Джису просыпается в теплой кровати, пропахшей Чонгуком, но не находит самого Чонгука. В доме слышно чьи-то голоса, пока за окном льет, как из ведра.
Приводит себя в порядок, надевает спортивный, синий костюм и белую майку. Спускается вниз, шурша тапочками, и замечает в гостиной Михэ с Сорой, которые играли в приставку, пока на диване сидел Чонхен, читая новости в ноутбуке.
Старший брат Чонгука улыбается и машет в знак приветствия.
— Доброе утро. Как спалось?
— Отлично, — кивает Джису, проверяя время. — Уже обед?
— Ага. Родители поехали с Чонгуком в магазин, закупиться на вечер. Можешь брать всё, что в холодильнике – мама настаивала, чтобы ты нормально поела, — говорит Чонхен и указывает на кухню. — Кофемашина, чайник – пользуйся, чем хочешь. Если нужна будет помощь, то я в твоём распоряжении.
Джису уже и не помнит, когда ела в забитом людьми доме. То, что она завтракает или ужинает с Чонгуком раз в неделю – не сравниться с семейной атмосферой, где слышны крики, смех и гудящие разговоры. Стены наполнены жизнью, а не одиночеством и жалостью к самой себе.
После вкуснейших блинчиков с чашечкой ароматного кофе, Михэ просит подменить её в игре. Джису садится на мягкую подушечку возле большой плазмы, пока Сора объясняет правила и что нужно делать. На экране большими буквами написано “It takes two”. Джису, естественно, ничего не слышала и не знает, но племянница Чонгука успокаивает её объяснениями и демонстрацией игрового процесса.
Судя по всему, Сора уже не так сильно враждебна. Подарок задобрил, если не покорил. По сравнению со вчерашним вечером, сегодня она не затыкалась от слова совсем: кто подарил ей игру, кто подарил ей приставку, о чем игра, для кого создана и так далее. Джису старалась поддерживать диалог, то восклицая с восторгом, то стараясь не облажаться на очередном уровне, и Сора явно оценила её старания.
Дом наполняется разговорами, когда входные двери отворяются, и в гостиной оказывается Чонгук с четырьмя огромными пакетами еды. Он улыбается, замечая Джису с Сорой, и опускает покупки на стол, рассказывая, что уже давно не тратил так много денег в продуктовом. Мистер и миссис Чон заходят следом всё с теми же пакетами, здороваются с Джису и спрашивают те же вопросы, что спрашивал и Чонхен.
Чонгук закатывает рукава на своей черной худи и поправляет спортивные штаны, когда садится рядом с Сорой. Он просит включить что-то на троих игроков, чтобы “проверить скиллы” Джису, из-за чего она неодобрительно кривится. Сора с воодушевлением включает гонку с Соником и говорит, что уделает всех, но в итоге оказывается побежденной Чонгуком в первом же рейсе.
— Так нечестно! Еще раз!
Сора с Джису опять проигрывают.
— Чонгук! — младшая Чон хмурится и обиженно смотрит на своего дядю, который поднимает руки в невинном жесте.
— А что я? Я уже давно не играл в гонки, а вот ты должна была быть первой…
— Еще раз!
Джису ухмыляется. Стремление к победе – это семейное, да?
Сора побеждает, но что-то подсказывает, что не случайно. Она радостно хлопает в ладоши и показывает Чонгуку язык, на что тот прикладывает руки к сердцу и имитирует смерть.
— Джису, ты тоже должна его уделать!
— Боюсь, это невозможно.
— Не попробуешь, не узнаешь, — подмигивает Чонгук.
— Но я уже дважды попробовала.
— Давай еще раз, вдруг получится, — он жмет плечами и с очень странной ухмылкой смотрит на экран.
Джису побеждает, благодаря чему удостоверяется в своих догадках.
Всех зовут на обед. Сора убегает первой, пока Чонгук выходит из игры и выключает приставку.
— Ты поддался?
— С чего ты взяла?
— Ты поддался.
— Не понимаю, о чем ты, — он жмет плечами и широко улыбается.
Джису решает не спорить с ним, но не может не почувствовать некое умиление. Чонгук в сухую уделал Сонми и Хенджина, не давая им возможности даже глоточек пива сделать, но ради Соры и Джису он решил пожертвовать собственной победой дважды?
После шумного, но плотного обеда, миссис Чон просит сходить в ближайший Севен Элевен, так как они забыли купить молоко. Чонгук с Джису вызываются помочь, а Сора просится хвостиком, чтобы погулять. Михэ дает зонт на всякий случай, а Чонхен просит не вестись на поводу у своего ребенка и предупреждает о “щенячьих глазках”.
Сора переодевается в теплый свитер и джинсы, Джису застегивает спортивную кофту и достает с чемодана кроссовки, а Чонгук натягивает свои любимые, черные ботинки.
На улице сильный ветер, густые тучи, но никакого дождя. Севен Элевен, по словам миссис Чон, в десяти минутах ходьбы, на заправке, где не должно быть много людей.
Сора тут же берет Чонгука и Джису за ручки, занимая место между ними, и прыгает по всем лужам, на какие натыкается. Она всё еще не может замолчать. То расскажет про своего одноклассника, который подрался со старшеклассником; то вспомнит про то, как притащила домой кота, но мама запретила его оставлять, и им пришлось искать ближайший приют. Сора, почти задыхаясь, рассказывает о том, как папа пришел домой пьяным, без штанов, и мама чуть его не убила, но она тут же просит на рассказывать никому, на что Чонгук смеется, а Джису ухмыляется.
Болтовня продолжается до самого магазина, пока рот Соры не занимают чипсы, которые она, всё же, выпросила у доброго дяди Гука.
Джису вообще сомневалась, что что-то может испортить её пребывание в доме Чонов. Семья прекрасная, её хорошо приняли, Чонгук счастлив, даже маленькая Сора полюбила девушку своего дяди. Разве что-то может пойти не так?
Когда они выходят с магазина и отходят совсем недалеко от заправки, то слышат:
— Чонгук? Чонгук, это ты?
Чонгук останавливается, заметно вздрагивает и меняется в лице. Он еще даже не успел обернуться, не успел увидеть, кто к нему бежит, но он уже всё понял… и это не могло не напрячь Джису.
Когда они поворачиваются, то замечают высокую, с первого взгляда обычную девушку. У неё длинные, вьющиеся волосы, на ней монотонное, плотное платье на пуговицах. Стройные ноги, милые туфельки на толстом каблуке и небольшая, коричневая сумочка на плече. Она мило, радостно улыбается, когда подходит ближе. На её щечках румянец, от неё приятно пахнет дорогим парфюмом… Джису не может точно назвать, что за духи, но, кажется, что-то из Шанель или Диор. Приятный, нежный, мягкий запах.
Незнакомка смотрит на Чонгука, затем на Сору, и только после поднимает взгляд на Джису. В её глазах проскакивает удивление, которое она старательно пытается скрыть.
— Наён…, — выдыхает Чонгук.
— Давно не виделись. Заметила тебя, пока машину заправляла, — она указывает на заправку, на припаркованную теслу. — Думала, ошиблась, но… нет, — Наён опять улыбается, но взглядом просит представить остальных.
— Джису, это Наён. Моя… бывшая. Наён, это Джису. Моя девушка, — Чонгук еще никогда не говорил столь холодно и отстраненно.
— А-а-а, приятно познакомиться, — Наён кланяется. Джису еле заметно улыбается и кланяется в ответ. — А это…
— Моя племянница. Сора.
Сора прячется за Джису, кивает в знак приветствия и сжимает в руках пачку чипсов с такой силой, будто Наён их сейчас украдет. Она с неодобрением смотрит на незнакомку.
— Точно. Помню, у тебя была племянница, да. Как вообще у тебя дела?
— Прекрасно. У тебя?
— Тоже всё хорошо, — она скрещивает руки на груди, всё еще улыбается и медленно отводит взгляд. — Ну, эм… недавно развелась с мужем, и… мама умерла полгода назад. Но, в целом, всё хорошо.
Джису поверить не может в то, что видит.
Она не сомневалась, что Чонгук говорил правду, ни капельки не сомневалась, но какой же это шок узреть всё свои глазами и услышать собственными ушами.
Наён всегда так манипулировала Чонгуком?
Джису краем глаза замечает, как Чонгук обрывисто вздыхает, но даже пальцем не двигает. У него руки в карманах, между бровей проскакивает морщинка. Он тоже это видит и понимает, но раньше… раньше он был полностью ослеплен?
Чонгук всегда слишком вежливый, слишком правильный. Он не может развернуться и уйти, не может грубо послать и просить больше никогда не приближаться, не может сделать вид, что они незнакомы. У него наверняка учащенный пульс, перед глазами проскакивают воспоминания, а в горле застряли слова, липкие и противные.
— Мои соболезнования, — это всё, что он произносит.
— Спасибо, — Наён улыбается, хлопает глазками и глубоко вздыхает. — Я вот как раз приехала, чтобы с папой пообщаться… он совсем один остался, я не могу его бросить.
Сора дергает Джису за кофту, взглядом умоляя наклониться к ней.
— А когда мы уже пойдем? — шепчет в ухо, посматривая на Наён.
— Подыграешь мне? — шепчет Джису в ответ, и Сора тут же кивает. — Прошу прощения, Наён, но у Соры что-то с животиком… нам нужно ид-…
— Что?! — Чонгук хмурится и садится напротив Соры. — Где болит? Почему болит? Это из-за чипсов? Только не говори, что тебе такое нельзя. Да меня твоя мама убьет… нет, сначала папа, а потом мама.
— Бедняжка, — вздыхает Наён, прикладывая ладошку к груди.
Сора хватается за живот, кривится. Джису с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться – бесподобные актерские навыки. Дядя научил?
— Мне просто нужно в туалет, — громче нужно шепчет Чонгуку, и тот кивает.
— Мы найдем какую-то кафешку… или до дома дотерпишь?
— Я не знаю, — бурчит Сора и кривится.
Джису замечает, с какой странной… любовью Наён наблюдает за Чонгуком. Нет, не любовью, нет… так смотрят на питомца, так смотрят на игрушку, так смотрят на золотое колье с бриллиантами. Во взгляде Наён нет той же расцветающей в глубине сердца любви, что есть у Джису; в ней нет того же уважения и безвозмездного восхищения, что есть у Чонгука.
Наён просто хочет и всё…
Она жалеет, что упустила Чонгука.
Чонгук подскакивает на ноги, забирает чипсы и хочет их выкинуть, но Сора тянется следом. Джису с улыбкой забирает пачку. Проверяет, сколько идти до дома, смотрит ближайшие открытые рестораны, кафе и общественные туалеты, чтобы Чонгук подыгрывал, и за всей этой наигранной суматохой, они слышат практически жалобное:
— Чонгук, а… а не хочешь как-то встретиться? — под шумок, встревает Наён. — Пообщаться? Мы давно не виделись и… и, эм… в городе из наших никого нет, а тут ты! Я случайно заметила тебя. Думаю, может… может это зна-…
— Прости, — хмурится Чонгук и мотает головой. — Я уезжаю послезавтра. В Сеуле много работы.
— Даже контактом не поделишься?
— Даже контактом не поделюсь.
Джису восхищена его твердым тоном. Неужели паника подогревает его решительность? Всё-таки, Соре, как бы, плохо, и у него, как бы, нет времени тут стоять и беседовать с девушкой, что травмировала его жизнь.
— Ясно, — Наён улыбается и опускает взгляд. — Была рада увидеться… и познакомиться. Надеюсь, у вас всё хоро-…
— Да, взаимно, — кивает Чонгук, поднимает руку на прощание и толкает Сору в спину. — Пошли-пошли. Тут рядом есть туалет, туда недалеко…
Наён дергает бровями, облизывает губы и еле заметно хмурится. Она смотрит Чонгуку в спину, и когда обращает взгляд на Джису, что тоже собиралась уходить, то резко хватает её за руку, вынуждая остаться.
— Да?
— Ты знаешь же? — почти шепотом говорит и подходит настолько близко, что запах её парфюма отпечатывается на кофте Джису. — Знаешь, что он… ну… что Чонгук не тот, за кого себя выдает.
О, ну да.
Конечно.
Джису тяжело вздыхает и освобождает руку из-под тонких пальчиков.
— Какое тебе вообще дело?
— Не пойми меня неправильно, — она тут же поднимает ладони вверх и неожиданно меняет тон на более дружелюбный, как будто она своя. — Я вижу, что ты хорошая… всё-таки, Сора так за тебя держалась, а детей тянет к хорошим людям. Просто… эм… просто хотела предупредить, что Чонгук может… может быть иногда слишком… в общем, — она делает глубокий вдох, как будто силой заставляет себя сказать следующее, как будто она вынуждена быть честной перед Джису. — Он кажется милым, но на самом деле он тот еще извращенец.
Джису, в отличие от Чонгука, молчать не будет. То ли сильные чувства к Новенькому, то ли собственная обида и некая ревность по отношению к Наён, но Джису не будет молчать.
— Послушай. Мне очень жаль, что в твоей жизни сейчас черная полоса. Уверена, что всё наладится. Но ты не можешь использовать свою трагедию ради нужных тебе целей. Хорошо? — Джису выгибает бровь, замечая растущий шок в глазах Наён. — Жалость ни к чему хорошему не приводит, я по себе знаю.
— О чем ты вообще…?
— Я проработала в телевизионной компании слишком много. Я знаю, как врать на камеру, я знаю, как манипулировать аудиторией, я знаю, с каким милым личиком можно говорить самое мерзопакостное дерьмо, и все воспримут его за конфетку, — Джису на секунду ощущает в себе строгую Вивьен, и жалеет, что начальница не видит свою подопечную. — Наён, ты притворяешься, и лучше бы ты сказала мне правду в лицо. Как я говорю её тебе. Тебя не должно волновать, что между мной и Чонгуком происходит… особенно, Боже мой, в постеле, — она смотрит на Наён с осуждением, и та, нахмурившись, отводит взгляд, краснея. — Ты же на это намекала, да? Ведь ты знаешь, какой он, да? Уверена, что ты знаешь, — Джису старалась придерживаться ровного, нейтрального тона, не повышать голос и, пока что, у неё всё получалось. — Твои предупреждения мне не нужны, я сама разберусь, взрослая девочка… и тебе советую ею тоже стать.
Наён сглатывает, крепче сжимая сумочку. У неё участилось дыхание, она подняла взгляд в поисках помощи, но Чонгук с Сорой уже зашли в ближайший туалет, исчезнув с поля зрения. Мимо изредка проходили незнакомые люди, и единственный, кто их мог услышать – нескончаемый, осенний ветер.
— Теперь я понимаю, почему Чонгук с тобой, — шепчет, признавая поражение. — Я думала, что это только из-за твоего тела…
— Как и все вокруг, — Джису хмурится, тяжело вздыхает и раздраженно трет пальцами переносицу. — Мне нужно идти. Сора сейчас… в общем, думаю, ей нужна женская поддержка, а не мужская в столь деликатном деле.
— Да… да-да, — Наён кивает, всё еще пристыжено смотря в пол. Господи, а она ведь старше Джису, да? — Спасибо. Я… я люблю людей, которые не стесняются сказать мне правду…
— Ну так стань такой же, — выдыхает Джису и оборачивается, когда слышит голос Соры, что зовет её. — Всего хорошего, Наён.
Наён ничего не отвечает. Она кивает, разворачивается и уходит к своей машине, пока Джису подбегает к Соре с Чонгуком, которые то ли с подозрением, то ли с испугом ожидали её. Джису хвалит Сору за игру и благодарит за сотрудничество, отдает чипсы и выдыхает. Младшая Чон радостно открывает пачку. Вприпрыжку, она направляется в сторону дома, пока взрослые остаются позади.
— О чем вы говорили? — хмурится Чонгук.
— Ни о чем.
— Джису…
— Потом расскажу.
Чонгук недоверчиво поджимает губы и хмурится, но не давит и верит.
— Спасибо, что… что вытащила с этого, — говорит чуть тише, смотря на Сору, но Джису знает, о чем он.
— Как ты там говорил? За такое не благодарят?
Чонгук ухмыляется и ничего не отвечает.
По возвращению в дом Чонов, праздничное настроение вновь охватывает с головы до пят, что не может не радовать. Джису переживала, что Чонгук теперь до конца дня будет подавленным, но он довольно быстро забыл о нежелательной встрече с призраком прошлого.
Время летит поразительно быстро. После десятки тостов, литров алкоголя, семейных историй и задорного смеха, наступает уютный вечер. Даже небо развеивается, и все решают выйти во двор полюбоваться закатом и подышать свежим воздухом.
Джису опускается на сухие, деревянные ступеньки. Мистер и миссис Чон садятся за небольшой, круглый столик. Папа Чонгука тут же закуривает, поплотнее укутавшись в куртку, пока мама оборачивается в теплый плед и советуется с мужем насчет ухода за деревьями. Сора выносит волейбольный мяч, умоляя дядю поиграть с ней. Чонгук не может отказать и приглашает Михэ, которая лишь сделала вид, что она делает одолжение и соглашается.
— Будешь?
Перед Джису появляется бутылочка пива.
— Да, спасибо, — улыбается Чонхену, который садится рядом.
Они символично стукаются горлышками, делают по глотку и смотрят на игру между Чонгуком, Михэ и Сорой. Приятный, бодрящий ветерок отлично остужает после пряных блюд и оживленных разговоров.
— Сора сказала, что вы сегодня встретились с Наён.
Джису поворачивает взгляд на Чонхена. Он заметно нахмурился.
— Да…
— Ты… ты знаешь, кто это?
— Чонгук всё рассказал, — выдыхает Джису и делает сразу два глотка.
Чонхен кивает, искривляя губы в неком уважении то ли к Чонгуку, то ли к его девушке.
— Вау. Так у вас всё настолько серьезно…
— Д-да, — Джису сама не понимает почему, но она краснеет и мягко улыбается.
— Как он отреагировал? На встречу?
— Нормально, — кивает Джису, наблюдая за прыгающим туда-сюда Чонгуком. — Ну, то есть… было видно, что он напряжен. Всё-таки, встретить свою бывшую, которая оказалась одним из самых ужасных опытов в жизни, так еще и в свой День Рождения – мягко сказать, не очень. Как черная кошка перебежала дорогу…
Чонхен ухмыляется.
— Лучше и не скажешь.
— Он был… тихим. Но я видела, что он не мог резко уйти.
— Не мог, да, — выдыхает Чонхен, обхватывая горлышко бутылки губами. — Сора рассказала, что это была твоя идея. Ну, притвориться, что у неё что-то не так с животиком.
— Да. Я знала, что Чонгук переключится и будет больше беспокоиться о племяннице, чем… о Наён. Так, в принципе, и произошло, — пожимая плечами, отвечает Джису.
— Спасибо, — улыбается Чонхен, и в его тоне очень знакомое, журчащее тепло. — Знаешь, сначала я подумал, что… что ты такая же, как Наён, — Джису тут же зависает с бутылкой у рта, чувствуя, как у неё оборвалось дыхание. Но Чонхен поднимает руки и мотает головой. — Дай мне объяснить, хорошо? Вы… вы познакомились на работе, слишком быстро начали встречаться, и то, как Чонгук рассказывал о тебе… он только со мной делился, — на губах Чонхена гордая усмешка. — Не мог же он сказать родителям, что встретил “девушку своей мечты”?
Джису сглатывает, широко раскрывает глаза и смотрит на брата Чонгука. Сердце так быстро стучит, кровь приливает к лицу, к ушам. Руки крепче сжимают холодную бутылку.
— Он… так и сказал?
— Ага. Сказал, что… “Чонхен, я уверен, что хочу быть с ней.”. Советы спрашивал, говорил, что ты ведешь себя совсем не так, как он, и это видно. Ты более собранная, спокойная, рассудительная…
— Это так кажется, — Джису мотает головой, горько улыбаясь. — На самом деле, у меня в голове всегда такая каша, а рядом с Чонгуком я вообще голову теряю.
Чонхен умиленно хихикает.
— Я понимаю, — он кивает и ставит полупустую бутылку рядом с собой. — Михэ тоже сначала притворялась тихой, серьезной. Но потом я понял, что она… она – это она, — он влюбленно вздыхает и смотрит на свою жену, которая озлобленно кричит на Чонгука за то, что он слишком сильно кидает мяч, и что она не может его словить. — В любом случае, я могу быть спокоен за него. После Наён, я очень переживал, что он встретит кого-то… м-м… понимаешь, те, у кого были такие тяжелые отношения, как у Чонгука – такие люди либо остаются в итоге одни, либо повторяют прошлый сценарий, неосознанно нуждаясь в абьюзивной любви. А Чонгук… он был слишком доверчивым, слишком… хорошим. Совсем не похожим на меня, — в голосе Чонхена ощущается некая братская нежность. — Я старался его защищать, заступался за него, но я не мог… не мог постоянно быть в его жизни, — он смотрит на Чонгука виновато, с сожалением, как будто это его вина, что его брат встретил Наён. — Он вырос, изменился, и я рад, что он нашел хорошую работу, тебя, этих, как их там… Намджин и Чихон?
— Намджун и Чимин, — Джису не выдерживает и смеется.
— Да, они. Они тоже хорошие, да?
— Они прекрасно подходят Чонгуку.
Чонхен с облегчением выдыхает.
Джису может его понять… точнее, прочувствовать параллель между ним и Чживон. Оба заботливые старшие брат и сестра, оба очень переживают за своих младших, чтобы они нашли себе хорошего человека, такого же хорошего и прекрасного, как они нашли себе.
Джису не удивляется, что у Чонгука такие замечательные отношения с семьей. Он очень за них держится, как и они за него.
— Кстати… кхм, — прочистив горло, говорит Чонхен. — Могу ли я спросить – ты можешь не отвечать, знаю, что это слишком рано… какие у тебя были первые отношения?
— Ох, эм, — Джису нервно облизывает губы и не знает, за что ухватиться взглядом. — Чонгук… первый. То есть, Чонгук первый, с кем я хочу серьезных и длительных отношений. Чаще всего, я встречалась с парнями на одну ночи или на пару недель… ну… эм…
— А, понял, — Чонхен кивает, в нем не ощущается то осуждение, которого Джису боялась.
— Да. Я знаю, что я – не самая лучшая партия для Чонгука…
— Почему? Мне кажется, что наоборот.
Джису поворачивается к удивительно спокойному Чонхену.
— Но разве… разве Вас не пугает, что я могу его бросить из-за того, что он мне надоест? Я ведь поэтому и меняла парней – меня никто не устраивал, мне постоянно нужно было что-то новое…
Чонхен ухмыляется, берет бутылку и кидает взгляд на Джису.
— Если бы он тебе надоел, ты бы сюда не приехала и не истекала бы потом в страхе, что ты нам не понравишься, — он подмигивает, а Джису неловко улыбается. — По секрету: мама с папой сказали, что они по-настоящему вздохнули с облегчением, когда ближе познакомились с тобой. Ты им очень понравилась, особенно папе.
— Но почему? Просто потому, что я вожу машину и у меня своя квартира в Сеуле?
— Ну-у-у… это тоже сыграло в какой-то степени, но… по большей части потому, что Чонгук рядом с тобой просто светится, — Чонхен жмет плечами и вновь смотрит на младшего брата. — Он давно так не светился. Так что, можно сказать, ты прошла испытание, — он широко улыбается и допивает своё пиво до дна.
Джису задумчиво отводит взгляд, смотрит на Чонгука. Он притворяется, что сдается, когда Михэ с Сорой направляют на него пальцы, имитируя пистолеты. Чонгук садится на колени, заводит руки за голову и просит о прощении.
Чонхен встает, понимая, что брату нужна помощь, и отправляется на спасение. Но у него ничего не получается – Сора направляет на своего папу указательный палец, и в итоге Чонхен опускается на колени рядом с младшим братом, тяжело вздыхая.
Джису улыбается, подперев голову рукой. Никогда бы не подумала, что будет сидеть на заднем дворе у родителей Новенького и наблюдать, как он играется со своей племянницей, как он превращается в настоящего семьянина.
Прошло почти два месяца после их знакомства, а она всё еще не понимает, как этот человек может так легко перевоплощаться в Джастина…
…и Чонгук с удовольствием напоминает ей, что его милая и невинная сторона не вечная.
Когда все расходятся по комнатам и желают друг другу спокойной ночи, Чонгук не выдерживает.
Он прижимает Джису к кровати, жарко и требовательно целуя. Он немного подвыпивший, с трудом контролирующий себя и свои желания. От него пахнет алкоголем, сладким тортом и зубной пастой.
Джису старается остановить его, хотя сама пьяненькая. Сердце бешено стучит, когда она сжимает его волосы, а внизу живота приятно тянет, когда Чонгук давит своим языком на её.
Он отрывается и спускается поцелуями по шее.
— Я так хочу тебя, — шепчет, прижимая ладони Джису к кровати.
— Мы не можем, Чонгук, ты ведь сам говорил, — выдыхает, с ужасом понимая, что разделяет его рвение. — Полный дом людей…
— И? — он ухмыляется, нависает, хитро смотря на Джису. — На корпоративе тебе ничего не мешало.
— Чонгук…
Он воздушно чмокает в губы.
— Дашь отлизать тебе?
О, Боже.
Джису поджимает пальцы на ногах, чувствуя, как поразительно быстро намокает только лишь из-за его голоса, из-за его неукротимого желания сделать с ней хоть что-то.
— Ты же знаешь, что меня возбуждает просто то, что ты говоришь со мной?
— Как ты думаешь, почему я всё еще не коснулся тебя… там? — он дергает бровями, закусывает нижнюю губу и прижимается лбом ко лбу. — Так что? У меня День Рождения… всё еще. Ты должна выполнять мои желания.
— Кто тебе такое сказал? — хмурится Джису, хотя глубоко в душе согласна сделать всё, что Чонгук попросит, без единого протеста.
— Я.
Джису закатывает глаза и ухмыляется.
— Мне придется сдерживаться… не так, как на корпоративе.
— Но ты же сможешь, м? — он улыбается, целует в щечку, в линию челюсти, кусает за шею. — Если нас услышат, то будет очень плохо.
— Чонгук, — выдыхает, чувствуя, как тело реагирует, как она поддается и не может сопротивляться.
Он принимает собственное имя за согласие и ведет губами ниже, к вороту пижамной кофты. Ладонями гладит по рукам, ребрам. Пальцами щекочет живот, мягко сжимая талию. Джису сглатывает, чувствуя мурашки. Путается в его волосах, нежно царапая его затылок.
Чонгук удовлетворенно мычит и сползает ниже. Не медля, стягивает с Джису штаны вместе с нижним бельем. Он поудобнее устраивается между её ног, жарко целуя внутреннюю сторону бедер. Темную комнату освещает единственный ночник, имитирующий звездное небо, но даже так Джису может увидеть, сколько же жажды таится во взгляде Чонгука.
— Ты уже мокрая? — он ухмыляется, когда проводит языком вдоль, слизывая смазку и щекоча шариком.
— Думаешь, ты единственный, кто умирает от воздержания?
— Нет, конечно нет, — нежно соглашается и прижимается ртом, сразу же проникая языком внутрь.
Джису выгибается, накрывает рот рукой и жмурится, со всех сил стараясь не шуметь. Горячий язык Чонгука сводит с ума, и то, как он присасывается, как он тяжело дышит – не может уйти от внимания Джису.
Он целует, мягко водит языком и смотрит на то, как она мучается. Джису сталкивается с его взглядом, хмурится, и свободной рукой сжимает его волосы, стараясь отодвинуть его, стараясь показать, что он слишком напористый, но Чонгука это лишь заводит. Он ухмыляется, пока теребит языком и дразнит шариком, поистине наслаждаясь процессом.
Чонгук медленно вставляет два пальца, растягивая. Джису откидывает голову на подушку, накрывая рот рукой, и напряженно сглатывает, когда Чонгук толкается несколько раз. Он нащупывает подушечками нужную точку, ведь он так хорошо знает её тело, ведь он безупречно знает её тело…
Джису глотает стоны и закатывает глаза, когда Чонгук дрочит ей пальцами, когда он ласкает её языком, прижимаясь как можно ближе, как можно плотнее. Он тяжело дышит, старательно вылизывает и жадно причмокивает, ощущая, как Джису дрожит в его руках.
— Ч-Чонгук, стой… стой, пожалуйста, — шепчет, задыхаясь.
Она не уверена, что он её слышит, не уверена, что он бы её послушался.
Чонгук чувствует, что она близко, и с удовольствием доводит её до сладкого оргазма, позволяя кончить на собственной кровати. Он не отрывается, не отпускает, пока Джису задыхается и до боли закусывает кожу на ладонях.
На его губках ощущается надменная ухмылка, когда он заставляет убрать руки со рта, когда он целует. Он делится вкусом Джису, мягко мычит и ложится рядом.
Она поворачивается на бок, прижимаясь к ошалелому Чонгуку спиной. Он почти не двигается и горячо выдыхает, когда Джису трется о его стояк своей задницей. Даже сквозь штаны можно ощутить, насколько он твердый.
— Не надо меня провоцировать, — шепчет в ухо, пока трется и сгибает ногу Джису в колене, приподнимая.
— А то что ты сделаешь? Случайно трахнешь меня? — ухмыляется, чуть поворачивая голову, чтобы чмокнуть Чонгука в щечку.
— Боже, иногда ты просто убиваешь меня, — рычит и целует в шею, выдыхая.
Он приспускает штаны с боксерками, трется мокрой головкой и плавно проникает внутрь. Джису зубами зажимает подушку, подавляя стоны. Чонгук мягко мычит, прижимаясь губами к шее.
Он аккуратно толкается, медленно, чтобы кровать не скрипела. От него исходит невероятный жар, под которым Джису плавится. Чонгук тяжело дышит, шипит и сглатывает, не в силах остановиться. Он так хорошо растягивает её, а она так хорошо его принимает.
Джису вздрагивает, когда чувствует, как он прижимается губами к её уху.
— Когда приедем обратно в Сеул… ты ведь зайдешь ко мне, Джи-су? — томно шепчет, пока Джису прячет лицо в подушке, хныча и покрываясь мурашками из-за его голоса. — Я всё еще не выполнил твоё желание… я всё еще не кончил в тебя дважды, — он хихикает, когда чувствует, как она сжимает его изнутри. — О, Джису, я подготовлюсь к тому, чтобы дважды заполнить тебя. Я знаю, что ты очень хочешь этого, что ты мечтаешь об этом… сколько раз ты слушала то аудио? Сколько раз представляла, как я кончаю в тебя, как я толкаюсь в тебя, — он незаметно ускоряет темп, пока Джису давится стонами и слюнями. — Хочу посмотреть, как с тебя вытекает моя сперма… как твоя смазка мешается с моей спермой, Боже, — он мечтательно вздыхает и прикусывает мочку её уха.
— Заткнись. Заткнись, пожалуйста, — задыхаясь, шепчет и сжимает руками простыни.
Чонгук смеется, берет её за кисть и опускает её ладонь вниз.
— Потрогай себя…
Черт возьми… он вообще понимает, что они творят? Где они это творят?
Джису не может сопротивляться – она безумно хочет кончить.
Касается себя пальцами, чувствуя, насколько же она мокрая. Подушечками ощущает, как его член скользит внутрь. Горячий, влажный, пульсирующий. Джису стонет в подушку, когда трогает себя так, словно слушает Джастина, словно она одна у себя в квартире. У неё дрожат ноги, легкие разрывает, когда она понимает, что сейчас кончит во второй раз, но Чонгук неожиданно останавливается и выходит.
Джису с нескрываемым возмущением смотрит на него, как он переворачивает её обратно на спину, как он хитро смотрит на неё, что не может не напрячь.
— Ты там хотела посмотреть, как я дрочу себе, м?
— Ч-что?
Чонгук привстает на коленях, тянется к тумбочке, берет наушники и телефон.
Нет.
Нет-нет, он же не…
— Мне же нужно послушать твой подарок, верно?
Джису меняется в лице.
— Ты хочешь, чтобы я просто смотрела на то, как…
— Может, подрочим, м? — он ухмыляется, надевая наушники.
Джису сглатывает и двигается выше, чтобы сесть поудобнее. Она наблюдает за тем, как свет от телефона озаряет лицо Чонгука, как он свободной рукой ласкает себя, как он приподнимает край футболки и закусывает её между зубами. Чонгук с вызовом смотрит на Джису, ухмыляясь и нажимая большим пальцем на экран.
Она ничего не слышит, но она знает, что раздается в наушниках.
Чонгук блокирует телефон и кидает его на кровать. Он опускает потемневший взгляд на свой член, затем на Джису, смотрит ей в глаза и ухмыляется.
Боже мой. Она теперь не уверена, что сможет когда-либо забыть это, что не будет запираться в ванной, лишь бы в деталях вспомнить то, как Чонгук слушал её стоны и дрочил себе.
Джису сглатывает, облизывает свою ладонь, раздвигает ноги, растягивая простынь пятками. Понимает, что теряет контроль и слабую связь с реальностью, когда касается себя. Коленки сжимаются, с легких вылетает стон, который она глушит ладонью.
Чонгук периодически вздрагивает и сглатывает. Он хмурится и ускоряет движения, уделяя особое внимание головке.
Что больше всего ему нравится? Что он думает о тех стонах? Что его так заводит?
Джису плавится, когда он с восторгом закатывает глаза и шипит. У него сбивается дыхание, Чонгук очаровательно хмурится и смотрит на Джису слишком влюбленно, слишком восхищенно. У него напряжены мышцы, выделяется пресс под фиолетово-синеватым освещением ночника, зубы яростно сжимают ткань футболки практически до скрипа.
Джису не верит в то, что видит, и не верит, что это так красиво. Она не может глаз отвести, пока ласкает себя, пока теребит снаружи, желая кончить без проникновения. Джису стонет во вторую руку, трется коленкой о коленку, дергает бедрами навстречу пальцам. Тело горит, сердце вырывается из груди, и она просто не уверена, что сможет долго продержаться.
Чонгук падает вперед, упираясь рукой о спинку кровати. Он смотрит невидящим взглядом в глаза Джису, пока дрочит себе и слушает мелодичные стоны. У него подрагивают ресницы, дергается кадык, на шее выступили вены.
Как же Джису влюбилась.
Не хочет отводить взгляд. Она смотрит на его лицо, когда он кончает: у него дрожат губы, он тяжело дышит, закрывает глаза и давится стонами. Брови сдвинуты к переносице, зубы отпускают намокшую ткань. Спермой пачкает её шею, пижамную кофту, живот. Чонгук старается насытиться воздухом, старается прийти в себя, но он замечает, что Джису близко, поэтому целует, помогая утонуть в мягком удовольствии.
Джису дрожит, стонет ему в рот как можно тише, и жмурится, понимая, что кончает. Целует, причмокивая, ловит его дыхание, опаляя его губы собственным. Пальцы намокают, но безмерная волна блаженства накрывает с головой, почти отрезвляя.
Чонгук отрывается, тяжело дыша. Он снимет с себя наушники, встряхивает головой, стараясь вернуться с неба на землю.
— Боже, ты должна записать со мной что-то еще…
— Тебе так понравилось? — ухмыляется, замечая восторг в его глазах.
— Да. Черт возьми, да… Джису, твои стоны, — он наглядно закатывает глаза и мотает головой. — То, как ты стонешь моё имя. Я хочу еще.
— Я подумаю, — она не может сдержать улыбки.
— Ты хочешь, чтобы я умолял тебя? — хмурится Чонгук.
— Может быть.
Он вновь целует и зачарованно шепчет:
— Пожалуйста, Джи-су. Пожалуйста-пожалуйста…, — он умоляет так естественно и натурально, что Джису на секунду ломается, но пытается остановить себя и не идти на поводу.
— Я подумаю, — повторяет и, обняв Чонгука за шею, прижимает к себе.
Душ мог бы кого-то разбудить, поэтому они используют умывальник, чтобы избавиться от последствий их неожиданной, но столь поглощающей страсти. Чонгук выдает Джису одну из своих футболок, чтобы она смогла снять с себя запачканную его спермой кофту. Они решают избавиться от неё завтра с утра, скомкав и засунув в мусорный пакет. Джису не очень-то хотела стирать её вместе с вещами других… это как-то не очень хорошо.
Чонгук выключает ночник, ложится рядом и устало выдыхает. Он прижимается к спине Джису грудью, носом утыкаясь в её волосы. Тяжело вздыхает и сглатывает.
— Прости, что… что напал…
— Ты сейчас серьезно извиняешься за то, что устроил мне бесплатное шоу?
Чонгук смеется, трется лбом о затылок Джису, наслаждаясь запахом её шампуня.
— Ты же не против сходить на еще одно свидание? Как приедем в Сеул?
— Конечно, не против, — Джису не может сдержать зевка, как бы старательно она не пыталась прикрыть рот ладошкой. — Всё-таки, ты же пообещал исполнить моё желание…
Чонгук ухмыляется, делает глубокий вдох и на какое-то время затихает. Но затем, когда вроде казалось, что он уже уснул, комнату наполняет взволнованный шепот.
— О чем… о чем вы говорили с Наён?
Джису открывает глаза, несколько раз моргает, всматриваясь в темноту, и затем поворачивается лицом к Чонгуку. Он выглядел обеспокоенным, хоть и измотанным.
— О том, что ей стоит быть честной с самой собой.
— И всё?
— Чонгук…
— Что она тебе сказала?
Джису хмурится.
— Ты переживаешь, что она могла что-то рассказать мне… что-то, что мне лучше знать?
— Нет, я…
— Ты же мне всё рассказал. Мы же с тобой всё это обсуждали, — Джису ласково гладит его по щеке, чувствуя, как он накрывает её ладонь своей. — Я люблю тебя вне зависимости от того, что ты…
— Скажи еще раз.
— Что? Что я люблю тебя? — Джису улыбается. — Я люблю тебя.
Чонгук кивает. Обычное признание, но для него оно слишком много значит.
— Я не испугался, но… мне было некомфортно. Я не хотел, чтобы ты виделась с ней. Я не хотел, чтобы она видела тебя. Я хочу забыть её, как страшный сон, и у меня получалось… но затем она так резко появилась и…
— Чонгук, ты всегда можешь сказать “нет”, — Джису гладит его по волосам, и он ощутимо расслабляется. — Что бы она… что бы я не попросила – говори “нет”, если тебе что-то не нравится.
Он кивает и целует её кисть, затем находит её губы и воздушно чмокает.
— Спасибо. Я так сильно люблю тебя…
Чонгук успокаивается. Разговоры помогают ему уснуть и забыть о сегодняшней встрече с Наён. Джису не знает, что злит больше: то, что Чонгук всё еще беспокоится о своих прошлых отношениях, или то, что она не высказала Наён в лицо всё, что о ней думает.
В любом случае, Джису умеет слушать и слышать, и она сделает всё, лишь бы Чонгук был счастливым вместе с ней. Никто не заставлял её сердце биться с той же скоростью, что и Чонгук, никто не был с ней столь милым и заботливым, как Чонгук… он тоже заслуживает счастье. Джису хочет отплатить тем же, и Джису… никогда не хочет его отпускать.
Не слишком ли она эгоистична?
Добавить комментарий