Джису не спит с восьми утра. Бегает по квартире, вычищая каждый уголок.
На самом деле, всё не так уж и плохо – её жилище лишь отдаленно напоминает холостяцкую берлогу. Грязная одежка аккуратной кучкой лежит в корзине для белья, а не валяется по всему дому; нет склада пустых бутылок или бумажных стаканчиков от лапши; полное отсутствие сигаретного дыма и пепла; тарелки всегда чистые и помытые, а холодильник попросту пуст.
Джису волнует совершенно другое – она ни разу не приглашала парня к себе домой. Для быстрого перепихона – да, было. Для длительного романтичного свидания с откровенными разговорами – никогда.
Мужчины, что приходили исключительно для секса, не интересовались интерьером, но вот… вот Чонгук точно будет рассматривать её пустые стены, изучать скромную книжную полочку; он заметит небольшую коллекцию духов и обратит внимание на большие наушники на рабочем столе.
Джису уже предугадывает его мысли, особенно, когда он окажется в комнате.
Волнуется, ведь не уверена, что сможет с каменным лицом проводить ему экскурсию по квартире. Он уже знает, где и как Джису слушала и слушает Джастина, и неудивительно, если его заинтересует кровать.
Глубокий вдох, медленный выдох.
Это всего лишь, блин, кровать.
Джису меняет постельное белье на монотонно-синее, пытаясь прогнать лишние картинки из головы… но это невозможно, черт возьми! Чонгук окажется у неё в квартире, у неё в комнате, будет сидеть на её кровати!
Она так сильно переживает, словно впервые поцелуется с ним, а ведь они зашли намного дальше поцелуев.
Джису просто боится, что… окажись Чонгук в её пустой и серой квартире, где нет ни фотографий, ни растений, ни ковров… где нет ничего, чтобы хоть отдаленно представляло её, как интересного человека, он разочаруется и поймет, с кем связался. Вспоминая его рабочий стол, Джису не представляет, сколько же у Чонгука увлечений, исключая работу и аккаунт Джастина, но у неё… ни-че-го.
Пытаясь не сильно поддаваться пессимизму, который тучкой летает над головой, Джису застилает кровать и открывает шкаф, рассматривая содержимое. Чонгук должен прийти к шести тридцати вечера, и у неё еще есть целых четыре часа, чтобы подготовиться. Пицца заказана, свечи куплены, бутылка вина… на всякий случай уже стоит в скромном, домашнем баре. Осталось всего ничего…
Джису тратит почти три часа на то, чтобы привести себя в порядок и выбрать правильное платье. Они будут одни, а это значит, что она может надеть что угодно. Не будет похотливых комментариев со стороны Ёнгву, но будет Чонгук, один единственный Чонгук, кому Джису доверяет и… кого очень хочет.
Застегивает последнюю пуговку на облегающем платье, но затем расстегивает, чтобы было видно ложбинку груди. Поправляет короткие рукава, разглаживает серую ткань на бедрах и оттягивает края, которые с трудом прикрывали коленки. Разрез ниже бедер интриговал. Джису переступала с ноги на ногу, чтобы понять, насколько вообще её наряд откровенный и соблазнительный. Водила рукой по открытой ноге, представляя, как далеко Чонгук может зайти, и сжимала собственную грудь, проверяя, насколько отсутствие лифчика ощутимо.
У Джису сердце билось со скоростью света, когда она осознала, что вообще творит.
Вдруг Чонгук просто хочет с ней поговорить? Вдруг он рассчитывает на милое свидание с невинными улыбками и безобидными поцелуями, а Джису уже представляет, как он раскладывает её на её же кровати?
Но он же попросил быть настоящей перед ним, так? Вот Джису и будет настоящей.
Заворачивая волосы утюжком, постоянно проверяет телефон. Чонгук написал, что уже выехал. Интересно, о чем он думал, пока собирался?
Джису выбирает духи с нотками вишни и черного чая, надеясь, что фруктовая сладость не слишком уж кричащая. Наносит легкий, естественный макияж, и вместо красной помады выбирает клубничный бальзам для губ.
Боже, она так очевидна…
В дверь звонят.
Джису шаркает белыми тапочками и, несмотря в глазок, открывает дверь с широкой улыбкой.
Вот черт. Не она одна старательно готовилась к свиданию…
Чонгук стоит на пороге с букетом ромашек в одной руке и коробкой с тортиком – в другой. Он нервно качается с пятки на носок, улыбается, но когда смотрит на Джису, то напряженно сглатывает и краснеет. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может – Чонгук завис.
Не то, чтобы Джису была способна на сложные речевые обороты. Черт возьми, да она вообще не знала, что Чонгук разбирается в моде.
Полупрозрачная, светлая… то ли майка, то ли футболка – трудно разглядеть под молочным пиджаком. Свободные, широкие джинсы чертовски стильные, можно сказать молодежные. Белые боты на толстой, высокой подошве делали Чонгука еще выше.
Джису скользит взглядом по его пальцам, цепляя татуировки, затем к шее, пирсингу и укладке. Открытое, светлое лицо, которое так и хотелось покрыть поцелуями. У Джису перехватывает дыхание, когда она замечает поразительно хорошо сдерживаемую похоть в глазах Новенького, и надеется, что не переборщила с платьем.
— Привет, — выдыхает Джису с подрагивающей улыбкой.
— Привет, — прочистив горло, отвечает Чонгук.
Они не виделись меньше суток, но… они так и не поцеловались вчера на свадьбе. Тот чертов букет слишком сильно шокировал.
— Проходи, — Джису вспоминает, что у неё есть любопытные соседи, которые уж точно будут обсуждать Новенького. — Чувствуй себя, как дома. Держи тапочки… ой, — Джису держит в руках черную пушистую пару, и неловко кривится. — Блин, они женские…
— Всё нормально. Я могу и без тапочек, — улыбается Чонгук и хочет закрыть дверь, но не может. Он хмурится, смотрит на руки, как будто не понимает, что же ему мешает. — Ох! Это тебе! — громче обычного говорит Чонгук, чем вызывает кринж у самого себя, но всё равно смело протягивает гостинцы и цветы. — Надеюсь, у тебя нет аллергии на ромашки…
— Спасибо, — Джису тихо смеется в букет и втягивает приятный аромат, пока Чонгук закрывает дверь. — Я пойду поставлю в вазу… а ты проходи.
— Спасибо, да.
Джису шумно выдыхает, пока быстрым шагом забегает на кухню.
Откуда такая неловкость вообще?! Почему она так нервничает? А он почему так нервничает?
Наливает воду в вазу и слышит, как Чонгук проходит вглубь квартиры. Господи, Чонгук в её квартире. Если бы она прямо сейчас написала Сонми, что Новенький пришел к ней домой на свидание, то чтобы она сделала? Убила бы или потребовала фотоподтверждение?
— У тебя мило! — кричит с гостиной Чонгук.
— Мило? — Джису ставит цветы в вазу, а вазу – на обеденный стол. — Я думала, ты скажешь… пусто.
Чонгук перемещается на кухню, с интересом осматривается вокруг. Руки спрятаны в передних карманах джинс, пока он медленно шагает вокруг.
— Пусто, да, но… мне нравится, — он мягко улыбается и кидает быстрый взгляд на Джису, но затем вновь рассматривает стены. — Минималистично, чисто, светло и… свободно, — он опускает взгляд на стол, на букет. — Хорошо вписываются.
“Ты тоже хорошо вписываешься”, – Джису проглатывает и скрывает за улыбкой.
— Да, очень, — выдыхает, нервно скрещивая руки на груди. — М-м… давай я тебе покажу комнату?
— Да, давай.
Джису ведет Чонгука в спальню, мысленно считая шаги. Она ожидала, что всё будет… легче. Почему между ними такая напряженка? Разве у них вчера не было милого разговора, чувственных объятий и мимолетных признаний?
— Вау…, — говорит Чонгук, рассматривая комнату Джису. — Я… эм… представлял себе всё немного по-другому.
— По-другому?
— Ну, эм… мне казалось, что у тебя огромная квартира, но… всё такое уютное?
— Перестань, Чонгук, — Джису фыркает и закатывает глаза. — Я знаю, что ты не хочешь меня оскорблять, но… сегодня ведь вечер честности, так?
Чонгук сглатывает, несколько секунд смотрит перед собой прежде, чем перевести нечитабельный взгляд на Джису. Она вздрагивает, понимая, что они стоят в дверном проеме, слишком близко друг к другу, и никто не делает шаг ни в комнату, ни в коридор.
От Чонгука приятно пахнет апельсином с бергамотом, и этот запах… успокаивает.
— То есть, ты хочешь, чтобы… начиная с этой минуты, мы говорили одну лишь правду? — уточняет Чонгук, и его серьезное выражение лица почему-то кажется очень забавным.
— Да. Да, давай… давай так… думаю, ничего же страш-…
— Я очень хочу тебя поцеловать, — выдыхает Чонгук, сглатывая и опуская взгляд на губы Джису. — Ты… не против?
— Ты… всё еще спрашиваешь?
— Я всегда буду спрашивать.
Джису необдуманно облизывает губы, и хочет сказать “да”, но мотает головой, чем вызывает у Чонгука недопонимание. Он практически заскулил.
— Я… я боюсь, что если поцелую тебя, то не смогу остановиться, — нервно разглаживая локон волос, признается Джису. — Я хочу, чтобы наше первое свидание было… в общем, чтобы мы нормально поговорили. Мы ведь можем, да?
Чонгук улыбается, кивает.
— Да, можем, — тихо отвечает и всё равно опускает взгляд на приоткрытый рот Джису.
Звонок в дверь прерывает и отвлекает. Чонгук смущенно опускает взгляд и пропускает Джису в коридор. Она слышит, как он шумно выдыхает и цыкает – злится на себя?
Проверяет глазок. У двери доставщик пиццы с двумя большими коробками. Терпеливо ждет, надувая жвачку.
Джису вытаскивает подготовленные купюры из комода, открывает и с улыбкой приветствует парня. Протягивает ему деньги, говоря, что можно без сдачи, и хочет забрать пиццу, но парень, что стоял перед ней, кажется, проглотил жвачку, когда увидел заказчицу.
Ох, блин. Она совсем забыла, во что вырядилась.
Джису натянуто улыбается и забирает коробки с пиццами, благодарит застывшего доставщика и хочет закрыть дверь, но у неё что-то не получается. Мешает чужая нога.
— Простите? — хмурится, смотрит на парня, который толкает ладонью дверь и практически заходит в квартиру. — Эм…
— Две пиццы на Вас одну? — доставщик смотрит вглубь коридора, но никого не замечает. — Может, Вам составить компанию? У меня как раз последний заказ…
— Н-нет, спасибо, — тяжело вздыхая, отвечает Джису. — Я не одна. Уходите, пожалуй-…
— Та ладно. У меня уже были такие заказы – одинокие девушки, которые топили горе в вине и… пицце, — фыркает парень и хочет сделать шаг внутрь квартиры, но затем застывает. — А, так ты реально не одна…
— Вам помочь? — Джису слышит милый голос Чонгука, но в его тоне ощущается еле заметная злоба.
— Нет-нет. Я уже ухожу…, — парень ухмыляется, подмигивает Джису и клянется. — Спасибо, что воспользовались услугами наш-…
Он не успевает договорить, так как Чонгук закрывает дверь. Грубо, но правильно. Джису тоже бы так сделала, если бы не занятые пиццей руки.
— И так всегда? — раздраженно спрашивает Чонгук, забирая коробки.
— Нет… не всегда. Обычно, я встречаю доставщиков в старых футболках и домашних штанах.
Они заходят в гостиную, опускают коробки на журнальный столик, где уже стояли бокалы и тарелки. Джису нервно покусывает щеку изнутри, когда смотрит на лишь слегка смутившегося Чонгука.
— Да… точно, — он прочищает горло и выпрямляется. — Я хотел тебе это сказать, не знаю, почему не сказал… но… эм, ты… ты сегодня очень красивая, да. То есть, я хотел сделать оригинальный комплимент. Мне не нравится “красивая”… слишком банально. Заезженно? Неправильно, да. Я долго думал, но в голову ничего не лезло, и я остановился на “соблазнительная” и “изящная”, но это так пафосно и грубо, и… — он выдыхает, краснея всё больше и больше. Раздраженно цыкает и прикрывает лицо рукой. — Я опять много говорю, да? Прости, просто… я, на самом деле, так нервничаю, и…
Джису сокращает расстояние между ними слишком резко. Касается костяшек Чонгука, заставляя опустить ладонь. Он смотрит на неё своими большими, оленьими глазами, напуганно и озадачено, и со всем не отпрыгивает, когда Джису в порыве целует его.
Чонгук застывает, но ненадолго. Обнимает за талию, притягивая ближе, и старается не углублять поцелуй так, как умеет и любит. Ощутимо тает в руках Джису, пока она гладит его нежные щечки и пальцами цепляется за уши.
Чонгук мягко разрывает поцелуй, выдыхая. Утыкается лбом в лоб Джису, широко улыбаясь. У него так громко стучит сердце… или это у неё?
Они молчат некоторое время, наслаждаясь прикосновениями друг к другу. Здесь им не от кого скрываться и прятаться, и подобная свобода очень привлекает.
— Ты, эм… голоден?
— Да. Да, очень.
— Я купила вино… ты пьешь вино?
— Могу выпить пару бокалов, — кивает Чонгук и, нехотя, отпускает Джису.
Это было близко. Очень близко.
Джису быстрым шагом идет на кухню, чтобы достать вино. Покусывает губы, чувствуя небольшую вмятинку после пирсинга Чонгука. Вытаскивает штопор из шухлядки, прислушиваясь к собственному сердцебиению и здравому рассудку, который требует успокоиться.
Всего лишь поцелуй, обычный поцелуй. Джису вообще никогда так не реагировала на поцелуи, но Чонгук… но это же, блин, Чонгук.
— Ты взяла гавайскую и… пеперони? — спрашивает Новенький, открывая пиццы.
— Да… ты же, вроде, любишь ананасы, да?
Понимает, что спросила лишь тогда, когда Чонгук фыркает и смотрит на Джису с еле заметной усмешкой.
— Да, люблю.
Они садятся на пол. Их разделяет стол с ароматно пахнущей едой, и Джису даже рада, что они не сидят рядом друг с другом. Чонгук открывает вино, и пока наливает в бокалы, предлагает поставить музыку. Джису указывает на пульт позади него и разрешает включить всё, что ему понравится. Чонгук быстро клацает пультом, оборачиваясь на плазму, и выбирает мягкий, романтичный лоу-фай хипхоп.
— Я волнуюсь, — признается Джису, на что Новенький широко улыбается.
— Я тоже. Можем сначала поесть, да?
— Да-да. Хорошая идея.
Джису и сама не замечала, насколько же она проголодалась. Непривычно ужинать с кем-то… но кушать вместе с Чонгуком как минимум приятно.
Он хвалит пиццерию, хоть и жалуется на невежливого доставщика. Джису рассказывает про другие заведения, признаваясь, что редко заказывает – обычно покупает готовое в продуктовом и разогревает дома. Чонгук говорит, что одно время только и жил на доставках из-за загруженности на работе.
Они переключаются с темы на тему, и на какое-то время забывают о вопросах, забывают о неловкостях и поцелуе. Джису ловит себя на мысли, что ей безумно комфортно с Новеньким. Так же она ощущала себя и в столовой, когда впервые подсела к нему; в машине и на корпоративе; даже в торговом центре, когда они бродили по магазинам, мило общаясь.
Исключая их страсть и невероятное притяжение друг к другу, Джису рада, что может поговорить с Новеньким, как с другом, как с близким человеком.
Вино расслабляет, насыщенность едой придает ленивое умиротворение. Они съедают целую пиццу и вторую решают оставить на потом. На улице понемногу темнеет, через открытое окно доносится гул города, на что Джису не обращает внимание – она любуется Чонгуком, пока он наливает по второму бокалу.
— Итак, — торжественно произносит Новенький, опуская бутылку. — Кто первый?
— Камень-ножницы-бумага? — жмет плечами Джису.
— Давай.
Джису дважды выкидывает ножницы, а Чонгук дважды выкидывает камень.
Он достает телефон с кармана и кладет перед собой. Водит пальцем по экрану, открывает файл, и Джису уже отсюда видит, сколько же там вопросов. Вспомнив, что ей тоже нужен список, она встает, чтобы взять блокнот со стола. Садится обратно, раскрывая на нужной странице, и не может не сравнить стерильно чистый файл Чонгука со своим листом, где много что зачеркнуто и выделено.
Джису делает глубокий вдох, складывает ладони замком на столе, и с улыбкой смотрит на Новенького.
— Я слушаю.
Чонгук облизывает губы, выпрямляет спину. Ощущение, словно у них не допрос, а собеседование.
— Как… как ты нашла меня? Мою страничку Джастина?
Уф… начал с худшего?
Это же первый вопрос, он не должен быть разогревающим? Безобидным?
Джису крепче сжимает ладони, стараясь не нервничать.
— Ну… так-так. Как бы сказать, — она нервно смеется, шумно втягивая в себя воздух. — М-м… в общем… в общем… я устала мастурбировать на порно.
— Устала? — переспрашивает Чонгук, выгибая бровь.
— Ну… у меня… у меня уходило больше часа на то, чтобы найти хорошее порно, которое меня бы полностью удовлетворяло. Пока я лазила по сайтам, то… в какой-то момент я заметила в предложке эротическое асмр, — Джису старается не смотреть на Чонгука, пока оживленно жестикулирует и вспоминает. — Но это был не ты. Я не помню… ника пользователя, но помню, что там был… очень низкий бас, который… о, Боже, я не верю, что кому-то вообще это рассказываю… который разыгрывал сценарий, эм… отчима и падчерицы. Но! Но-но-но! Я… меня не заинтересовал сюжет, меня заинтересовал… такой вид порно, — Джису выдыхает, облизывает губы и смотрит исключительно в стол. — Я стала кликать дальше. Меня возбуждали голоса, возбуждали… возбуждал шепот, грязные разговоры, звуки… потом я попала на тебя, — она поднимает взгляд на Чонгука, который неотрывно наблюдал за ней, подперев голову рукой. — Я не помню названия, не спрашивай, но… но тогда твой голос покорил меня. Можно я включу кондиционер, ты не против?
— Да, конечно, — кивает Чонгук, отводя взгляд.
Джису встает, чтобы закрыть окно и дверь. Находит пульт, ставит оптимальную температуру и садится обратно.
От первого этапа правды ей… тяжело. Об этом никто никогда не знал. Джису всегда скрывала свои увлечения, особенно Джастина. Никто не знает, что она частенько расслабляется с помощью порно, и… и говорить это Чонгуку оказалось намного сложнее, чем она предполагала.
Джису спохватывается.
— Мой вопрос про кондиционер не считался же, правда?
Гостиную наполняет мелодичный смех Чонгука, который немного разбавляет атмосферу, и Джису не может не улыбнуться в ответ.
— Нет-нет. Можешь… можешь задать свой вопрос. Но… эм… спасибо. Спасибо, что честно ответила.
— Мы ведь договорились быть честными? Я не буду тебе врать, как бы стыдно мне ни было, — выдыхает Джису, хмурясь и отводя взгляд. — Эм… ладно, мой вопрос, — она смотрит в блокнот и читает первую строчку. — Почему ты начал заниматься эротическим асмр?
Чонгук еле заметно ухмыляется. Он скрещивает ноги, откидывается на руки, упираясь ладонями в мягкий ковер, ведет челюстью, словно пережевывает слова. Джису уже хотела отменить вопрос – всё-таки, они не обсудили, как далеко могут зайти, но Чонгук опередил.
— Я… был в депрессии, — выдыхает и безэмоционально смотрит на стол, пока Джису со всех сил старается не изображать шок. — Одно время, у меня была серьезная депрессия. И тогда… я смотрел много порно, — Чонгук фыркает, и не может скрыть того факта, что ему противно от самого себя. — Однажды, открыл для себя асмр. Как и ты, я попал на аудио какой-то девушки, которая стонала в микрофон. Я скорее удивился, чем возбудился. Но… я не стал кликать дальше – я загуглил. Много читал про эротическое асмр, про асмр в целом, и нашел парней, которые тоже этим занимаются, — Чонгук тяжело вздыхает, хмурится и прикусывает кольцо на губе. — Мне понравилось… понравился такой вид порно. Безопасный. Я… я мог контролировать свои фантазии, мог делиться с другими… используя свой собственный голос. Мне это казалось веселым – прыгать из сюжета в сюжет, играть голосом, подстраивать голос, — он жмет плечами, пока рассматривает пустую тарелку. — Я мог быть кем угодно. Девушкам нравилось. У меня была большая аудитория, я стал популярным и понемногу… выходил из депрессии, отвлекался, оживал и…, — Чонгук поднимает взгляд на Джису и нежно улыбается. — Потом, встретил тебя.
Джису хмурится, открывает рот, чтобы задать еще один вопрос, но понимает, что их неожиданно прибавилось, и она не знает, какой выбрать. Не её ход, ход Чонгука, но… но почему ей так тревожно?
Пытается сохранять терпение. Крепче сжимает бокал с вином, не зная, что сказать. Сердце колотится, в груди что-то скребет.
Чонгуку когда-то было настолько плохо? Такой, как он, не будет разбрасываться такими серьезными вещами. Он не похож на позера или парня, который отчаянно требует внимания. Чонгук страдал, и от этой мысли Джису… херово.
— Твоя очередь, — хрипит, не глядя на Чонгука.
Он подвигается чуть ближе, кладет руки на стол.
— Могу ли я… эм… если вопрос грубый, ты можешь не отвечать, — он смотрит в телефон и затем вновь на Джису. — Как… как много мужчин у тебя было?
— Много, — не думая, выпаливает Джису. Она уже давно готова к худшему. — Их было… много. Взрослые, молодые. Был парень на три года меня младше. Был мужчина, которому было за сорок. Был мой одногодка, был иностранец…, — тяжело вздыхает, пальцами потирая виски и пряча смущенный взгляд от Чонгука. Не он один в себе разочарован. — Я их находила через приложения для знакомств или… или в барах. Мне от них нужно было лишь одно, как и им от меня. Но… после того, как… как я начала слушать тебя, никто… никто не мог удовлетворить меня, — Джису кривится, опускает руку и крутит пальцами ножку от бокала вина. — Я… я пойму, если… если ты считаешь меня слишком… слишком…
— Я не считаю тебя… не считаю, — мягко прерывает Чонгук. — Ты – Джису. Та, кто очень мне нравится, и та, о ком я хочу знать как можно больше. Помнишь? — он наклоняется, пытаясь словить взгляд Джису, но страх неожиданно сьедает изнутри. — Я готов принять любую правду.
— Спасибо, — выдыхает и, всё же, смотрит на Чонгука.
Они никогда не были столь уязвимыми друг перед другом. С каждым словом обнажаются всё больше и больше, позволяя оттолкнуть или принять. У Чонгука вместо невинности и похоти – понимание и тепло, а у Джису – слабость и ясность.
Они столько раз обнимались и целовались, но почему-то сейчас их близость намного интимнее и ощутимее.
— Твоя очередь, — тихо напоминает Чонгук.
— Эм… депрессия. Почему ты был в депрессии?
Он хмурится, кривит губами и смотрит в блокнот Джису.
— У тебя нет этого вопроса в списке.
— Нет, но… если честно, мне плевать на остальные вопросы, пока ты не ответишь мне на этот, — решительно кивает Джису.
Чонгук ухмыляется и тяжело вздыхает. Он допивает вино, делая сразу несколько глотков, и когда опускает пустой бокал на стол, то хрипло отвечает:
— Из-за бывшей.
Джису ждет продолжения, хотя уже чувствует ростки злости к безликой девушке.
— Это всё? — аккуратно уточняет, на что Чонгук жмет плечами.
— Но я ответил на твой вопрос.
— Мне не нравится, нет, — хмурится Джису. — Я не принимаю. Поподробнее.
Чонгук несколько мечтательно вздыхает, смотря в глаза. В нем проскакивает тот Новенький, который любовался Джису в кафе и на корпоративе, тот, кто на свадьбе словил букет… но в нем что-то резко тухнет, когда он вспоминает, когда он говорит.
— Я встречался с девушкой больше пяти лет, но мы расстались где-то… четыре года назад. Да, получается так, — кивает Чонгук. — Незадолго до того, как я создал Джастина. С тех пор у меня вообще не было отношений. Я и не хотел, — он хмурится и наливает себе еще вина.
— Расскажи о ней.
— Джису, это не по правилам, — слишком ласково упрекает, опуская бутылку, и вновь смотрит в глаза.
— Чонгук, расскажи… пожалуйста.
Он напряженно вздыхает и взлохмачивает волосы пятерней. Вновь откидывается на руку, рассматривает стол, но словно сдается не перед Джису, а перед собой.
— Мы познакомились в школе. Она была моей одноклассницей. Наён. Очень красивая, до невозможности красивая, но… ей было трудно в учебе. Она была популярной девочкой, хотя ни с кем не встречалась. Я же… я же был полной противоположностью, — Чонгук хмурится, постоянно прикусывает кольцо и машет рукой в воздухе. — Уроки, кружки… прыщи, очки, брекеты… сальные волосы… в общем, то, что ты видишь сейчас, — он указывает на всего себя, — это моя улучшенная версия.
Джису щурится, немного наклоняется вперед, упираясь о стол, на что Чонгук почти не реагирует.
— Ты носишь линзы?
— Нет. Я сделал коррекцию, как только поступил на третий курс. У меня был… минус четыре с половиной, — он жмет плечами, трясет головой со стороны в сторону, словно под ритм у себя в голове, а затем вдруг хихикает в кулак.
— Чего смеешься?
— Вспомнил, как вы с Сонми накричали на Юнджуна за то, что он назвал меня задротом, — он широко улыбается, и Джису не думала, что будет так рада счастью на его лице. За их разговорами он только и делал, что хмурился и мрачнел. — Забавно, что… сейчас я не обращаю на это внимания, а раньше… меня только так и звали. Прыщавый задрот, — он начинает загибать пальцы. — Очкарик. Заучка. Неудачник.
Джису вдруг вспоминает их разговор в торговом центре, как Чонгук признался, что был не уверен в себе, что не знал, как понравится такой, как Джису.
Он называл себя… неудачником…
— Чонгук, я… мне очень жаль.
— Я рассказываю тебе всё это не для того, чтобы ты меня жалела, — беззлобно говорит Чонгук.
— Нет-нет, я… Чонгук, я знаю, что это такое – издевательства в школе, — облизывая губы, говорит Джису, и чувствует на себе пронзительный взгляд. — Думаю… думаю, ты догадываешься, по какому поводу?
Чонгук хмурится, у него еле заметно учащается дыхание, но затем он понимает, о чем речь.
— Твоя… грудь, да?
— Да, — улыбается Джису и делает глоток вина, чтобы смочить горло. — Да, моё тело… развивалось раньше и быстрее, чем у остальных. Во втором… нет, в третьем классе средней школы у меня была самая большая грудь среди девочек. Так оно и осталось до конца школы, — Джису подпирает голову ладонью, пока водит пальцем по краю бокала. — Парни сравнивали мою грудь с арбузами, а грудь моих одноклассниц – с лимонами и яблоками, — кривится, вспоминая с отвращением. — Старшеклассники приставали ко мне, и мне приходилось надевать что-то, что скрывало бы… всё это, — Джису указывает на свою грудь и бедра, и Чонгук раздраженно скрипит челюстью. — Со мной никто не хотел встречаться, но все хотели… хотели. Просто хотели. Всем было плевать, какая я. Позже, после выпуска… я начала этим пользоваться…
— Но ты не использовала своё тело со мной, — говорит Чонгук, как будто пытается оправдать Джису.
— Я пыталась, — глубоко вздыхает и болезненно шипит. — На корпоративе…
Чонгук выгибает бровь, но затем улыбается, кивая.
— Да. Хорошо. Я был покорен тобой, признаюсь. Но… я уже говорил – я не хотел быть тем, кому на тебя плевать.
— Я помню, да. И… и опять хочу поблагодарить тебя.
— Ты всегда меня благодаришь, — нежно улыбается Чонгук и подпирает голову рукой. — Твоя очередь.
— Насчет… той девушки. Наён, да? Расскажи о ней.
Чонгук не уходит от ответа – что-то в их беседе расслабило его получше вина. Джису тоже это ощущала – свободу. Они не осуждали друг друга, но помогали и выслушивали, от чего хотелось говорить всё больше и больше.
— Я был очень хорош в точных науках. Математика, физика, химия. Я был отличником до конца школы. Перед выпускными экзаменами, все просили моей помощи… но, конечно же, из всех вариантов я выбрал её, ведь… ведь она сама попросила, — Чонгук стучит пальцами по скулами, как по пианино, когда смотрит на Джису. — Представь себе – я, прыщавый задрот-неудачник, получил шанс помочь с подготовкой к экзаменам самой красивой девочке в школе.
Джису мотает головой.
— Не могу представить… тебя в прыщах. Прости.
Чонгук тихо хихикает, поднимает телефон со стола. Недолго водит пальцем, пока Джису рассматривает его чистое лицо и покрасневшие от вина губы. Но затем, он поворачивает айфон экраном к Джису, где она видит…
Маленького Чонгука.
Стоит, как на паспорт. Огромные очки, пухлые щеки и пугливый взгляд. Волосы по плечи, но стрижка… словно на нем парик. Всё лицо в мучительном акне, а над верхней губой еле заметный пушок.
Джису… нет, она не в шоке, она…
— Ахуеть, — вырывается прежде, чем она подумает, что вообще говорит, но Чонгук ухмыляется и кивает. — Просто… как?!
— Мы дойдем до этого, — он подмигивает и убирает телефон, но Джису не может взгляда от него оторвать – изучает каждый сантиметр лица, мысленно сравнивая с детской фотографией.— В общем, я начал подтягивать Наён с предметами. Примерно тогда у меня начался пубертат… я стал выше ростом, шире в плечах, прыщи исчезли. По большей части, конечно, мне мама с этим помогла, когда повела к косметологам и дерматологам, — кивает Чонгук. — Я очень хорошо… можно сказать, сдружился с Наён. Я рискнул пригласить её на выпускной, чтобы… чтобы признаться. Идея показалась мне… романтичной – танцевать с ней медленный танец, а затем, в конце, признаться в чувствах. Я так и сделал, — Чонгук фыркает и не обращает внимание на интерес, что горел ву глазах у Джису. — И она согласилась стать моей девушкой. Да… иногда мне очень жаль, что я не могу вернуться в прошлое и всё изменить… сказать себе, чтобы я не смел даже говорить с ней.
— Ты меня пугаешь. Что такого она могла сделать с тобой?
— У меня… у нас были очень сложные отношения, — кривится Чонгук. — Мы начали знакомиться ближе, раскрывать… свои желания, — он фыркает и с горькой ухмылкой смотрит Джису в глаза. — Да. Да, я был очень… сексуально активным в школе. Я много мастурбировал, очень. Это, в какой-то степени, заставляло чувствовать себя жалким. Наён узнала мои… узнала, какой я на самом деле – святой очкарик снаружи и грязный извращенец внутри. Ты сказала мне никогда тебя не спрашивать, но я не могу, Джису. Она не спрашивала. Никогда, — Чонгук сглатывает, и Джису чуть ли не физически ощущает, как ему больно, мерзко, противно. — Она всегда считала, что может мною пользоваться, ведь мне это нравится, ведь я пошлый и развратный…
— Чонгук, — шепчет Джису.
— Она знала, как влюбить меня в себя. В общем-то, ничего сложного – я бы побежал за любой, кто хорошо ко мне относится; кто проявляет хоть кроху внимания к такому, как я, — он ухмыляется с отвращением, с отторжению к самому себе. — Она… она считала меня своей собственностью, игрушкой. Запрещала заводить друзей, хотя сама спокойно гуляла с подружками. Она обижалась, когда я тратил свободное время на учебу и работу, хотя сама была безработной и так и не пошла на магистра. Она… заставляла меня есть то, что нравится ей, считая мои вкусы гадкими. А еще угрожала, что бросит меня.
— О, Боже, — у Джису попросту нет слов.
Вместо разговоров она хочет остановить Чонгука, хочет подойти к нему и обнять его, хочет, чтобы он вновь улыбался и не ощущал ту боль, от которой с трудом избавился, которую переборол. Но он сам не мог остановиться – он говорил и говорил. Чонгук выплевывал слово за словом, считая, что если он выкинет всё это наружу, то всё это попросту растворится в воздухе. Джису видела эту боли и… и она не знала, как ему помочь, кроме как продолжать слушать.
— И я ведь боялся, я ведь… как можно полюбить такого, как я? М? Кто еще полюбит такого же неудачника, как я? Как такой грязный дрочер с такими грязными фантазиями может… может быть любимым? — Чонгук злится, он впервые в открытую злится перед Джису.
Он долго молчит, крепко сжимая ладони в кулаки, но затем тяжело вздыхает, трет пальцами глаза и выглядит виноватым. Джису не торопит. Не может торопить. Ждет, пока Чонгук сам решит продолжить, не замечая, как искусала себе губы.
— Я ушел от неё, когда мой брат наконец-то достучался до меня и раскрыл мне глаза. Прости… прости, что я так…
— Ты думаешь, почему у меня никогда не было серьезных отношений? — хрипит Джису, решая ответить правдой на правду. — Я такая же. Переспать с мужчиной… с тем, кого ты завтра уже не встретишь – легко и просто. Слишком просто. Никаких обязательств. Он не запомнит меня, не запомнит то, насколько я… жалкая. Никогда не вернется, но даст то, что мне нужно, — Джису облизывает губы, хмурится и чувствует, как слова душат. — Чонгук, я… я боялась, что ты посчитаешь меня грязной извращенкой, ведь… ведь я слушаю тебя…
— Я помню, — кивает Чонгук.
— Да, эм… я к тому, что… у каждого свои фантазии. Ты… ты помог мне это понять. Ты же мне сам говорил. Какая разница, правильно или не правильно, если нам нравится? — Джису сглатывает, ощущая учащенное сердцебиение в груди, когда видит в Чонгуке что-то яркое, что-то, что заставляет его задуматься. — Какая разница, что мне нравится слушать? Смотреть? Мои предпочтения в сексе и порно не должны волновать других… и… и ты не должен стыдиться того, что… эм… ты сексуально активен.
— Сейчас я это понимаю. Тогда – нет, — он хмурится, закрывает глаза, как будто заставляет себя сказать следующее, как будто должен полностью обнажиться перед Джису. — Когда я узнал, что ты слушаешь меня, я… я почувствовал страх. Страх, что ты, как и Наён, посчитаешь меня конченным уродом, притворщиком, ведь ты знала меня целую неделю, ты общалась со мной. Но ты… оказалась другой, — выдыхает Чонгук, и Джису не может не уловить нотки симпатии и восхищения в его голосе. — После расставания, я почти ни с кем не встречался. Спал, но не встречался. Я боялся, что все девушки такие же, как Наён – причиняют боль, пользуются и манипулируют. Но ты… я… ты мне понравилась с первого дня, и я просто не знал, как к тебе подобраться, — он краснеет, заметно лишаясь напряжения, словно разговоры о чувствах к Джису его успокаивают. — После того, что между нами начало происходить, я понял, что… теряю контроль. Когда ты попросила меня сделать перерыв, я тут же остановился, ведь я не Наён. Я знаю, что такое личное пространство, знаю, что… что нужно ценить чувства… чувства партнера.
Чонгук устало выдыхает, кусает пирсинг на губе и затем делает несколько крупных глотков вина. Он нервно трет шею, отказываясь смотреть на Джису, которая… которая даже не знала, что сказать.
Чонгук был загадкой с самого первого дня. Вызывал одни лишь вопросы. Нельзя было предугадать его действия, его поведение, что он задумал, и что он хочет. Но сейчас… Джису столько всего услышала, увидела, почувствовала. Знак вопроса над головой Новенького растворился, и вместо желания узнать ответы, Джису хочет… хочет другого.
Хочет чего-то сильнее и выразительнее, чем поцелуи и секс. Хочет, чтобы… чтобы Чонгук улыбался, чтобы он всегда был счастливым, чтобы он больше никогда не встречал таких, как Наён. Джису хочет, чтобы Чонгук больше никогда не испытывал той же боли, что раньше.
Все эти мысли и желания горячим огнем отдают в груди.
— Я… я уже говорил, что хочу, чтобы между нами было что-то серьезное. Я… я готов рискнуть, — твердо говорит Чонгук, неотрывно смотря на Джису. — Я готов на длительные отношения с тобой, поэтому, я… я подумал, что ты должна знать обо мне всё.
Джису часто дышит, нервно облизывая губы. Моргает, опускает взгляд, пытаясь сдержать собственные порывы перепрыгнуть через стол и накинуться на Чонгука с объятиями. Они еще не закончили, они еще не спросили всё, что хотели.
— Задай мне вопрос… последний вопрос, — тихо просит Джису.
Чонгук взволнованно сглатывает, но не смотрит в телефон. Он неотрывно смотрит на Джису, как будто её тело изрисовано вопросами.
— Что, кроме голоса, тебе нравится во мне?
Джису, не думая, тут же отвечает:
— Ты.
У Чонгука дергаются брови.
— Я?
— Как ты… как ты обращаешься со мной. Берешь меня за руку и обнимаешь. Как ты заступился за меня на копроративе. Как ты… как ты флиртуешь, как ты осторожен и нежен со мной… мне… мне нравится, когда ты краснеешь, нравится, когда ты… честен со мной, — Джису не может остановиться – она хочет рассказать ему всё. — Нравится, как ты смеешься, как…
— Можно еще один вопрос? — шепотом прерывает Чонгук и, не дождавшись, спрашивает: — Ты… Джису, ты любишь меня?
Внутри что-то ломается, с треском и гулом.
Не дышит. Зависает. Крепче сжимает ладони.
Сердце вдруг разрывается, в голове – пустота.
Чувствует, но не думает. Знает, но не говорит.
— Честно, Джису, — просит Чонгук.
Джису поджимает губы. Опускает взгляд на стол, долго молчит, но Чонгук не торопит.
Как давно они сидят в тишине? Как давно плейлист закончился?
— Честно… я не знаю, — болезненно кривится, сглатывая. — Но я… я хочу… хочу быть с тобой, Чонгук. Очень хочу. Но я боюсь всё испортить. Те, кто видел меня, они… они пользовались и уходили, ведь никому не нужна та, кто… не нужна испорченная девушка с такой вызывающей фигурой и зависимостью от звуков.
— Мне нужна.
— Чонгук, я…
— Ты приняла меня таким, какой я есть… почему ты не думаешь, что я приму тебя? — Чонгук смотрит так нежно, словно Джису покорила его еще тогда, на лестнице. — Ты мне нравишься не из-за тела… я не хочу тобой пользоваться. Я… я хочу попробовать с тобой серьезные отношения, Джису. Хочу потому, что я чувствую к тебе то, что никогда не чувствовал к другим, и я… я хочу усилить это, продлить, хочу… чтобы ты тоже это почувствовала, — с придыханием признается Чонгук, переполненный душераздирающими эмоциями.
Джису кусает себя за нижнюю губу чуть ли не до крови, останавливая себя. Никогда в жизни не хотела кричать о том, что творится внутри, никогда не хотела поцеловать кого-то… просто так, не с целью затащить в постель. Никогда не тянулась к кому-то так же, как к Чонгуку, к прекрасному, честному, восхитительному Чонгуку, с которым не страшны ошибки.
Он готов рискнуть ради неё, готов довериться, а Джису… Джису готова показать, что она сделает всё, лишь бы он никогда не страдал и не вспоминал прошлое, лишь бы им было хорошо, лишь бы… лишь бы…
По коже пробегают мурашки то ли из-за холода, то ли из-за осознания.
Джису выключает кондиционер и встает, чтобы открыть окно. Разворачивается и смотрит на Чонгука, который неотрывно наблюдал, не скрывая тревоги. Он нервно покусывал пирсинг, ожидая… чего-то.
Джису никогда не думала, что Чонгук будет так хорошо смотреться в её квартире. Другие мужчины всегда были лишним декором. Чем быстрее они уходили, тем легче становилось дышать, но Чонгук…
Что, если они всегда будут ужинать вместе? Всегда завтракать? Вместе ездить на работу? Что, если они вместе будут ходить за покупками? Решать, как провести выходные – в парке или валяясь дома за сериалами? Выбирать, что заказать или приготовить?
Джису никогда не знала удовольствия в подобных вещах, которые всегда казались чем-то обыденным. Она в одиночестве жила, в одиночестве ела, отдыхала и ходила по магазинам. Но Чонгук превращает каждую деталь в что-то увлекательное и светлое.
Джису слишком долго молчит, и это напрягает Новенького. Он поворачивается к ней, не вставая с пола.
— Я пойму, если ты хочешь, чтобы я ушел, — вдруг говорит Чонгук. — Если… если тебе нужно подумать или… или если ты в шоке с того, что я тебе рассказал… в общем, у тебя может быть много причин, и…
Он не замечает, как Джису подходит, как она садится перед ним, поджав под себя коленки. Чонгук сглатывает, неотрывно смотря в глаза. Часто дышит, моргает, старается не показывать то, насколько он волнуется, но он чертовски очевиден.
— А ты? — хрипит Джису. — Ты любишь меня?
Чонгук выдыхает, сжимает челюсти и не двигается. Взгляд смягчается. Он приоткрывает губы, но тут же их закрывает.
— Мне… мне кажется, что я испытываю к тебе нечто большее, чем любовь…
Джису обрывисто вздыхает и чувствует, как краснеет. Смущается, ведь никто не признавался ей в настоящих чувствах. Чонгук же… Чонгук же не скрывал, не стеснялся. Он хотел, чтобы Джису знала правду, знала его намерения, и это так… так… восхищало и трогало до глубины души.
— Мы не так давно знакомы, но… но я думаю, что с каждым днем я влюбляюсь в тебя всё больше и больше, — шепчет Джису, не понимая, насколько интимно она звучит. — Влюбляюсь в наши разговоры, в наши объятия… в каждый наш поцелуй. Мне всегда было плевать, что ко мне чувствуют мужчины, но… твои взгляды, твои слова, твои прикосновения и… ты, — взволнованно сжимает коленки и смотрит на потрясенного признанием Чонгука. — Если бы кто-то другой сказал мне, что любит меня, я бы поблагодарила и извинилась, но… тебя я хочу поцеловать и никогда не отпускать. Не… не слишком ли… не слишком я эгоистична? — кривится Джису.
Чонгук еле заметно хмурится.
— Будь эгоистичной.
— Что?
— Джису, будь со мной эгоистичной, — Чонгук просит такие вещи с таким серьезным выражением лица, что это немного сбивает с толку.
— Но ты же… но-но… я не могу заставлять тебя, не могу…
— Ты не заставляешь меня, — мягко выдыхает и медленно облизывает губы. — Джису, если… если бы я дал тебе полную свободу, чтобы ты со мной сделала? Здесь и сейчас.
— Я бы… я бы поцеловала тебя и… и…
— И? — спрашивает Чонгук и затем аккуратно наклоняется вперед, приближаясь к лицу Джису своим. — Я хочу, чтобы ты была со мной эгоистична… настолько, насколько ты хочешь и можешь. Я хочу увидеть тебя, увидеть то, что ты всё еще скрываешь…
— Чонгук, но…
— Я люблю тебя, и я сделаю всё, лишь бы ты утонула в моей любви, — жарко шепчет, нависая у самих губ.
Джису пробирает до самых костей. Втягивает в себя воздух, чувствуя горячее дыхание на своих губах. Запах апельсина с бергамотом мешается с вином, но Чонгук пьянит сильнее, и Джису просто устала сопротивляться.
— Поцелуй меня, — слишком жалобно просит, но Чонгук слушает.
Он обхватывает её лицо ладонями и накрывает губы Джису своими.
Добавить комментарий