него было пятеро девушек?! Пятеро девушек, с которыми он спал?!
У него тоже была первая, так? Тоже была та, кто открыл для него мир секса, мир интимного удовольствия? У Тэхена не было отношений, но у Тэхена был секс.
У Бонхи не было ни того, ни другого.
Конечно, у него уже кто-то был. У всех кто-то был. Бонхи не до конца понимает, с чего вдруг она так сильно нервничает? С чего вдруг она стыдится самой себя?
Наверное, ей просто хочется, чтобы Тэхену было так же хорошо с ней, как и Бонхи – с ним.
— Что такое? Переживаешь, что не сможешь удовлетворить меня? — он ухмыляется, но в нем нет той же издевки, что и всегда.
— Но… но у меня нет опыта.
— И? Бонхи, думаешь, меня волнует, есть у тебя опыт или нет? — он дергает бровью и ощутимо трется, вынуждая режиссера резко втянуть в себя воздух. Всё такой же твердый и горячий. — Я буду твоим опытом. Меня это больше, чем устраивает, — ласково шепчет и дарит несколько невинных, кратких поцелуев в губы. — Хорошо?
Всё совсем не так, как Бонхи смела представлять.
Тэхен вел себя, как самовлюбленный засранец, которому всегда на всех плевать. В постели… всё должно было бы быть так же, разве нет? Он бы не успокаивал, не краснел, не брился, не подготовил бы смазку и не ждал.
Но он делает всё, лишь бы Бонхи было комфортно, лишь бы она осталась.
…бум-бум-бум…
Хватает его лицо, заставляя посмотреть на себя. Он удивленно хмурится.
— Ты мне нравишься.
Тэхен медленно выгибает бровь, ухмыляется и губами мажет по кисти режиссера.
— Хорошо? Ты же мне уже это говорила…
— Я хочу, чтобы ты помнил. Не забывал, — сглатывая, слишком серьезно, слишком по-деловому твердит Бонхи, что вызывает у Тэхена краткую улыбку.
— Я помню-помню, — он опускается поцелуями по руке, к плечу, опять к шее. — Не нервничай ты так. Я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо.
— Я не привыкла к такой… заботе от тебя, — признается, чувствуя себя слишком уязвимой перед божественно-нежным Тэхеном.
— Ты хочешь, чтобы я был грубым? — фыркает, явно не ожидая ответа.
Но он застывает, когда слышит нерешительное:
— …не сегодня.
Тэхена будто бы заклинило. Он отрывается от шеи Бонхи, приподнимается, чтобы удостовериться, что он всё правильно услышал.
Но режиссер и сама не понимает, что ляпнула.
— Не сегодня, — медленно повторяет Тэхен, прищурившись.
— Не сегодня, — кивает Бонхи, отводя взгляд в сторону.
— Хм… — сладко тянет, хватает пальцами режиссера за щеки и насильно поворачивает к себе. — Давай поговорим об этом.
— Что?! Сейчас?!
— Ну тебе ничего не мешало обсудить моих бывших, — ухмыляется Тэхен, не отпуская лицо Бонхи. — Я правильно тебя понял? Ты хочешь, чтобы в следующий раз я был с тобой грубым?
Блять-блять-блять.
Слышать этот вопрос с уст Тэхена не то, что непривычно. Это пиздец, как горячо.
— Сегодня – нежным.
— А завтра?
— Завтра? — хмурится Бонхи.
— Ты остаешься у меня на ночевку. Ты думала, что я ограничусь одним разом? — он хрипло смеется, вновь трется, вызывая тянущее чувство внизу живота. — Нет. Нет, я слишком долго ждал.
Тэхен накрывает её губы очередным, изголодавшимся поцелуем, и Бонхи приходится отвечать сквозь тихое мычание и заполняющий рот язык.
— Н-не долго, — задыхаясь, перечит режиссер, ногтями впиваясь в его ребра. — Мы… мы не… не так давно встречаемся и… и… ты меня… меня ненавидел.
— Ненавидел, — басит Тэхен между поцелуями и беспорядочным трением. — Но на вечеринке… мне хотелось зажать тебя… где-то в углу, — чего?! — Если бы не твои… не твои женский дни, то, поверь, — он, наконец-то, отрывается от её губ, давая возможно вдохнуть. — Я бы поступил совсем иначе.
— Ты поэтому переживал, что что-то сотворил со мной, будучи пьяным?
— Мг, — Бонхи закатывает глаза, когда чувствует, как он проводит головкой вдоль. — Так что? Завтра – грубо? — ему хватает совести еще и смеяться над ней.
— Если мне понравится сегодня, то… то да.
— Ты еще и сомневаешься, понравится тебе или нет, — Тэхен фыркает и отталкивается от кровати.
Он рвет фольгу. Бонхи слышит запах вишни. Кидает пустую упаковку на пол. Режиссер приподнимается на локтях, чтобы увидеть, как он растягивает презерватив на своём члене.
— Я тебе когда-то говорила, что ты слишком самоуверенный?
— М-м-м… нет. Но я и так это знаю.
Тэхен достает из-под одеяла полотенце, и… и Бонхи вскрикивает, когда он приподнимает её таз, чтобы подложить его. Боже, он настолько тщательно подготовился? Откуда он столько всего знает?! Он, что, гуглил это? Спрашивал совета у друзей? Как он… почему он…
Бонхи сглатывает, понимая, что сердце сейчас взорвется от цветущих чувств. Не может остановить то, что Тэхен в ней пробуждает, что он дарит ей.
Новичок опять нависает над ней, но в этот раз он выглядит более серьёзным, более… сфокусированным.
— Ты же доверяешь мне?
Бонхи даже не думает.
— Да. Да, конечно.
Тэхен облизывает губы, выдыхает и наклоняется ближе, утыкаясь лбом о лоб режиссера.
— Если тебе будет больно – говори. Если тебе не нравится – говори. Если ты хочешь остановиться – говори.
— Но мне ведь не может не понравиться…
Тэхен закатывает глаза, фыркает и выпрямляется, возвышаясь над режиссером. Он открывает тюбик, льет прозрачную, вязкую жидкость себе на ладонь и затем аккуратно касается Бонхи между ног. Она вздрагивает из-за неожиданного холода, но понимает, что вся эта подготовка необходима для неё. Как ей казалось, она была достаточно мокрой, но Тэхен не хотел сделать больно.
Щелкает тюбиком, кидает его рядом с подушкой. Бонхи только сейчас понимает, что вообще происходит, к чему всё идет. Не боится, но волнуется. Всё-таки, мама ей столько всего рассказала… но мама не подозревала, каким учтивым и бережным окажется Тэхен.
Он упирается одной рукой о матрас, рядом с головой Бонхи, пока второй направляет в себя. Они оба смотрят вниз, наблюдая, как Тэхен постепенно проникает внутрь. Грудь Бонхи вздымается из-за учащенного дыхания. Она пытается расслабиться, насколько это вообще возможно, но непроизвольно сжимает его, от чего Новичок шипит.
Он толкается глубже, но в какой-то момент останавливается. Бонхи сталкивается с ним взглядом. Они не кивают, не говорят, но оба понимают, что будет дальше.
Тэхен резко толкается, и та вспышка боли, которая охватывает Бонхи, разрывает изнутри.
Она вскрикивает, шипит и обнимает Новичка, который наклоняется как можно ниже, позволяя держаться за себя. Бонхи тяжело дышит, выгибается, чувствуя жжение, чувствуя Тэхена внутри. Он непривычно растягивает её, прижимается как можно ближе, так, чтобы полностью заполнять режиссера. Тэхен целует её везде, где только можно, лишь бы облегчить неприятные ощущения: шея, лицо, губы, веки, лоб.
Бонхи понимает, что чувствовала боль сильнее, чем эта. Но шок и волнение ухудшали ситуацию.
— Потерпи, — тихо просит Тэхен.
Да, он просит, а не требует.
Чем больше Бонхи привыкает, тем больше обращает внимание на его состояние. Он сдерживается. Тэхен старательно сдерживается, чтобы не сорваться. Он тяжело дышит, его мышцы напряжены, его поцелуи – дрожащие и краткие. Он трется лбом о её лоб, его глаза закрыты, и он ждет.
Если бы на месте Тэхена был кто-то другой, Бонхи бы точно так же себя ощущала?
— Всё хорошо? — хрипло уточняет Новичок, и режиссер кивает.
Он толкается всего лишь раз, и от этого пробного движения их кроет. Бонхи впивается в его спину ногтями, понимая, что вместо предполагаемой боли ощущает разряд тока, что пробегает по позвоночнику. Тэхен заглушает собственный стон в шее Бонхи, проникая внутрь еще глубже.
— Всё… хорошо? — повторяет Новичок, но уже менее устойчиво.
— Да, — выдыхает Бонхи, крепче обнимая Тэхена.
Казалось, что его тело горело. Она чувствовала его бешеное сердцебиение. Намного быстрее и громче, чем её собственное. Бонхи не верила в то, что происходит, и ей хотелось большего, ей хотелось, чтобы он продолжал, чтобы он не останавливался.
Тэхен делает еще несколько толчков, и Бонхи чувствует что-то намного приятнее, чем рвущая боль. Она сглатывает, расслабляется, пальцами путается в его волосах. Он хрипло дышит, сжимает простынь до побелевших костяшек.
Тэхен привстает, упираясь руками, и опять спрашивает:
— Не больно? Всё хор-…
— Нет. Нет, Тэхен, всё… всё нормально. П-правда.
Бонхи не выдерживает – стонет, когда он толкается резче, сильнее. Тэхен делает так еще раз, и еще раз.
Боже.
Это действительно так… должно быть так приятно?
Тэхен шипит, когда начинает понемногу ускорять темп. Бонхи закидывает руки над головой, хватаясь за подушку, и смотрит в не соображающие глаза Тэхена. Он хмурится, сглатывает, дышит открытым ртом и наклоняется ближе, чтобы кратко поцеловать. Хотелось прижать его как можно ближе, но им нужен был воздух.
— Блять. Блять… — рычит в самые губы, отталкивается и хватает Бонхи за бедра.
Он приподнимает её нижнюю часть над кроватью совсем чуть-чуть, но под таким углом всё неожиданно ярче, громче. Бонхи распахивает глаза, в открытую стонет и неконтролируемо сжимает его изнутри. Легкая боль всё еще присутствует, но она ничтожно мизерная по сравнению с теми ощущениями, что ей дарит Тэхен.
Их тела издают такую… мокрую, пошлую мелодию. Бонхи прислушивается. Шлепки, скрип кровати, их смешанное дыхание, его охрипший рык и её музыкальные стоны. Бонхи не знала, что может стонать так громко, она не знала, что когда-либо её тело будет таять в безмерной бездне неведомого наслаждения.
Как… как такое вообще возможно? Разве… разве может быть настолько хорошо?
И всё это Тэхен.
— Ты… ты такая узкая, Боже…
— Поцелуй меня. Пожалуйста, Тэхен…
— Бонхи… — он стонет, опускает её обратно на кровать и падает к ней, жарко целуя.
Темп резко меняется. С резвого и ритмичного в более… плавный, интимный. Боже. Бонхи стонет еще громче, сжимает его еще сильнее. Тэхен замечает, что ей нравится, что она буквально распадается на части в его руках, поэтому наклонятся к её уху, чтобы спросить:
— Вот так?
Он демонстрирует мягкие толчки, от которых голова идет кругом. Бонхи стонет, выгибается, обхватывает его талию ногами, чтобы прижать ближе. Он так… гладко скользит внутри, растягивает её, трется по нужным точкам.
— Д-да… да…
— Не стесняйся говорить, как тебе нравится, — шепчет, целуя шею и щеки.
— Ты мне нравишься.
Тэхен смеется.
— Ты мне тоже очень нравишься, Бонхи.
Нежные, почти невинные толчки переходят в более жесткие, более… бьющие. Тэхен чередуется между грубостью и лаской, между быстрым, беспощадным темпом и тихими, чуткими движениями. От контраста, которым он мучает её, Бонхи понимает, что дразнящий зуд, сладкое напряжение и электрический разряд сливаются воедино лишь благодаря Тэхену. Тело реагирует, тело требует, и Бонхи чувствует, что она близко.
Толчки более хаотичные, и сам Тэхен на пределе. Прежде, чем она осознает, сколько он ждал, сколько он сдерживался, сколько он терпел… Бонхи не может думать об этом сейчас, ведь она вот-вот позволит неизведанной волне потопить себя. Абсолютно плевать на его выдержку – она хочет, чтобы он задохнулся тем же блаженством, что и она.
Тэхен целует её. Их стоны смешиваются, они глотают их, отдавая себя во власть животным желаниям. Бонхи сжимает его волосы с такой силой, что практически вырывает. Тэхен рычит сквозь поцелуй, вдалбливая режиссера в собственную кровать. Они оба пылают, они оба жаждут захлебнуться друг в друге.
С именами на губах, с царапинами на спине и укусами на шее, они вздрагивают и замирают, растворяясь в неутолимой страсти и громких чувствах. Он кончает вместе с ней, она дрожит вместе с ним. Они целуют то, что могут словить: щеки, губы, виски, лоб, плечи, уши. Они позволяют мягкой эйфории завладеть собой на краткое мгновение, не желая отрываться друг от друга.
Бонхи пытается прийти в себя, смотря в потолок. Тэхен устало дышит, обнимая и прижимая её к кровати. Он такой тяжелый, но в его объятиях безумно хорошо.
Он всё еще внутри. Ноги так болят. Внутри живота немного… покалывает. Так мокро. Который час?
Мысли крутятся одна за одной, как… как…
Бонхи хмурится, когда краем глаза замечает снег за окном.
— Тэхен… Тэхен, смотри, — она легко шлепает его по плечу, и он лениво выглядывает из-за шеи Бонхи. — На улице метель.
— Хм? Будем надеяться, что улицы Сеула заметет.
— Почему?
Тэхен смеется, вновь утыкается в её плечо, трется носом о шею и крепко-крепко обнимает.
— Хочу, чтобы ты осталась со мной как можно дольше.
Добавить комментарий